Элато. Тропой дерзких

– А мы тоже хотели бы знать!
– чернокожая блеснула зубами.

Со спины меня обдало порывом ветра, я лишь успел повернуть голову, когда меня в спину ударила ногами подлетевшая горгулья. Падая, я посмотрел с надеждой на троицу, но они стали в круг, спина к спине. Не помогут...

Коснувшись песка, я перекувыркнулся, стараясь уйти хоть немного в сторону. Горгулья ещё не стала на ноги, а я уже рубанул по ноге, перерубил кости. Чудище упало, зарычав и показав жуткие клыки. И тут горгульи взлетели с колон все... одиннадцать! От двенадцатой, что обрызгивала сейчас кровью песок, которую в алом свете не сильно то и было видно, отбиваться уж точно не придётся.

Эти твари летали, а я вертел головой, ожидая нападения отовсюду.

– Давайте вместе защищаться!
– я с надеждой посмотрел на троицу.

– Не подходи!
– кашит чуть ли не фыркал.
– Ты убить меня хотел!

– В честном бою!

В ответ тишина... Ну ладно, буду махать мечом, пока эти твари меня не загрызут или задушат. Вот так глупо... Пошёл за бессмертием воин, а погибнет в каком-то подземелье, а может и в аду. Жаль, доспехи снял.

Дальше сложно рассказать всё по порядку. Хлопающие крылья, удары мечом, когтистые руки этих тварей. Странные крики злости и боли, в общем, горячка боя. Трёх я зарубил точно, держался до тех пор, пока сзади за щиколотки меня не схватили сильные когтистые руки. Дёрнуло так, будто рванул с места варанис. Я даже не понял ничего, лишь лицо встретилось с песком. И он оказался под верхней губой и в носу, противно скрежеща на зубах. Хорошо, что я глаза зажмурил изо всех сил, а то бы почти ничего не видел.

В руке не было меча! Левой потянулся за кинжалом, но меня хватало и тянуло в стороны много рук, на которых острейшие когти, но меня они почему-то не резали. Сейчас я порвусь, как тонкая тряпка! Мне казалось, что суставы уже выскакивают, а напряжённые мышцы уже не могут сопротивляться. А вверху... там были глаза, в темноте. Не простые, а как будто нарисованные, что ли. Большие, на ширину рук, не меньше. Смотрите, смотрите, как сейчас поотрываются мои руки и ноги!

Одна горгулья открыла свою пасть, нависнув надо мной. Сейчас она вонзит свои клыки мне в шею... они и череп прокусят. Вот уж не думал, что так бесславно сгинет храмовник!

И тут меня отпустили, а раскрывшая пасть тварь упала рядом с разрубленной головой. Я даже не упал, умудрившись оказаться на ногах. Кашит с Вороном рубили горгулий яростно. Лишь чернокожая держалась на расстоянии со своим трезубцем. На неё наседали две горгульи. Я разогнался и ударил ногами одной в спину. Хоть она и побольше в полтора раза, в ударе было столько ярости, что она пропахала рогами песок. Ногу пронзила боль - поранил о шип на крыле.

Оглядевшись, увидел меч и рванул к нему. Вовремя его подхватил - кашит лежал на песке и орал, а в ногу ему вцепилась клыками тварь, при этом молотила массивным кулаком в бок.

Два быстрых шага и я сходу перерубил ей позвоночник. Остальные горгульи, увидев такое, взлетели обратно на колонны. Их осталось всего лишь пять. Кашит был в истерике, держался за ногу.

– Моя нога! Как я теперь пойду с вами?

– Надо сначала отсюда выбраться!
– я поглядывал на неподвижных горгулий. Если бы их можно было достать, я бы с ними разобрался. Но они сидели высоко. Я ткнул пальцем вверх.
– Глаза видели?

– Какие глаза? Все задрали головы к потолку. Или что там такое, свод пещеры?.

Я обомлел! Глаз не было.

– Вон! Ступени! Пошли!
– Чернокожая ткнула пальцем в сторону стены, которая утопала во тьме. Бегом!

– Ворон и я подхватили кашита под руки и потащили. Горгульи в это время не двигались - каменные статуи. Меч хоть и опущен, но я готов к любой неожиданности, тем более, такое творится вокруг, колдовское.

Взойдя по лестнице мы увидели площадку, а за ней стена с двустворчатой дверью.

– Идём?
– спросила чернокожая.

– А у нас есть выбор?
– Ворон ударил в двери ногой, а когда они открылись, все ахнули: за ней был зал постоялого двора, в котором горел очаг и стояли столы. Лишь один валялся, опрокинутый при нашей схватке. Служанка вытирала разлитое по полу вино, а из деревянного ведёрка торчали осколки кувшина.

– Что за магия?
– просипел кашит.
– Я такого не видел ещё.

– А кто видел? Вперёд!
– Ворон шагнул через порог, мы за ним. Да, это был зал, в котором мы начинали драку, а за столом, за которым ещё недавно кутили мои противники, сидел хозяин двора... в чёрных матовых доспехах норнгов - людей подземного мира. Они их делали из паутины пещерных пауков. Глухие доспехи, непробиваемые. Значит, сейчас будет драка с колдуном, вернее с магом. Только этого нам и не хватало!

Мы стояли растерянные, не понимая ничего. Вернее, мы понимали, что за переделку нам уготовили, только для чего, вот вопрос!

Я толкнул ногой входную дверь - за ней была тёмная улица и мелкий дождь. Алого света и арены с горгульями не было.

– Там улица!

Никто не ответил. Все смотрели на хозяина, готовые к бою.

– Ах ты жук навозный!
– кашит, несмотря на раненную ногу, мигом оказался недалеко от сидящего колдуна, рубанул того по шее, но хозяин даже не обратил внимания. Зато, когда он встал, ударил кашита ногой в живот (очень даже мастерски, на мой взгляд). От удара пухлый согнулся пополам, при этом показалось, что он не взвыл от боли, а нявкнул. Чернокожая ойкнула, удивлённая, а я опустил меч. Ворон стоял потрясённый. Всё не понимал, как это, ударить человека мечом по шее, а ему хоть бы хны? Я-то искушён, знаю про такие доспехи, сам не раз их одевал.

– Вы одурели?
– вскрикнул хозяин.
– Вам нужно идти вместе! Откиньте свою гордыню! Этот воин!
– он указал на меня рукой.
– Стоит больше вас трёх! Вы упустите такой шанс?

– Да! Я с вами хотел пойти! Хоть мой кувшин вина разбит, я готов пить ваше!

Ясно, что колдун не хотел нас уничтожать, а лишь помирить. Только в сознании сразу зароились вопросы: зачем, зачем он заботится о каких-то постояльцах. Вот не нравится мне эта чрезмерная забота, ох как не нравится!

– Ну, мы это...
– буркнул удивлённый кашит хозяину.
– Он Ворона оскорбил.

По справедливости мне нужно сейчас сказать, что Ворон оскорбил меня первым, эта (сейчас растерянная) троица начнёт ерепениться, пойдёт спор, кто кого оскорбил и насколько обиднее. В результате примирения не будет.

Буду умнее...

– Ворон, прими мои извинения!
– я был сама искренность и наивность.

– Ну...
– тот растерялся, посмотрел на друзей.

– Конечно, нам такой воин в компании не помешает, - сказала чернокожая примирительно. Я лишь сейчас оценил её тёмный пояс на костюме с серебряной круглой пряжкой, на котором голубел плоский прозрачный камень.

– Не знаю! Как по мне, он сильно заносчив! Мы в пути передерёмся между собой!
– в глазах кашита была злоба и обида за то, что я отправил его отдыхать на скамью. Но он быстро пришёл в себя. Настоящий человек так бы не смог - проплавал бы в тумане немало времени.
– Тем более, из-за него у меня ранена нога!
– Он присел в изнеможении на скамью.

– Храмовники сдержаны, если их не колоть трезубцами, - сказал я, с обезоруживающей улыбкой.
– Да и вообще, чего нам закусываться? Интерес-то один у всех...