Элемента.L

– Маам, она не красилась! Волосы такими из-за болезни становятся!
– пытаясь докричаться до нее, громко сказал Дэн, все еще сидя за столом.

– Правда? Я не знала! Надо же!
– пройдя в себя, удивилась женщина, замерев на время с чистой тарелкой в руках, - Я просто пытаюсь вспомнить, что же еще было на том балу примечательного.

– Я тоже, - уныло сказал Дэн.

– Надо у папы спросить и у Альки, - подытожила мать, - они-то уж точно что-нибудь вспомнят!

– О, это, пожалуйста, без меня!
– тут же отказался Дэн, услышав имя сестры.

Дэн встал из-за стола и направился к выходу.

– Передай, пожалуйста, папе, спасибо за омлет. Ну, я пошел!

– Ну, давай!
– махнула ему рукой мать.

Только вернувшись в свою комнату Дэн, наконец, посмотрел на часы. Десять утра! "Надеюсь, Семен, уже встал!" - подумал он о друге, не сильно уверенный в положительном ответе. И судя по тому, что ответил он гудка с двадцатого, ответ был глубоко отрицательным.

– Алле!
– сказал он охрипшим спросонья голосом.

– Прости, брат, думал, что ты уже встал, - не моргнув, соврал Дэн.

– Считай, что уже да, - покорно согласился товарищ.

И, несмотря на то, что Дэн его явно разбудил, соображал он хорошо, а потому перешел сразу к делу:

– У меня тут есть кое-что для тебя.

– По Бирюзовой чуме?
– уточнил собеседник.

– И по ней тоже, - подтвердил Семен.
– Помнишь какое-нибудь место в доме моего отца?

– А ты у отца что ли?
– догадался парень, - Ну, помню библиотеку.

– Отлично! Прийти сможешь?

Дэн на секунду задумался:

– Думаю, да.

– Ну, давай! Жду тогда!

И он отключился.

Дэн собирался выехать к обеду и именно выехать. На машине. Он же собирался поехать к той девушке! Но Сеня явно ждал его сейчас, и Дэн не стал возражать. Сейчас так сейчас! Испирироваться, значит, инспирироваться! Он оделся потеплее - Вдруг опять в подвал!
– сосредоточился, пытаясь припомнить комнату библиотеки и, едва картинка ожила, сделал глубокий вдох.

– Ну, наконец-то!
– первое, что услышал Дэн, был все еще слегка охрипший голос друга.

Первое, что увидел Дэн - был развалившейся в кресле Арсений. В синей шелковой пижаме, серый, помятый и измученный.

"На его месте должен был быть я!" - подумал Дэн о несостоявшемся вчера походе в клуб.

– Пойдем!
– сказал с трудом поднявший на ноги Арсений, - разденешься в комнате.

– Вэлкам!
– сказал он, распахивая дверь, - я в душ, а ты, иди на кухню и закажи нашей домоправительнице кофе, самый крепкий, что она умеет варить.

 И ушел. Дэн не возражал. Он не спеша разделся. Это удивительно, но толи раньше на стенах их не было, толи Дэн не замечал, но все стены комнаты Арсения в этом доме были увешаны портретами рыжеволосых красавиц. Он не надеялся, конечно, найти под ними таблички с названиями - не музей, однако!
– но подошел к каждой. Даже ему, не любителю, живописи вообще и рыжеволосых красавиц в частности, все эти девушки на портретах показались ничего так.

Уже придя на кухню и поздоровавшись с колдовавшим там Мао, он неожиданно столкнулся с небольшой проблемкой: он не помнил, как звать их экономку.

– Эээ, доброе утро!
– Дэн даже, кажется, покраснел, отвечая на ее радушное приветствие, - Арсений попросил кофе. Очень крепкий. Ну, как Вы умеете, - и улыбнулся этой немолодой и очень приятной женщине одной из своих самых искренних улыбок.

– О, конечно! Бедный мальчик!
– запричитала она и послушно отправилась к кофе-машине, - ведь говорила я вчера Альберту Борисовичу отпустить ребенка, а он мне: "Пусть привыкает, да пусть привыкает!"

Она открывала и закрывала шкафчики, доставала, открывала и закрывала какие-то банки, беззвучно хлопала дверцей холодильника, но глядя на эту суету, Дэн понимал, что в ее передвижениях по кухне не было ни одного лишнего движения. И только когда на кофе-машине загорелась красная клавиша "вкл", а столешница после всех этих манипуляций осталась идеально чистой, она повернулась к Дэну.

– Да Вы присаживайтесь, чего стоять-то, - и она не просто махнула рукой в направлении где можно присесть, а подбежала и отодвинула ему стул.

– Может тапочки?
– она сочувственно посмотрела на его теплые ботинки, - Чтобы ноги отдохнули?

Дэн хотел было возразить, что они у него и не устали, но вместо этого сказал:

– Да, с птичками, - и поспешно добавил, - если можно.

– О, - всплеснула руками женщина, - мои любимые!

Кофеварка шипела и отплевывалась, кода в кухне появился заметно посвежевший с мокрыми волосами Арсений. В ярком халате и домашних туфлях с загнутыми носами он был похож на турецкого хана.

– Тебе бы еще тюрбан и вылитый падишах!
– посмеялся над другом Дэн.

Арсений вяло улыбнулся и плюхнулся на стул. Огрызаться, не получив свою порцию кофе, он явно был не в состоянии.

– Вижу, ты уже переобулся?
– даже не глядя на его ноги, спросил Семен.

– Э, мне пришлось, - пряча под стул свои ноги в "птичках" ответил Дэн.

 Заботливая женщина уже ставила перед друзьями по чашке кофе. К удивлению Дэна, и возмущению Арсения, это был капучино.

– Антонина Михайловна, ну, я же просил черный!
– скорее плаксиво, чем недовольно промычал Арсений и укоризненно посмотрел на Дэна. Дэн жестами старался объяснить другу, что он не виноват.

– Арсений Альбертович, Вы просили крепкий, и, поверьте, он достаточно крепкий. А черным кофе натощак Вы испортите себе желудок, чего я никак не могу допустить - неожиданно твердо, но при этом как-то мягко возразила домоправительница, ставя на стол блюдо со свежайшими воздушными пирожными.

Дэн невольно даже сглотнул слюну, глядя на них. Арсений в знак благодарности и примирения с милейшей экономкой, молча приложил руку к груди и кивнул. Она также молча кивнула, давая понять, что извинения приняты и удалилась.

Арсений выпил пол кружки кофе одним глотком, закрыл глаза и откинулся на спинку, ожидая, видимо, его волшебного действия. Дэн лишь слегка пригубил, но по терпкому вкусу во рту сразу понял, что Антонина Михайловна выполнила указание в точности. И, если у него, вполне себе выспавшемуся и бодрому от такой порции кофеина сердце не взорвется как котел паровоза, то только потому, что он вполне себе бодр и выспался, а еще, видимо, молод и здоров. Он аккуратно отставил почти полную чашку кофе, и встал, чтобы налить себе чай. Бесшумно и внезапно, на зависть любому алисангу, материализовавшая из ниоткуда экономка зарубила на корню его инициативу. И заварила ему не какую-то там пакетированную пыль индийских дорог, а настоящий ароматный листовой черный чай.