Эликсир для Жанны д’Арк

– Прозорин склонен к фанатизму?

Катя помолчала, глядя на блюдо с пирожками, взяла один, надкусила и положила на свою тарелку.

– За что бы Сережа ни взялся, все через край, – сказала она. – У него нет чувства меры.

Ей вспомнился ночной инцидент. Даже если муж действительно хотел разнообразить их супружеский секс, то явно перегнул палку.

– У меня на теле остались синяки, – призналась Катя. – Вы понимаете, о чем я?

Лавров кивнул.

– Вы тоже любите женщин до боли? – усмехнулась она. – Я имею в виду, причиняете им боль, чтобы подстегивать возбуждение?

Он подумал, что Глория давно пользуется этим запрещенным приемом. Причиняя ему сердечную боль, заставляет любить себя все сильнее…

* * *

Пансионат «Лель»

Администратор выскочил на улицу как ошпаренный. В одной жилетке поверх рубашки, не ощущая холода, он метался из стороны в сторону. Звать Варю в голос Орешкин не решался. Стыдно было показывать свою ревность.

Шел снег. Ветер раскачивал подвесные светильники, которые желтыми пятнами проступали сквозь мглу. Вокруг не было ни души.

Орешкин побежал к парковочной площадке. Там он сразу заметил машину, на которой охранники из «Дубравы» приезжали в пансионат развеивать скуку. Из выхлопной трубы «минивена» валил пар. Значит, двигатель работает.

– Ах ты, Тарас-Карабас! – выругался администратор и, согнувшись в три погибели двинулся к автомобилю. – Задурил-таки девчонке голову! Ах ты, гнида!

Охранник был моложе и, что греха таить, куда привлекательнее Орешкина. Тягаться с ним на равных администратор не собирался. Но у него было серьезное преимущество перед этим парнем: служебное положение. Варя зависела от своего начальника, тогда как Тарас не мог на нее воздействовать. Разве что вешать девахе лапшу на уши.

– Такой премудрости я сам обучен, – беззвучно цедил Орешкин, пробираясь между машинами отдыхающих и гостей пансионата.

«А ну, как Тарас сидит в машине одинешенек и просто прогревает двигатель? – мысленно прикидывал он. – Вот смеху-то будет, если я с ним сцеплюсь? Нет уж, попадать впросак мне не резон!»

Подкравшись к «минивену», администратор прислушался. В салоне разговаривали двое – парень и девушка. Рокотал мужской басок, барышня вставляла короткие реплики.

– Дьявол тебя забери, Тарас-Карабас! – прошептал Орешкин. – Заманил Варьку в машину, печку включил, чтобы тепло было целоваться-миловаться. Ах ты, сукин сын!

Он осторожно приподнялся и заглянул внутрь машины. За стеклом виднелся силуэт охранника на водительском месте и очертания девушки на переднем сиденье. Кто это мог быть, кроме Варьки?

Все же Орешкин не спешил поднимать шум. Оставаться возле «минивена» было опасно. В любой момент водитель мог открыть дверцу, и соглядатай был бы с позором разоблачен. Администратора меньше всего устраивал подобный исход. Поэтому он тем же путем, крадучись, покинул парковку и занял более удобную позицию для наблюдения – поднялся на второй этаж расположенного неподалеку гостиничного домика.

Только там он ощутил ледяной холод, сковавший его члены, сообразил, что почти раздет, и начал разминаться. Ночной мрак рассеивали тусклые лампы. Если бы не снегопад, площадка для машин отсюда была бы видна, как на ладони.

Орешкин пританцовывал, спрятав руки под мышки, и на чем свет стоит ругал Тараса и легкомысленную Варьку. Говорил же ей, предупреждал дуреху! Что она себе думает? Охранник, небось, соловьем заливается, сулит девке золотые горы и любовь до гроба…

– Любовь до гроба! – вслух повторил администратор, впервые по-иному толкуя расхожую фразу. – До гроба. А гроб-то не за горами, девонька. Ахнуть не успеешь, как оборвется твоя молодая жизнь. Забыла про Лизу и Зину, про Иру Кротову?

Он уже не чувствовал ног, уши болели, в груди стоял ледяной ком. Голубки, как Орешкин мысленно окрестил охранника и официантку, продолжали ворковать в тепле машины. Администратор же промерз до костей и понимал, что долго не выдержит. Надо пойти одеться. И оставлять доверчивую Варьку без присмотра нельзя, и воспаление легких подхватить неохота.

В кармане его брюк зазвонил мобильник. Орешкин скрюченными от холода пальцами достал телефон и приложил к уху.

– Вячеслав Андреич, вы где? – взволнованно спрашивал метрдотель из «Трактира». – Тут вас требуют.

– Кто?

– Господин Прозорин с приятелем. Они заказали стейк с кровью, а им принесли телячьи отбивные. Скандал назревает.

– Успокой клиентов, это твоя работа, – сердито прошипел администратор. – Шагу без меня ступить не можете.

– Они вас требуют.

– Я занят!

– Они меня на куски порвут, – жалобно протянул метрдотель.

Орешкин разразился отборной руганью. Распорядитель официантов на том конце связи притих, пережидая бурю. Начальник не впервой бушует. Пар выпустит и утихнет, придет выручать.

Администратор, не спуская глаз с «минивена», одной рукой держал телефон, другой растирал онемевшее ухо. Его распирало от злости и ревнивого негодования. На кого променяла его курносая Варюха? На голодранца, у которого ни приличной работы, ни жилья, ни жизненного опыта – один гонор и амбиции.

– Деревенщина, – вырвалось у него в конце возмущенной тирады по поводу неспособности метрдотеля уладить ситуацию.

– Что? – не понял тот.

– Да иду я, иду.

Орешкин плюнул на Варвару и вернулся в ресторан. Там вовсю шла гульба. Танцы, женский хохот, музыка. Метрдотель, метнув на администратора удивленный взгляд, молча повел его к недовольным посетителям. У Славика зуб на зуб не попадал от холода; нос, щеки и уши горели огнем, ноги и руки одеревенели.

Думая о том, что сейчас делает с молоденькой официанткой наглый охранник, Орешкин растянул онемевшие губы в улыбке и склонился в легком поклоне перед Прозориным и его спутником.

– Чем могу служить?

Федор, бледный как полотно, весь в черном, водил по залу горящими угольями глаз. То ли от его взгляда, то ли от переохлаждения у администратора в животе начались колики. Он склонился ниже и едва сдерживался, чтобы не стонать.

Метрдотель прятался за его спиной.

– Полюбуйтесь на это! – брезгливо вздернул усики хозяин «Дубравы», показывая на тарелки с мясным блюдом. – Где наш стейк?

– Извините. Мы немедленно исправим ошибку, – выдавил Орешкин.

– Уж будьте любезны…

Пока метрдотель бегал за начальником, Прозорин остыл и потерял запал. Ему было лень скандалить. Он уже сорвал свое плохое настроение на официантке, выместил на метрдотеле свою злость.

– От заведения вам бутылка бордо к мясу, – сообщил администратор, боясь разогнуться. – И десерт за наш счет.

Его поза и обещанная компенсация «морального ущерба» смягчили Прозорина. Федор не принимал участия в разговоре, казалось, он вовсе не замечал никого, кроме себя и хозяина.