Эльфийский король

Осколок, который пригвоздил к земле орка и мешал Ирнару освободиться, разлетелся на части, а в руке стоявшей над ним Лиан оказался черный клинок, переливающийся черно-зелеными волнами.

— Лиан! — Ирнар потянулся к девушке, пытаясь привлечь ее внимание, но осекся на полуслове.

Черные линии загадочной печати, которые до этого просто выдвинулись на лицо и щеки эльфийки, сейчас полностью застилали ее лицо. Рубиново-оранжевые глаза, обычно светившиеся озорством, уступили место двум черным колодцам без зрачков, от взгляда в которые замирало сердце. То, что стояло перед ним, больше не было задиристой воспитанницей Владыки Демонов, в которую влюбился молодой лейтенант.

Сжимая рукоять меча Элантриэль, перед Ирнаром стояло олицетворение гнева Вечного Леса.

* * *

— Вот значит как… — протянул я, наблюдая за тем, как Зверь рвется из огромной пещеры, которая все это время была сокрыта под полем боя.

Что же, Леннор удалось провести огромное жертвоприношение, причем она получила даже кровь старейшего Владыки Демонов — я щедро разбрасывался своей силой без оглядки на возможные последствия.

Демонические тени покорно подхватили мое тело, и я взмыл ввысь на несколько десятков футов, подальше от трясущейся земли, которая рисковала в любой момент уйти из-под ног.

«Что будешь делать, милый?» — прозвучал в голове насмешливый голос Нильф.

Я вновь ощутил касание тонких пальцев к моим плечам, и это придало мне сил.

— Дай мне столько, сколько можешь, — едва прошевелил я губами.

«А сможешь ли ты расплатиться?»

— Заберешь мою душу, в этом же суть нашей игры.

«Души иногда бывает недостаточно».

— Все что я делаю — я делаю во славу тебя, Нильф. Будь достойна подобного служения, — резко ответил я, раскидывая в сторону руки.

Я не слышал, что мне ответила Третья. Просто игнорировал, а может, она промолчала, оскорбленная подобной дерзостью. Но мое сердце и душа были для нее открытой книгой, Третья видела, что я говорил искренне.

Слуга должен уважать своего господина, но и господин должен быть достоин искреннего служения. Это непреложный закон, правило взаимного уважения и признания. Как плох нерасторопный и неискренний слуга, что ненавидит и презирает своего господина, так и никчемен тот сюзерен, что склоняет головы подданных лишь силой и страхом.

Вся моя жизнь была посвящена Нильф. Каждый мой вдох был сделан во Славу Ее, с того момента, как я получил Первую Печать на свою ладонь и стал на путь служения темного знания. И она должна признать это, иначе предательство ее будет непростительно.

Короткий взгляд на землю и один из демонов тут же принес мне обломок меча одного из воинов Каламета. Совершенно не похоже на изысканные кинжалы, которыми я привык пользоваться во время заклинаний, но главное, что пять дюймов лезвия, которые сиротливо торчали из погнутой гарды, были достаточно остры для того, что я задумал.

Зверь же выбрался на поверхность. Огромная пасть из тысячи и тысячи клыков, отвратительная бесформенная куча омерзительной плоти и хтонического ужаса. На поверхности показалась только его «голова», основное же тело, будто огромный паразит, извивалось в огромном гнезде и тянулось сейчас к своей хозяйке, как дитя тянется к матери. Леннор торжествующе парила прямо над местом призыва и я видел, как светится триумфом лицо Владычицы Фангороса. Она получила в свое служение монстра, которого не одолеть всем клирикам Бога Света, чудовище, которое с легкостью разгромит армию подгорцев, тварь, пред которой преклонят колени и головы все людские правители.

Верно, оно только родилось в этом мире. Оно слабо и беспомощно, но с каждой секундой

— О, Великая и Премудрая Нильф, вышедшая из тьмы и идущая во тьме, услышь мои слова…

Короткий росчерк обломка меча по моей щеке оставил огромный рваный шрам. Но я не чувствовал боли. Сейчас я покаянно молился, принося в жертву на алтарь Нильф все свои столетия, все свои труды, все свои знания. Приносил в жертву самого себя, чтобы снискать достаточно сил для моей задумки.

— Иду за тобой я, ибо тьма невежества окружает меня…

Острый кусок клинка вонзается в правый глаз, частично лишая меня зрения.

Мне не нужны были Четыре Свидетельства, мне не нужна была Седьмая печать. Я познал то, чего желал. Сейчас мне нужно было лишь легкое касание Нильф к моим плечам и сила, что могла даровать мне только Третья.

Леннор почувствовала, что я задумал что-то опасное. Владычица Фангороса попыталась помешать мне, попыталась нанести удар и одновременно натравить своего зверя на одинокую парящую в воздухе фигуру.

Тысячи щупалец устремились к моей груди, но молитва была в самом разгаре, так что я мог положиться только на благосклонность Нильф.

Тьма познания защитит того, кто истинно верит в силу разума. Нильф бережет тех, кто познает мир во Славу Ее.

Темная молния бросилась щупальцам наперерез, отсекая мерзкие отростки, как нож садовника срезает лишние ветви на младом древе. Знакомо блеснул в сполохах магического пламя клинок Элантриэль, и Лиан, размытую фигуру которой я едва ли смог узнать, бросилась к Леннор, связывая слугу Фангороса невыгодным ближним боем.

Леннор моментально переключила свою атаку на новую цель. Щупальца ударили туда, где секунду назад была эльфийка, но она лишь растворилась в воздухе, словно утренний туман, а когда опасность миновала — опять материализовалась уже на десяток футов ближе к своей цели.

Над полем боя прокатился яростный крик Леннор. Взбешенная, колдунья стала сыпать магическими ударами, пытаясь поразить противника, который попытался атаковать ее детище. Не отставал и сам Зверь. Чудовище, разъяренное атакой, уже отрастило новые конечности и продолжало бесплодные попытки поймать ту, что стала духом.

Лиан потеряла себя, от моей воспитанницы осталась только тень, фигура, движение которой я сейчас наблюдал на поле боя. Единственной по-настоящему реальной вещью, что я видел сейчас, был меч королевы эльфов, который появлялся первым и исчезал последним в момент каждого уклонения, будто бы только он был достаточно плотным. Фигура же эльфийки выглядела размытой, поддернутой дымкой, и я понимал, почему это так происходит. Я видел это во время войны за Сады Армина, видел, как с каждой битвой Элантриэль со все большим и большим трудом приходит в себя.

Может, она отдала мне меч не для того, чтобы я сохранил реликвию ее народа, а чтобы умереть собой? Может, она поняла ошибочность подобного пути, поэтому решила принять поражение вместо того, чтобы становиться духом отомщения?

Меч был полон сожалений, которые в него вложили духи Вечного Леса и сами темные эльфы. Он был орудием со своей волей и душой, и сейчас эта воля пожрала изнутри дитя, которое я растил на протяжении нескольких лет как свою преемницу.

Лиан стала очередной жертвой моего тщеславия, которую я возложил на алтарь судьбы. Неужели я мог рассчитывать на иной исход?