Элемент Водоворота

Куротсучи выскочила на арену почти сразу же, как увидела на табло свое имя, и бодро зашагала к судье из Скрытого Облака, потуже завязывая на лбу бандану и натягивая на руки перчатки из уплотненной коричневой кожи. Ей, несомненно, нравилось всеобщее внимание и аплодисменты, которыми сопроводили ее появление зрители, в карих глазах, которыми она восторженно оглядывала трибуны, зажегся огонек азарта, а сердце в сумасшедшем ритме билось где-то в желудке от осознания того, что сейчас она находится в самом центре событий, наконец-то являясь их непосредственным и главным участником.

– Деда! Папуля! Смотрите на меня! – увидев в судейской ложе своих родственников, она отчаянно замахала им, сверкнув широкой белоснежной улыбкой.

Старик Ооноки презрительно фыркнул и отвернулся, а Китсучи, воспользовавшись моментом, украдкой махнул дочери рукой в ответ, чем вызвал у девчонки неописуемый восторг.

– Твоя внучка, Тсучикагэ? – пробасил Райкагэ, усаживаясь в наконец установленное кресло.

– Мое наказание, – буркнул старик, наблюдая, как Куротсучи о чем-то увлеченно расспрашивает судью. Левая рука, покрытая сеткой морщинок, взметнулась с подлокотника, призывая своего спутника наклониться. – Китсучи, если твоя дочь снова выкинет какой-нибудь фортель, я клянусь тебе, запру в башне до конца дней, ты меня понял? – Ооноки сурово посмотрел на зятя, тот обреченно кивнул. – Нам критически нужна победа в этом матче. И у нас есть все шансы, – нарочито громко добавил он. – Что, Мидзукагэ, насколько сильна твоя участница?

– Я не привыкла раскрывать свои козыри в начале игры, Тсучикагэ-доно, – отозвалась Мэй подчеркнуто вежливо. – Однако пусть Ваши глаза Вас не обманывают, Макото владеет очень сильными клановыми техниками.

– Посмотрим-посмотрим, – хмыкнул тот. – У меня тоже есть для тебя сюрприз, тебе должно понравиться.

– Не могу передать, как я рада, что Вы заботитесь о том, чтобы я не заскучала, – парировала Мидзукагэ.

– Скучать не придется, я гарантирую, – ответил старик. – Боюсь только, как бы все не закончилось слишком быст… – голос Ооноки дрогнул, а глаза расширились, выражая смесь удивления и праведного гнева.

Стянув зубами перчатку, его родная внучка, его плоть и кровь первой протянула руку генину из Скрытого Тумана – заклятому врагу по определению, и радостно сжала протянутую в ответ ладонь, при этом широко улыбаясь сопернику. Во рту пересохло, и старику пришлось даже глотнуть воды из как нельзя кстати предложенного лично Кадзекагэ стакана, наплевав на твердое намерение ничего не пробовать на вкус во вражеской деревне.

– Куротсучи, – прошипел Тсучикагэ, сверля взглядом черную взъерошенную макушку внучки. – Несносная девчонка!

– Рукопожатие соперников перед схваткой всегда считалось признаком хорошего воспитания, Тсучикагэ-доно, – негромко произнес Гаара, нарушив тягостное молчание.

– Когда эта глупая традиция изжила себя, ты еще пешком под стол ходил, мальчишка! – взвился старик, нервно сжимая кулаки.

– Тем не менее, я буду рад, если именно на экзамене в Суне она будет возрождена, – взгляд бирюзовых глаз вновь обратился к арене.

Макото пыталась собраться: неожиданный поступок соперницы просто выбил ее из колеи. В любом другом случае она заподозрила бы в таком странном поведении уловку, однако почему-то была уверена, что Куротсучи сделала это искренне и полностью отдавала отчет в своих действиях. Откровенность и бесхитростность, с которыми эта девчонка относилась ко всему окружающему, чем-то напоминали ей Наруто, поэтому обвинить ее в коварном и хитром плане у Макото просто не повернулся бы язык. У нее даже сложилось впечатление, что Куротсучи, которая с первого этапа воспринимала экзамен лишь как приключение и не искала глубокого смысла в соревновании Скрытых Деревень в силе, совершенно не хотела драться всерьез. А вот перед ней самой на экзамене была поставлена совсем другая задача – доказать, что Киригакурэ по-прежнему по праву носит название одной из сильнейших Скрытых Деревень, а подвести Мидзукагэ-сама, которая была к ней так добра все эти годы после смерти брата, было бы настоящим предательством.

Справедливо рассудив, что в тайджуцу против более выносливой и физически сильной соперницы у нее нет шансов, и она лишь впустую потратит чакру, Макото решила сразу начать нинджуцу, и поскольку выбор у нее был небольшой, она применила водную технику уровня А, стремясь определить степень подготовленности противника, его сильные и слабые стороны. Куротсучи мгновенно поставила блок в виде земляной стены, полностью закрывшей ее от атаки.

– Ого! – проговорила она, высунув из-за своей импровизированной преграды всклокоченную черноволосую голову. – Чумовая техника, научишь меня потом? Я тоже управляюсь со стихией Воды, но у меня как-то не очень хорошо пока получается. Ужасно хочу научиться, а подсказать некому, у нас в Иве никто особенно Водой не владеет, я одна такая. Деда говорит, непутевая. Зато у меня с Огнем хорошо получается, смотри! Элемент Огня: Снаряды пламени, – в сторону Макото полетели небольшие огненные шары, легко остановленные водяной преградой. – Ну, так неинтересно, – расстроено протянула девчонка, надув губы. – Мы так далеко не уедем, подруга. Давай вот так попробуем. Элемент Земли: Каменные шипы, – Куротсучи коснулась обеими ладошками песчаной поверхности арены, активировав чакру.

Из земли появилось множество острых каменных шипов, вынудивших Макото спешно отступать к стене, которой она достигла в несколько прыжков.

– Воздух! – громко скомандовала Куротсучи, заставив Макото поднять голову. Кобальтово-синие глаза удивленно расширились, заметив соперницу на вершине одного из шипов. – Ковровые! – крикнула девчонка, сложив несколько печатей, и в Макото вновь полетели многочисленные и на этот раз каменные снаряды, окруженные ореолом пламени. – Ложись!

Водная преграда против них уже не срабатывала, и девушке пришлось группироваться, тщательно прикрывая голову. Снаряды со свистом прорезали воздух и ударились о песчаную поверхность арены, поднимая в воздух клубы пыли, заставившие ее закашляться, несколько камней больно ударили по рукам, оставляя на коже ожоги и кровоподтеки. Макото упала на колени, пытаясь очистить легкие от пыли и унять боль в конечностях.

– Эй, подруга, с тобой все в порядке? – Куротсучи приземлилась рядом, положив руку ей на плечо и, присев на корточки, заглянула в лицо. – Я немножко не рассчитала силу, прости, пожалуйста! – в карих глазах читалось искреннее участие и сожаление. – Встать сможешь? Давай помогу! – девчонка протянула ей руку, помогая подняться на ноги. – Я буду аккуратнее, обещаю.

– Что за…? – прошипел Тсучикагэ. – Какого черта она тут вытворяет? Ну, доберусь я до нее! Помяни мое слово, доберусь и выпорю, как следует!

Китсучи обреченно покачал головой, наблюдая, как его дочь помогает сопернице встать, ободряюще хлопает ту по плечу и вновь встает в боевую стойку. В отличие от тестя, для него не было неожиданностью все происходившее сейчас на арене, он прекрасно знал, что, несмотря на активную пропаганду межстранового соперничества, принятую в деревне Скрытого Камня, его наивная, но в то же время жутко упрямая девочка решительно отказывалась рассматривать отношения с людьми сквозь призму их принадлежности к той или иной деревне.

Макото абсолютно не понимала, что происходит. Куротсучи, которая должна была стать непримиримым соперником, безжалостным и бескомпромиссным, почему-то ей помогает, в то время как могла бы просто воспользоваться ее слабостью и быстро победить. Тем более, что ее способности, вопреки первому впечатлению, во много раз превышавшие уровень генина, позволяли ей сделать это с легкостью. Мако даже не предполагала, что придется сражаться с таким сильным соперником. Внутри что-то болезненно сжалось от малодушной жалости к себе, не способной постоять за честь родной деревни, не способной оправдать надежды дорогих ей людей. На глазах появилась предательская пелена слез бессилия и отчаяния: она чувствовала, что ее запасы чакры уже начали истощаться, а Куротсучи выглядела вполне бодрой, будто бы вернулась с небольшой увеселительной прогулки.

Взгляд непроизвольно скользнул по судейской трибуне, задержавшись на сдвинутых бровях Мидзукагэ и ее нервно сжатых пальцах, на встревоженном лице Чоджуро, непрестанно щурившегося и поправлявшего очки. Разочарование Мэй-сама и Чоджуро, пожалуй, было бы для нее крайне болезненным, но, тем не менее, переносимым. Гораздо больше она переживала, переводя взгляд на трибуну для болельщиков и жадно ища глазами лицо Харуки. Учитель смотрел на нее внимательно и серьезно, но не строго, в серо-стальных глазах она не увидела ни обвинения, ни огорчения, в отличие от зеленых глаз Мидзукагэ. Она прекрасно знала, что Харука никогда не станет ее отчитывать, пусть даже сейчас она примет решение сдаться, не будет смотреть на нее укоризненно, не будет общаться с ней подчеркнуто холодно. Но выложиться по полной и не ударить в грязь лицом хотелось именно для Харуки, своего идеала мужества, своего вечного примера для подражания.