Ельцын в Аду

71 сантиметр! Другой забавой была «лестница», когда следовало подняться на второй этаж, выпивая по одной рюмке на каждой ступеньке. А еще пили «локтями»: ставили рюмки на длину локтя и враз опорожняли.

Частенько гусары играли «в волков»: раздевшись донага, становились на четвереньки и начинали выть. Тогда старик-буфетчик выносил лохань, наполнял ее шампанским или водкой, и вся «стая», стоя на карачках, с визгом отталкивая друг друга и кусаясь, лакала спиртное. Чемпионом в этом виде офицерского «спорта» был наш командир, Великий князь Николай Николаевич. Бывало, дядюшка голышом залезал на крышу собственного дома и, как и его офицеры, тоже выл на луну, а то и пел серенады своей возлюбленной купчихе, невенчанной супруге, жившей с ним в Царском Селе, где квартировал Лейб- гусарский. полк.

Во гуляли баре!
– завистливо вздохнула экс-президентская душа.
– Ах, черт...

Что?
– мгновенно подскочил к нему искуситель.

Что ж ты мне не подсказал в свое время, как можно по-царски квасить?! У меня-то воображалки не хватило... И похвастаться теперь нечем... Во какая загогулина... Впрочем... Слышь, Николай, а «двустволку» не пробовал?

А как это?
– оживился царь. Его некоронованный преемник с довольным видом объяснил.

Как всегда бывало на Руси, двойка пьяниц очень быстро и совершенно волшебным образом увеличилась до тройки: Барков попытался воплотить в реальность свою давнюю мечту «сообразить на троих» с самодержавными особами — хотя бы в мыслях.

О, сколь затейливо Вы, Ваше императорское величество, предавались увеселениям Бахуса! Какая августейшая изобретательность! А я-то, скудоумный, просто и незатейливо бух'aл, используя термину и подражая примеру сударя Ельцина...

Б'yхал, что ли, то бишь кашлял?
– царь впал в недоумение.

Нет, именно бух'aл, как Борис!
– поставил правильное ударение в полюбившемся словце поэт-матерщинник.

Чего ты делал?
– наморщила брови от недоумения монаршья душа.

То же, что и ты, и Барков... Наливал да глотал!
– признался экс-гарант.

Но, в отличие от тебя, я вовремя остановился и алкоголиком не стал!
– царь попытался поставить окончательную точку над i.
– Хотя, если честно признаться, водочку любил до конца жизни и потреблял ее постоянно: утречком по рюмочке, обязательно сто граммов в обед, так сказать, официальная доза аппетита для... Иногда добавлял — тайком от Аликc. Для этого носил за отворотом сапога специальную плоскую фляжку — в саду или где-нибудь в ином потайном месте потреблял ее содержимое вместе с самыми верными мне придворными. Тем не менее искуситель не довел меня до такого состояния, чтобы я управлял Россией, как говорится, на пьяную голову...

Подтверждаю!
– помотал рогами черт №1.
– Ты управлял не пьяной, но все равно дурной головой! А ты, Борис — и пьяной, и дурной!

Вы неправы, Ваше адское величество, - заступился за обиженных Сатаною душ философ.
– Оба они — совсем не дураки, хотя государственным умом не блистали, его им заменяла любовь к дворцовым интригам и перетасовкам своей камарильи... Борису, тем не менее, не хватало того, что, бесспорно, являлось преимуществом императора России — блестящего образования...

До девяти лет цесаревича воспитывали, как обычно, няни и бонны — у маленького Ники, по желанию его родителей, это были преимущественно англичанки. Затем появились учителя-наставники, обучавшие мальчика чтению, письму, арифметике, началам истории и географии. Особое место занимал законоучитель — протоиерей И.Л. Янышев, прививший наследнику престола глубокую и искреннюю религиозность.

В 1877 году Николаю исполнилось девять, и он перешел из женских рук в мужские. Его главным воспитателем стал генерал Данилович, директор военной гимназии, составивший, а затем и осуществивший программу обучения своего питомца, рассчитанную на 12 лет: 8 лет — гимназический курс и 4 года — университетский. Потом пришлось увеличить срок обучения еще на один год.

«Данилович, - вспомнил видный дипломат А.П. Извольский, - не имел других качеств, кроме ультрареакционных взглядов».

Действительным наставником и воспитателем Николая являлся учитель английского языка Хетс — очень одаренный и очень обаятельный человек, преподававший еще и в Царскосельском лицее. «Карл Осипович», как обычно называли его, выполнял роль еще и няньки, ибо он глубоко был предан царской семье, приютившей его, и искренне любил своего воспитанника. Он был чистейшим идеалистом, прекрасно рисовал и занимался многими видами спорта. Особенно Хетс увлекался конным спортом и сумел передать любовь к нему Николаю.

Цесаревич прошел усложненный курс гимназии, где, помимо всех обычных предметов, изучал не два живых языка, как в гимназии, а четыре: английский, немецкий, французский и датский. Последний был родным языком его матери, и он хотел, чтобы, когда рано или поздно окажется у своих родственников в Копенгагене, мог бы с ними общаться и по-датски. Языки давались Николаю легко, и он с удовольствием занимался ими. Особенно же любил он английский и владел им, благодаря Хетсу, настолько безукоризненно, что лингвисты полагали: Николай думает по-английски, а потом переводит свои мысли на русский.

В семнадцать лет цесаревич закончил среднее образование и перешел к изучению серии дисциплин, предусмотренных программами Академии Генерального штаба и двух факультетов университета — юридического и экономического. Высшее образование заняло еще пять лет. Преподавателями стали ведущие политики и ученые страны, включая министра финансов.

Вторую половину всего обучения занимали военные науки. Курс стратегии и военной истории читал начальник Академии Генерального штаба, фортификацию вел инженер-генерал. В числе преподавателей военных наук входили выдающиеся генералы. Для изучения пехотной службы цесаревич провел два лагерных сбора в Преображенском полку, первый год исполняя обязанности взводного, второй - ротного командира. Следующие два летних лагерных сбора служил уже в Лейб-гвардии гусарском полку, приобщаясь к кавалерии, — опять сначала младшим офицером, а потом командиром эскадрона. Его дяди — командиры этих полков развращали его по мере сил. Педерастом он в гвардии не стал, а вот поклонником Бахуса — да.

Девятнадцати лет получил Николай чин штабс-капитана, двадцати трех — капитана и наконец 6 августа 1892 года стал полковником и в этом звании оставался до конца своих дней, даже после того, как стал императором.

Войдя в возраст, наследник престола обрел тягу к прекрасному полу. Началось все с конфуза. Как-то на прогулке он с первого взгляда влюбился в красивую девушку-еврейку. Его отец, ярый антисемит, немедленно выслал ее из столицы вместе с родней. Николай попытался протестовать, но под напором августейших родичей легко предал свою первую любовь... Потом он встретил свою будущую жену и искренне полюбил ее. Что не помешало ему сделаться любовником знаменитой впоследствии балерины Матильды Кшесинской, которую подсунул ему сам батюшка-царь, опасаясь, видимо, что его отпрыск, подобно библейскому Давиду, увидит еще одну Вирсавию...

Роман с Кшесинской оказался серьезным - настолько, что перед свадьбой цесаревича с принцессой Алисой танцовщица написала счастливой сопернице письмо. Заранее предупрежденная женихом, который, как истинный джентльмен, покаялся невесте в своих прегрешениях, Аликс его простила. Надо отдать должное им обоим, венценосная пара (они обвенчались и короновались вскоре после смерти Александра III) являла собой пример идеального брака — ни измен, ни каких-либо серьезных конфликтов.

После того как «обломалась» ее мечта стать матушкой-царицей, предприимчивая балерина досталась по наследству, точнее, отдалась по наследству другим половозрелым членам царской семьи. Матильда в прямом смысле слова пошла по рукам и постелям. Начала со старшего, затем, видимо, в результате собственного взросления перескочила на младшее поколение дома Романовых.