Ельцын в Аду

Я предложила немедленно создать следственную комиссию и наказать виновных. Николай согласился. И еще я потребовала отмены всех увеселений и вечернего бала у французского посла Монтебелло.

И тогда впервые против меня выступила невестка! Она не позволила ни отдать на растерзание мужа своей любимой сестры, ни отменить увеселения.

– Я считала, - объяснила свой поступок царица, - что прав Сергей Александрович: все должно происходить, будто ничего не случилось. Коронация бывает раз в жизни, бал должен состояться... У меня хватало дурных воспоминаний еще со свадьбы, игравшейся сразу после похорон Никиного отца... Я надеялась, что бал и музыка, и эти торжества прогонят воспоминания...

Николай и с ней согласился!
– возмутилась вдовствующая царица.
– К ужасу друзей нового императора Ники и Аликс танцевали на балу французского посла. А рядом выплясывал Сергей Александрович: его уже прозвали «князь Ходынский»!

В следующие дни я попытался искупить вину!
– слабо запротестовал Николай.
– «19 мая в 2 часа поехали с Аликс в Старо-екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, где лежали несчастные, пострадавшие вчера... 20 мая... в 3 часа поехал с Аликс в Мариинскую больницу, где осмотрели вторую по многочисленности группу раненых...» Я щедро жертвовал на пострадавших.

Но страна отметила только одно: «Поехали на бал к Монтебелло». Я оказалась права!
– возразила Мария Федоровна.

Непоследовательно ты себя вел, Николашка!
– продолжал изгаляться над святым великомучеником дьявол.
– А причина такой двуличности непонятна. Одни о тебе говорили: «рыхлая жалость», другие - «паралич воли», третьи - «коварен». А что на самом деле? Фрейд, ты любишь ставить диагнозы, исследуй-ка этого субъекта...

С пациентом все предельно ясно...
– начал было Зигмунд, однако его прервал истошный вопль самодержца:

Я не больной!

Это Вам только так кажется, Ваше императорское величество, - поставил его на место основатель психоанализа.
– Если говорить о психике, то здоровых людей вообще нет, есть плохо обследованные. Царственных особ это касается в большей степени, чем рядовых обывателей! Большинство, причем подавляющее, правителей всяких рангов и званий - хорошо если просто психопаты и сумасшедшие! Куда хуже, если они маньяки, и полбеды - если просто сексуальные!

Но вернемся к объекту исследования. Все его вышеназванные качества наличествуют. Я бы добавил еще одну, пожалуй, самую главную характеристику: он упрям, как осел. Вкупе со слабостью натуры это создает трагедию: он не умеет сказать четкое «нет» в лицо просителю. Вместо отказа пациент предпочитал молчать. И, как правило, проситель принимал безмолвие за согласие. Николай же лишь выжидал того, кто разделил бы его точку зрения, и тогда тотчас принимал решение. В результате первый проситель клял коварство государя.

Подтвердим фактами. Именно так случилось с Кшесинской. Когда вдовствующая императрица и министр вычеркнули имя балерины из коронационных торжеств, государь промолчал — не мог обидеть мать. Но ждал. И когда его дядя Владимир пришел просить за бывшую царскую метрессу, а ныне — любовницу его самого и его брата Сергея, племянник тотчас же согласился.

Такая же история с Ходынкой. Он сам, понимая состояние жены, решил продолжить праздник, но не посмел возразить своей матери. А потом как бы уступил требованиям Сергея Александровича.

Дальше — то же самое. Государь назначил следственную комиссию и во главе ее поставил графа Палена, протеже вдовствующей императрицы. Тут же последовал контрудар: Владимир и Павел, дяди царя, сообщили, что немедленно покидают двор, если Сергей Александрович пострадает в результате следствия. Безопасный ультиматум: они знали — им не придется подавать в отставку. За спиной их стояла царица.

В это время Николай пытался всех примирить: доклад Палена исчез в недрах архивов. Взамен обер-полицмейстер Москвы, человек Великого князя Сергея Александровича, был уволен. Зато сразу после Ходынки, к ужасу матери, царь отправился в имение «князя Ходынского».

Он не хотел огорчать матушку. Не хотел, чтобы были убитые, не хотел, чтобы супруга горевала... И все сделал, чтобы именно так и произошло...

Ну, своего-то дядю, виновного в трагедии, он «отмазал», - сообразил Ельцин.

«Князь Ходынский» не ушел от возмездия!
– выпятил шерстистую грудь падший херувим.
– В дни революции 1905 года у Большого театра встал с бомбой эсер Каляев в ожидании экипажа Великого князя. Но мой ставленник оказался хлюпиком: увидел в карете вместе с Сергеем Александровичем посторонних женщин и детей — и не посмел бросить бомбу. Идиллический террорист XIX века, не дорос он еще до чеченцев и «Аль-Каиды»! Но в другой раз, когда виновник Ходынки поехал один, Каляев не промахнулся...

Вы страдаете патологическим недержанием речи!
– на сей раз великий психолог продиагностировал самого владыку ада.
– Поручили мне сделать медицинский доклад, а сами прерываете. Ямогу и помолчать...

Ладно, я сам пока помолчу, - пошел на попятную лукавый.

Вторая определяющая черта царского характера — зависимость от жены. Ей не требовалось даже лично присутствовать, чтобы управлять своим любезным Ники — а через него всей страной. Отдам ей должное: делала Александра Федоровна это не столько из жажды власти, сколько из любви к супругу. Вот пример.

22 февраля 1917 года Его императорское величество в последний раз уезжал из Царского, будучи еще носителем сего титула. И в последний раз в поезде он нашел традиционное письмо супруги. Зачитайте, государыня!

«Мой драгоценный! С тоской и глубокой тревогой я отпустила тебя одного без нашего милого Бэби. Какое ужасное время мы теперь переживаем! Еще тяжелее переносить его в разлуке — нельзя приласкать тебя, когда ты выглядишь таким усталым, измученным; Бог послал тебе воистину страшный тяжелый крест...

Только, дорогой, будь тверд, вот что надо русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту. Дай им теперь почувствовать кулак. Они сами просят об этом — сколь многие мне недавно говорили: «нам нужен кнут!» Это странно, но такова славянская натура... Они должны научиться бояться тебя. Любви одной мало. Ребенок, обожающий отца, все же должен бояться разгневать его... Крепко обнимаю и прижимаю твою усталую голову. Ах одиночество грядущих ночей... Чувствуй мои руки, обвивающие тебя, мои губы, нежно прижатые к твоим. Вечно вместе, всегда неразлучны».

Русским нужны только кулак и кнут. Так что царица права, - сделал многозначительную мину на козлиной морде бес №1.
– Царизм есть сама Россия. Россию основали цари. И самые жестокие, самые безжалостные были лучшими. Ты, Борис, этого не понял!

Я не хотел крови. И не желал повторить судьбы Ивана Грозного, Петра Великого и Сталина. Их люто ненавидели миллионы при их жизни...

А тебя не только ненавидели - вдобавок еще и презирали!
– фыркнул Дьявол.

Ну, мы сейчас исследуем не Бориса Второго, а Николая Второго!
– повернул поток речи в нужное ему русло Фрейд.
– Кто еще хочет дополнить психологический портрет моего августейшего пациента? Премьер-министр Великобритании, господин Уинстон Черчилль? Прошу!