Ельцын в Аду

Миллионы марок стоили и помпезные партийные здания, которые воздвигал фюрер, считавший себя великим архитектором и желавший увековечить в граните и мраморе свой «Тысячелетний рейх». Эти «партийные храмы» с виду - гибриды казарм и публичных домов. С последними они могут соревноваться роскошью и безвкусицей. Можете мне поверить: я и в борделях, и в воинских помещениях разбираюсь!

– Верю, Лаврентий! Продолжай!

– Так же, как власть государства, партии и фюрера не была разграничена, не разграничивалась и государственная, партийная и гитлеровская казна. Это привело к парадоксальному положению: финансовые возможности Адольфа были практически безграничны, а наличных денег у него за ненадобностью никогда не водилось. Кстати, как и у тебя, батоно Иосиф!

– За сравнение с бесноватым фюрером я тебя, по твоему же любимому выражению, в лагерную пыль сотру!

... В ящиках столов и в шкафах у Сталина всегда было много пакетов с деньгами. Их он не считал нужным хранить в сейфах, они ему не были нужны. За каждую из десяти официальных должностей Сталина (Председатель Совета Министров СССР, Секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, депутат Верховного совета СССР и РСФСР, депутат Моссовета, член Президиума Верховного Совета СССР, Верховный главнокомандующий, член ЦК КПСС, а до 1947 года еще и министр обороны) полагалась зарплата. Эти оклады, как было принято тогда в СССР, платили налом два раза в месяц. Наличные деньги тирану не требовались, и он откладывал регулярно приносимые ему конверты с банкнотами, даже не раскрывая, в различные столы и шкафы. При случае он одаривал большими суммами свою дочь Светлану и других родственников, которые иногда навещали его на даче, а также отправлял деньги жене погибшего в плену старшего сына Якова, которая жила с дочкой, родившейся в 1938 году, первой внучкой Сталина.

– Прости, отец родной, больше не буду!
– испугался Берия своей оплошности.
– Камердинер Линге как-то проговорился насчет своего шефа: «Гитлер не знал счета деньгам». Не только фюрер, но и его приближенные не видели разницы между собственным кошельком и государственными финансами. После банкета, устроенного Гитлером для крупных промышленников, по кругу пустили лист для сбора денег на так называемую «зимнюю помощь» (вспомоществование бедным «солдатикам» в окопах). Богатеи-промышленники вписали значительные суммы, а фюрер же начертал: «Гитлер – 1 000 000».

Тем не менее в сознании немцев успешно внедрялся образ их вождя – бессребреника, «простого человека», доступного всем истинным арийцам, отзывчивого к чужой беде, доброго, чуткого...

– А как же фюрер без денег обходился?

– Борман покупал для шефа все, включая подарки его любовницам. А когда Гитлеру надо было бросить несколько марок в копилку «зимней помощи», это делали за него его спутники: Геринг, Геббельс, камердинер Линге или адьютант Брюкнер. Но вообще финансами патрона распоряжался Борман. Его называли «кошельком фюрера». Даже недвижимое имущество Гитлера было записано на его заместителя по партии.

В июле 1936 года Борман «преподнес» вождю роскошный подарок: тридцатикомнатный дом в Берхтесгадене, в горах. Там пришлось заново создавать сеть дорог, мосты, прокладывать кабели, строить электроподстанции, возводить целый комплекс зданий: казармы для СД и «Лейбштандарта СС», дома для обслуги, филиал партийной канцелярии, отель для гостей, подсобное хозяйство с коровниками, конюшнями, огромными теплицами, чтобы у Гитлера круглогодично были к столу свежие овощи и фрукты, и с оранжереями для цветов. Всего было построено 37 зданий стоимостью 1,5 миллиона марок. В годы войны еще были вырыты гигантские подземелья - бомбоубежища. Этим занимались 6 тысяч иностранных рабочих.

Если в первые годы правления Гитлера к его резиденции в Берхтесгадене еще приходили местные жители и даже «паломники», и фюрер время от времени появлялся и говорил со «своим народом», то уже в 1936 году поместье обнесли колючей проволокой, и без пропуска туда входа не было. Внутри действовали «бормановские» законы, например, обслуге запрещали держать собак и кошек, дабы «не распугать дичь». Целую деревню неподалеку Борман снес, чтобы «не портила вид». Разумеется, все это содержалось за партийно-государственный счет. Неподалеку от «хором» шефа его заместитель по партии построил для себя и своего семейства дом. И, конечно, тоже не на деньги из своего кармана.

Не одна лишь строительная деятельность вокруг Оберзальцберга связывала лидера НСДАП и начальника партийной канцелярии: последний исхитрился одновременно прибрать к рукам все финансовые дела. Личные адъютанты фюрера зависели от благосклонности Бормана, и даже Ева Браун, потому что ее любовник возложил на Мартина удовлетворение ее более чем скромных запросов.

Это все написал Шпеер. Да пусть он лично скажет!

– «Гитлер не уставал нахваливать финансовые таланты Бормана. Он рассказывал, как в тяжелом 1932 году тот оказал партии значительную услугу, основав принудительное страхование от несчастных случаев при выполнении партийных заданий. Доходы от страхования оказались много выше, чем выплаты по нему, а разницу партия могла расходовать на другие цели. Да и после 1933 года Борман оказал Гитлеру не меньше услуг в окончательном решении его денежных проблем. Он нашел два богатых источника: вместе с Гофманом, личным фотографом Гитлера, и министром почт Онезорге они выдвинули идею, согласно которой Гитлер как лицо, изображаемое на почтовых марках, является праводержателем своего изображения и может рассчитывать на выплаты. Процент, правда, выплачивался весьма ничтожный, но, поскольку голова фюрера красовалась на всех марках, в личный сейф, ключи от которого были у Бормана, потекли миллионы.

Основав Фонд Адольфа Гитлера для поддержки немецкой промышленности, Борман приобрел еще один источник доходов. С предпринимателей, процветающих в результате хозяйственного подъема, без обиняков потребовали добровольными взносами выразить свою признательность фюреру. Поскольку и другие руководящие функционеры самостоятельно до этого додумались, Борман выбил из шефа указ, согласно которому получал монопольное право распоряжаться доходами фонда. Впрочем, у него хватило ума, чтобы, якобы «по распоряжению фюрера», возвращать добытые суммы различным боссам НСДАП. Почти каждый представитель партийного начальства получал дотации из этого фонда. Право определять жизненный стандарт различных рейхс- и гаулейтеров хотя и казалось с виду не слишком значительным, но, по сути, наделяло Бормана куда большей властью, чем какая-нибудь высокая должность.

С типичным для него упорством Мартин с 1934 года следовал и другому, весьма простому правилу: всегда и везде находиться в непосредственной близости к источнику благ и милостей. Он ездил с Гитлером в Бергхоф, сопровождал его в других поездках, да и в рейхсканцелярии оставался рядом до самого рассвета. Так он мало-помалу сделался усердным, надежным и – под конец – незаменимым секретарем Гитлера. Даже его непосредственному начальнику Рудольфу Гессу казалось весьма удобным, что его сотрудник столь близок Гитлеру.

... Даже среди многих облеченных властью и лишенных совести нацистов Борман выделялся своей жестокостью и полной эмоциональной глухотой: он не получил никакого образования, которое бы как-то его сдерживало, и всякий раз умело осуществлял то, что либо ему приказывал Гитлер, либо сам он счел нужным вывести из намеков шефа. Будучи от природы угодлив, он обходился со своими подчиненными так, словно то были быки и коровы, недаром он пришел из сельского хозяйства».

– Э-э, а чего Вы, Шпеер, только про меня рассказываете?! Давайте я Вам лучше на колченого Иозефа компромат дам!
– завопил Борман.

– Ладно, Лаврентий, отбой! Пусть между собой отношения выясняют!
– скомандовал Сталин.
– А мы пока послушаем!

– Став министром пропаганды, Геббельс немедленно приобрел для своей семьи шикарный дом, который в Берлине именовали «Особняк Леопольда». Он был возведен знаменитым архитектором Карлом Фридрихом Шинкелем на площади Вильгельма. Здание окружал чудесный парк. Обустройство стоило огромную, по тем временам, сумму в 3,2 миллиона немецких марок. Внутренняя обстановка была изъята из различных музеев и государственных фондов культуры.