Экзамен-2

А я лежал и думал, что, пожалуй, это самое тяжёлое выражение неудовольствия в нашей недолгой совместной жизни. Она не ушла. Она не ругалась. Она просто отвернулась.

И виновата, кстати, не она. А я. Потому что она после того — пришла ко мне. И Смаарр полностью прав, всё равно детей зачинают именно таким способом, и рано или поздно с кем-то надо было сделать вот это самое. А я… А я, похотливая скотина, только о себе и думаю. Как меня жестоко обидели, надо же, отдалась другому!

И поздно, слишком поздно заметил, что пришла она — ко мне. Не осталась у него, а вот, лежит за спиной. Только повернуться и обнять. Она сразу растает, прижмётся ко мне, заурчит… Но я лежал неподвижно, только ощущая её дыхание. Интересно, о чём она думает? Нет, не интересно. Не хочу знать. И зачем только Смаарр показал мне её личную жизнь?

Я сглотнул. Он сказал — чтобы у нас не было тайн друг от друга. А может, я хочу, чтобы что-то оставалось в тайне? Может, мне так лучше будет?

Я лежал в тишине, тесно прижимаясь спиной к любимой… И мучился так, что не приведи Господи! И, Боже, если ты есть — сделай так, чтобы эта ночь никогда не повторилась!

Утром она меня спросила самым ласковым тоном:

— Ну, что, выспался, злюка?

Я не смог дальше удерживаться, повернулся и обнял её, зарывшись носом в шерсть.

— Ты беременна?

— Ещё не знаю, — спокойно сказала она. — Так что для надёжности надо будет провести ещё три-четыре сеанса.

И всё. И больше я не смог ничего придумать. Все остальные вопросы были глупостью, а ответы на них — ещё большей глупостью. Единственное, что я сказал — это что не хочу никого видеть и поэтому не пойду с ней на завтрак.

Вот тут уши встали в позу «Невероятное изумление», хвост, наоборот, прижался «Ой, что будет», а вслух Хашеп безапелляционно заявила:

— Коля, нельзя. Тебе обязательно надо кушать вместе со всеми! Если ты боишься нарушить какое-нибудь правило или боишься…

— Хаш, я никого не боюсь. Мне насрать. А это совсем другое дело!

— Действительно, — она облегчённо тряхнула хвостом. — Это другое дело. Раз тебе насрать — то иди. Просто надо.

— А ты можешь объяснить?

Она критически оглядела меня.

— Коля, ты можешь мне просто поверить?

— Я тебе верю, если ты заметила. Доверяю. Даже не спрашиваю, куда ты уходишь на ночь. Но ты можешь мне объяснить?

Она облизнула нос.

— Не знаю. Я попытаюсь. Если ты подумаешь, что всё понял — переспрашивай. Ты помнишь, что ты — бесхвостый раб?

Я попытался сделать умное лицо.

— Разве? Мне-то казалось…

— Вот именно. Тебе кажется, что ты весь из себя важный, офицер с планеты Земля. Тебя дома уважают и ценят, и думаешь, что здесь тебя будут ценить за то же самое. Но здесь большинство и не знает, что такое «летать в космос». И зачем это нужно. Здесь ты — бесхвостый раб. Это не важно, что у людей изначально нет хвостов. Для нас бесхвостый — это раб! Поэтому к вам, людям, здесь такое отношение.

Я, если честно, никакого «такого» отношения не заметил, но она-то живёт здесь куда дольше моего, и если говорит — значит, так оно и есть.

— А присутствие на еде — это приём в семью. Вместе едят только свои, и свои всегда едят вместе. Ты изначально принят в наш род, хотя ты и чужой. Отец приложил немало сил, чтобы все видели: ты не раб, ты не чужой, ты — свой. Если ты откажешься от еды при всех — ты автоматически упадёшь в статусе, и никто, даже отец, не сможет тебе его вернуть. Может быть, тебе и не важно, но это важно мне и отцу.

— Я всё понял, Хаш.

— Тогда спрашивай.

— Я всегда обязан есть со всеми?

— Ты обязан кушать здесь, пока ты в нашем доме. Если ты уехал — есть специальные места для еды, там можно приготовить походные блюда и соединять их у себя. Или выбирать тех, с кем ты будешь кушать. Здесь же это обязательный для тебя ритуал, который может быть нарушен только если ты болен. Но если ты болен — есть другие ритуалы, которые тоже обязательно соблюдать.

Очень был своевременный разговор. Потому что я этого хаарши не узнал. Я вообще из всех окружающих мог выделить только Хаш и Смаарра, остальные были для меня «на одну морду». Некоторых я мог отличить по оттенку меха, но вот только не помнил, кто из них — кто. Поэтому, когда один из них плюнул мне в тарелку — я в первый момент растерялся. Это было настолько несвойственно всем хаарши, и особенно — за столом хаала… Что я не нашёлся, что ответить.

Возможно, я бы просто промолчал бы, опасаясь обидеть хозяина дома. Или попытался бы заговорить об этом с Хаш, потеряв лицо и время. Но любимая очень чётко донесла до меня, что я — бесхвостый раб. И что за столом не просто жрут. Здесь познаётся статус. Как это делается в стае хаарши я не знал. Поэтому просто встал и выплеснул всё содержимое тарелки на морду этого….

За столом замолчали. Кто-то глядел на меня, кто-то мимо, в свою тарелку. Я подождал реакции от нахала, но тот тоже не ожидал подобного и теперь уже он не знал, как себя вести. В конце концов он удалился, на ходу отряхиваясь. Я же сел, подвинул себе одну из почти опустевших тарелочек и принялся что-то сооружать на ней, не особенно заботясь, что именно получится.

Разговоры за столом возобновились, откуда-то появился раб и вытер всё, что я тут насвинячил. Я сделал два укуса и подумал, что вообще-то подобного я не пробовал, и неизвестно, стОит ли проглатывать дальше. К счастью, доедать всё не входит в правила приличия за столом.

Хашеп ничего не сказала. Вообще. Как будто не заметила. А вот Смаарр поманил меня когтем.

— Твой ранг на Земле очень высок?

— Ну, не то, чтобы «очень»… Но и не маленький.

— Здесь это никого не волнует. Здесь твой ранг — чужак, неумеха и нахал. Вести себя как жрец — глупо и опасно для жизни.

Это я уже и сам понимал. Но ведь что-то же делать было надо …

— Но для тебя это огромная удача!

Very big luck? Он не шутит? Какая же тут удача?!

— Теперь тебе придётся либо достигнуть своего ранга, либо погибнуть.

— А что, третьего не дано?

— Ты можешь валить отсюда в свой мир. Тебя здесь никто не держит. Вроде бы.

Как я понял, вариант «Валите вместе с Хашеп» можно даже не рассматривать.

— Так что придётся делать всё чётко, аккуратно и с первого раза. Так бы ты ещё долго мучился и сомневался, а сейчас игра слишком рискованна, чтобы лениться. Сейчас тебе придётся приложить все силы. Заодно ты простишься с заблуждениями, что тебя хотят унизить или оскорбить. Нет, тебя хотят уничтожить. Если ты будешь уничтожен униженным — тем лучше, но это не обязательно.

— Что мне надо делать?

— Для начала уяснить, что ты — никто. Понимаешь? Нет, вижу, что не понимаешь. Ладно, с этим — потом. Сейчас тебе надо просто выжить. Ты умеешь выживать?

— Не знаю. В вашем мире ещё не пробовал.

— Ты можешь убить хаарши?

— Никогда не пробовал. А что, может до этого дойти?

— А я тебе именно это и объясняю! Тебя собираются убить. И имеют на это право. Ты оскорбил представителя знатного рода. Род может счесть оскорбление общим для всей семьи, и тебе придётся противостоять всей семье.