Эльф из Преисподней. Том 3

— Явился хоронить? — спросила Дженни.

Но кочевник не спустился вниз. Он вновь привязал канат, дёрнул его, проверяя узел на прочность. Накинул петлю на шею, затянул — и прыгнул.

Всё в полнейшем молчании.

В пустыне звуки разносятся далеко. Хруст его шеи донёсся до нас во всей своей отчётливой окончательности.

И новый мертвец повис на ветви погибшего дерева. Словно нарочно выбрал положение — над ним встал слепящий круг солнца, благословил бессмысленную жертву возложением лучей.

А ведь суицид — это тоже своего рода насилие. Его другой, более личный сорт. Вполне вписывается в основополагающую идею Диттоса.

— Мортем, — сказала Верилия, будто попробовала слово на вкус, — Лес самоубийц.

В иных обстоятельствах феномен заслуживал бы пристального изучения. Хотя бы ради того, чтобы потешить самолюбие первооткрывателя. Однако Диттос выжигал всё лишнее, оставлял одно стремление — двигаться вперёд, чего бы это ни стоило.

И мы двинулись, не оглядываясь.

Глава 19

На выходе из Мортема к спине будто приклеился чужой взгляд. Тяжёлый, недобрый. Я повертел головой, пытаясь обнаружить наблюдателей, но тщетно. Находились они так далеко, что и эмоций их до меня не долетало.

Странная перемена: обычно обитатели этого плана стремились познакомиться с нашей компанией поближе. Так стремились, что расплёскивались по барханам. Внезапная выдержка неизвестных мне не понравилась.

Ощущение чужого присутствия не исчезло и к вечеру, когда остановились в узкой расщелине невысокой скалы. Песок под ней сохранял небольшую прохладу, но этого добра вскоре и без того будет в избытке. Ночь обещала быть особенно жестокой: обычно к этому часу выползали из нор маленькие ящерицы, и юркие змеи с трещоткой на кончике хвоста, и гигантские песчаные пауки. Эти любили закапываться в дюны, чтобы неожиданно прыгать на спины путникам. Но сегодня до моего слуха не доносились звуки пустынной жизни.

Значит, верно, что шли днём. С обжигающим жаром солнца справиться получалось лучше, чем с пронизывающим холодом и слоем инея на песке — всё-таки наша одежда для внезапной зимы не предназначалась. Потихоньку вырабатывался правильный порядок действий: встать перед рассветом, идти до полудня, устроить привал, переждать огненный пик и плестись до вечера. Ночные прогулки до добра не доводят.

Отгородить от холода стоянку довольно легко, но вот пройти маршем через стужу — нелёгкая задачка. Особенно с таинственными попутчиками. Окольными путями я поспрашивал у сестры и суккубы, не чувствуют ли они кого-то постороннего поблизости. Обе не заметили ничего необычного. Сунулся с этим вопросом к Тхуан, однако она тут же посоветовала спалить барханы до горизонта — на всякий случай.

Поднялся ветер. Стремительно похолодало, и я занялся костром. Поймал крохи флогистона, витавшие в воздухе, высек из них пламя, напитал ими сухие ветви колючего растения, натасканные Верилией. Носила она их с опаской, не прижимая к себе — видела, что творит яд на коротких шипах кустарника.

Из получившегося тепла я свил крошечный кокон, которым окутал стоянку. Если Диттос не будет выделываться, этого хватит на самый суровый час.

Но Диттос капризничал. Или решил наконец добить наглых иномирцев, которые посмели пообвыкнуться с его порядками. На небо наползли жирные свинцовые тучи, прогнали багровое око светила. Ветер крепчал с каждой минутой, бесился, подхватывая жар костра и разнося по пустыне — будто ей было мало!

Эти закидоны измерения мы уже видели. Но оно подготовило другой трюк, ранее на нас не испробованный. Завывания воздуха, носящегося по расщелине, приобрели зловещие интонации. Захрустел на зубах песок, поднятый им.

В мгновение ока видимость упала до нуля. Я видел не дальше своих ладоней, да и то — если приоткрывал глаза. А в них сразу лезла нахальная песчаная лапа. Кое-как разведённый костерок погас, и на смену хрупкому теплу явилась пустынная вьюга.

Подсобравшись, я создал волей воздушный барьер, однако надолго он осаду мириада песчинок не остановит. Работать с рассыпчатым веществом всегда было сложно, а уж в условиях, когда дьявольский мир сопротивляется приказам, и подавно.

К тому же я ощутил в глубине бури нечто настораживающее. Она возникла резко, без предварительных знаков. Мы очутились в её сердце, хоть нас прикрывали скалы. А самое главное заключалось в том, что откуда-то издалека доносилось дрожание ткани реальности, меняемой колдовством.

Неизвестные преследователи сделали свой ход. И он оказался более разумным, чем я привык ожидать от местных жителей, опьянённых насилием. Но, как легко догадаться, сообразительность новых врагов означала лишь больше проблем для меня.

Я обратился к энергии, копящейся внутри осколка ангела. В который раз зачерпнул её, чтобы смешать с волей и постараться вернуть реальность в исходное русло.

Безуспешно.

Проклятый паразит яростно сопротивлялся любым поползновениям направить силу Иешуа на что-то отличное от драки. Будь передо мной противник, я бы обрушил на него божественную мощь.

Но поскольку открыто противостояли мне лишь барханы да ветер, участия паразита можно было не ждать.

Неужели ему спустили команду оказывать поддержку лишь в крайних случаях? Или герольдам богов не разрешалось пользоваться заёмной силой, кроме как для того, чтобы кого-то убить? Сжечь врага дотла — с лёгкостью, а вот кашу изволь погреть себе сам.

Смехотворные ограничения.

Сквозь заслон прорвалась горсть песка, плюхнулась мне в лицо. Я затряс головой. Рядом кто-то воскликнул.

Ощутив поблизости крошечное присутствие, я поймал бестолково носившуюся Дженни. Нащупал чью-то спортивную голень, двинулся от неё выше — как выяснилось по отсутствию хвоста и восхитительно известным формам, Лютиэны. А вот куда пропала суккуба, пора бы выяснить по исходившим от неё эмоциям…

От удара я ушёл в последний момент, скорее угадав его, чем предвидев. Просто осознал, что позади меня кто-то стоит — и если бы не краткая вспышка нетерпеливого торжества, предвещавшего убийство, враг бы преуспел. К несчастью для него, до маскировки вампиров он недотягивал.

Хотя стоило отдать должное напавшему — он был крайне сдержанным. Непривычно сдержанным для существа, которое, обитая на Диттосе, упивалось смертями вместо воды.

Отбросив Дженни, я упал и перекатился подальше. Рукоять Воли Небес больно вонзилась под рёбра — своенравный клинок напоминал, что пора бы его достать. И я, продрав глаза, так и поступил. Вытащил Тхуан и отмахнулся от фигуры, облачённой в рыжеватый халат. Маскировка была практически идеальной: враг сливался с песчаной бурей, оставался размытым пятном на среди буйства стихии.

Но как ни крути, а меч, наделённый силой убивать высших дьяволов, был покруче. От лезвия к напавшему помчалась белоснежная рябь, соприкасаясь с которой сгорали песчинки. Кочевник почти уклонился — и это почти обошлось ему в половину плеча и кусок черепа. Умер враг мгновенно, о чём я пожалел.

Его боль бы пригодилась. Да и в целом неплохо бы ему помучиться напоследок.

Убедившись в том, что угроза исходит от дьяволов, дал о себе знать паразит. Его путы на моей сущности содрогнулись, по ним пробежал поток мощи, готовой влиться в меня.