Эксклюзивно для Его Величества

Но вот в общении с Робертом было очень сложно!

— …Резче взмах! Ты удлиняешь траекторию струи. Она теряет скорость и силу! Резче!.. Что ты дрыгаешь лапками, как помирающая муха?!

И Кроссман кривлял меня, высмеивал мои движения, обидно и презрительно. Я кусала губы до крови и снова и снова махала рукой, пока не немели мышцы, пока струи воды не разбивала в щепки толстые деревяшки.

Ещё месяц назад я даже не думала, что можно создать водяной ветер, который легко сбивает человека с ног, а потом труп, кстати, можно надёжно спрятать под толстым слоем льда. Шучу, конечно! Никого убивать я не собиралась… Но я научилась сворачивать водяные струи в тугие пружины и точно стреляла ими в цель, снося мишень на десятки метров. Я научилась охлаждать воду до льда, срезать ледяными осколками одежду и кожу, раня до крови своего тренера. Роберт никогда не жаловался, наоборот, довольно смеялся, залечивая царапины, и хвалил за меткость и вёрткость. И я радовалась, что попала. А вот папа, наблюдая за нашими тренировками, всё чаще хмурился. Как-то он сказал:

— Ты изменилась, Софи… Ты, как таинственная птица-феникс, сгорела и из пепла возродилась вновь.

Красивое сравнение! Мне понравилось. Но на лице отца восторга я не заметила.

— Разве это плохо, папа?

— Нет.

— И что за сомнения в голосе?

— Мне кажется, в том огне сгорело что-то важное, — тихо сказал отец.

Я лишь усмехнулась, вытирая мокрые волосы.

— Это были наивность и доверчивость, папа. Их жалеть точно не стоит.

И, услышав окрик тренера, бежала тренироваться дальше.

В спортивном центре я стала проводить много времени. Мне было по-своему комфортно с Робертом. Маг не лез в мою жизнь, а я не трогала его. И наше общение дальше тренировок не заходило. Хотя по обмолвкам, некоторым фразам и замечаниям я поняла, что у Кроссмана была какая-то трагедия в прошлом. Однажды в разговоре поинтересовалась у отца, но меня завуалировано послали.

— Доча, если малознакомый человек спросит, за что тебя турнули из столицы, ты расскажешь?.. Вот и к другим нех. р лезть.

И я не лезла. Логично было предположить, что трагедия Кроссмана как-то связана с его военным прошлым и серьёзным ранением. Роберт хоть и не показывал вида, но после моих удачных и сильных попаданий поднимался с некоторым усилием, как-то неправильно ставя одну ногу. Но я ничего не спрашивала. Природное любопытство, конечно, дёргало, но я научилась с ним справляться. Да и тренера терять не хотелось. Может быть, однажды я узнаю эту тайну. Тут со своими бы разобраться.

Одним словом, ранение ранением, а привычки у боевика остались прежними. И Кроссман гонял меня по полигону как новобранца Военной академии, заставляя то прыгать по осенней слякоти, уворачиваясь от острых водяных игл, то потеть на тренажёрах, чувствуя, как подрагивают напряжённые мышцы. Я терпела. Потому что, лупя боксёрскую грушу, могла выплеснуть всю злобу, скопившуюся внутри. Потому что, грызя лёд, которым меня приковывали к стене, представляла, как грызу глотку тем, по чьей вине я потеряла всё и оказалась не у дел. Я уже не сомневалась, что меня подставили работорговцы, ведь только у них были реальные причины убрать меня. И сдала всех, кого знала и кто имел отношение к Красному пути.

Ещё осенью я встретилась со знакомыми полицейскими, с которыми пересекалась полгода назад, собирая материал к репортажу. Запомнила их из-за фамилий: мадж Веселов и мадж Тихов. Хотя я не заметила ни чрезмерного оптимизма у одного, ни особой молчаливости у другого. Обычные полицейские, но ещё при первой встрече мне запомнилось их серьёзное отношение к делу. Поэтому я и обратилась именно к этим блюстителям порядка. Мужчины заметно оживились, перебирая принесенные бумаги.

— Как вам удалось? — Тихов не скрывал восхищения во взгляде. — Семьи пропавших обычно не хотят ничего рассказывать.

Я пожала плечами.

— Вы — представители власти и следуете сухой букве закона, вам нужны точные данные и факты. Это часто смущает людей, и они решают, что лучше промолчать. А я к ним пришла по доброй воле, как человек, желающий помочь. Поэтому они не боялись высказывать свои предположения, догадки, иногда совершенно фантастические.

— Мы тоже хотим помочь, — отозвался со своего места Веселов.

— Потому что это ваша работа, и вы ДОЛЖНЫ её выполнять, даже если не хочется. Ведь чаще всего мы ходим на работу только ради зарплаты.

На лицах мужчин я заметила недовольство.

— Мы осознаём свою ответственность.

— А я не о вас сейчас говорю…

В общем, по этому вопросу мы так и не договорились. Но полицейские пообещали разобраться и замолвить за меня словечко.

— Вы только найдите того, кто это сделал со мной, — попросила я, поднимаясь со стула.

— Но почему вы думаете, что кто-то виноват в том?..

Слушать про завороты человеческого мозга я уже устала, поэтому перебила мужчину.

— Я не верю, что сделала это сама, по собственной воле. Возможно, ко мне применили какое-то неизвестное заклинание подчинения?.. В конце концов, в ковенах постоянно регистрируются новые магические схемы. И далеко не все. Вам ли этого не знать!..

Полицейские понимающе хмыкнули. И я закончила свою мысль.

— …А если это заклинание абсолютного подчинения, без отката, без следов?

— Не может такого быть! Идеальных заклинаний не бывает. Только в сказках. Любая магия оставляет след, задевает окружающий магофон планеты!.. — завёлся Веселов.

Но напарник остановил его.

— Хорошо, София! Если вдруг всплывёт ваше имя, мы сообщим.

Уже собираясь уходить, я не выдержала и осторожно спросила:

— А вы не боитесь?.. В Красном пути крутятся немалые бабки и замешаны серьёзные люди. Меня вот, достали… Красиво так убрали… Не подкопаешься.

Мужчины переглянулись и почти синхронно ответили:

— Не боимся.

Полицейские сдержали слово. Расследование пошло активнее, и зимой по стране прокатилась серия арестов и задержаний. К сожалению, в одной из операций погиб мадж Тихов. И это произвело эффект маленького взрыва. Маховик правосудия заработал намного быстрее. Дело кровавой работорговли начал лично курировать главный ткач — лорд Лачев. А этот некромант скор на расправу (я помню). Полетело много голов. Красный путь в Аврее-Десетре перестал действовать. Но никто из арестованных так и не признался, что подставил меня. В полиции мадж Веселов беспомощно разводил руками.

— Ничего, София! Я искал сам, лично. Понимаете! Обещал поблажки за признание. Но ничего!..

— …Суки!.. Скоты позорные!..

Я месила боксёрскую грушу, не глядя по сторонам.

— Почему без перчаток?.. — начал Роберт Кроссман и тут же замолчал. Наверное, понял, что сейчас лучше не лезть ко мне. Двумя руками ухватился за мешок. — Спокойней, Софи.

— Ненавижу мразей!.. На! Получай!..

Когда на костяшках появилась кровь, водник скрутил меня и бросил на мат:

— Полежи немного.

Он вышел, и я осталась одна. Лежала в пустом спортивном зале и дышала, неровно, рвано, как будто не умела или разучилась. Как же так? Почему?

— Почему?!!! … Ну почему?!!!

— Ты надеялась, что, узнав правду, вернёшься назад? — рядом со мной присел папа.

Я лишь криво усмехнулась. По-моему, ответ на этот вопрос очевиден. Перевернувшись на спину, я закрыла глаза и наконец расслабила все мышцы, чувствуя внутри знакомую и уже надоевшую пустоту. Лежала и не шевелилась, даже когда убрали магические путы.