Елка и терн. Тетралогия

*** Илона Виртон поправила локоны клиентки и посмотрела на нее с веселой улыбкой.

– Ну что, леди ар-Рителлен, разве так не лучше?

Пожилая матрона погляделась в зеркало – и разулыбалась. Волшебным (а то каким же еще?) образом пропали глубокие морщинки, посвежела кожа, исчез начинающий проявляться второй подбородок. Брови легли густыми дугами, засияли глаза с безупречно белыми белками…

Кожа рук была удивительно нежной и без всяких пигментных пятнышек.

– Вы волшебница, магистр Илона. И более того – гениальны, – произнесла она. – Сколько я должна вам за это чудо?

– Как всегда. Пять золотых. И через год опять ко мне на прием. Договорились?

Леди ар-Рителлен было чуть нахмурилась, но потом решила, что за такое пять золотых просто не жалко. Тот же Буздюк взял бы все двадцать. Или даже сорок.

Она достала из маленькой сумочки пять монет и сложила их на стол.

– я благодарю вас, магистр Илона.

– Это моя работа, – улыбнулась стройная женщина… или девушка? На вид ей было не больше восемнадцати лет. Брюки облегали длинные стройные ноги. Широкий пояс стягивал тонкую талию. В глубоком вырезе блузы виднелась высокая грудь. Нежная шея была словно изваяна из бело-розового мрамора. Грива золотистых (пусть это и не родной цвет, но он так ей к лицу) волос падала чуть ли не до пояса. Лицо тоже принадлежало молодой девушке. Выдавали только глубокие синие глаза. В них светилась мудрость, пока еще недоступная юным и прекрасным.

Но кто там будет вглядываться в глаза при наличии всего остального?

– и буду рада прийти к вам снова. Вы же знаете, дворцовый маг теперь Буздюк, а он посадил в кабинете какую-то практикантку. Гламурию она варит и все остальные мази и притирания делает, но намного хуже, чем вы, а стоит это в пять-шесть раз дороже.

– Буздюк есть Буздюк, – пожала плечами магистр Илона.

Когда за клиенткой закрылась дверь, магистр брезгливо поморщилась – и метко швырнула в корзинку испачканную салфетку.

Буздюк! Тьма б его побрала и пожевала! Илона отлично помнила, как этот склизкий глист пытался ухаживать за ней, тогда еще совсем молодой девчонкой лет тридцать тому назад. Его как раз случайно занесло в Милотан, а ее распределили сюда на практику. Так и столкнулись. И до сих пор Илона радовалась, что не поддалась. Хотя, по правде говоря, ее заслуги здесь особенно не было. Просто одна из близких подруг стала просить у нее какое-нибудь зелье для более страстной ночи с любовником. Илона попросила рассказать о любовнике подробно – и подруга назвала Буздюка. Оскорбленная ведьма в тот же день разорвала все отношения между ними. А через год еще порадовалась. Буздюк оказался весьма непорядочным человеком – и продал брошенной им любовнице артефакты на крупную сумму. Хотя те стоили раз в десять дешевле, а работали намного хуже, чем могли бы. В итоге лечить подругу от применения этой гадости пришлось как раз Илоне. Несколько раз Буздюк еще пытался подкатиться к ней, но потом понял, что – бесполезно – и отстал. Женщина вычеркнула его из головы и зажила спокойно. Правда, через пару лун по столице поползли сплетни. И такая она, и сякая, и дерет бешеные деньги, и делать ничего нормально не умеет, и вообще – махровая извращенка с уклоном в зоофилию… Кто был источником сплетен? Вычислить это было просто. Разумеется, Буздюк. Не обломилось? Ни по работе, ни на кровати? Ну, так хоть нагажу! Илона хорошо помнила свое отчаяние, когда она – совсем молодая тогда ведьмочка, выслушивала сплетни, что она-де и чужих мужей совращает и юнцов сбивает с пути истинного, и бабами не брезгует…. А профессиональная некомпетентность? И делать она ничего и умеет, и диплом ей дали за большие таланты в раздвигании ног (и речь шла вовсе не о художественной гимнастике), и не охваченным ее вниманием в Универе остались только быки и козлы – и то, насчет быков еще большой жизненный вопрос…. Буздюк старался не за страх, а за совесть. Как эта наглая стервочка смогла пренебречь ТАКИМ восхитительным мужчиной!? Геть ее, злыдню! Она почти сломалась, почти уехала из города, почти… Спас ее (во всех смыслах) Аларон ан-Ронсеваль. Молодой человек увидел ее абсолютно случайно, когда она пришла к одной из горничных его матери. И – влюбился. Сразу и окончательно. И Илона ответила взаимностью. Сплетни утихли примерно за луну. После того, как Аларон укоротил несколько самых длинных языков на дуэли. А еще через две луны Илона согласилась выйти за него замуж. И прожила с мужем двадцать безумно счастливых лет. Сейчас двое их детей учились в Универе, трое бороздили моря, еще трое, не получившие от матери магического таланта весело проводили время в поместье за городом, а сама Илона подрабатывала. Да, пусть это и не совсем подходящее занятие для леди ан-Ронсеваль, но… а что – подходящее? Балы? Приемы? И на каждом балу везде, всюду, соболезнования, сожаления, сострадание – наполовину фальшивое, а на вторую половину ядовитое, как настойка аконитина. 'Бедняжка…', 'так жаль вашего мужа…', 'как же вы без него…'… А вот так вот! Когда Аларон погиб в бою с пиратами, Илоне очень хотелось умереть. Удержали дети. Восемь мелких (и покрупнее) родных сердечек, которых надо было воспитать достойными памяти отца. И ей это удалось. Род ан-Ронсеваль мог гордиться своими наследниками. Даже старая леди, ее свекровь, которая первые пять лет брака относилась к невестке, как к гибриду коровьей лепешки и сороконожки (ползает тут и воняет…) – и та не находила ни одного изъяна во внуках. И признавалась Илоне:

– Мой сын правильно сделал, что выбрал тебя.

Когда она овдовела, ей попытался выразить соболезнования и Буздюк. Целых две минуты пытался. Потом Илона поймала его жадный взгляд на своей груди, скромно прикрытой (пусть и не до конца) траурным платьем – и вскипела.

Она не была боевым магом. Но на что-то сгодится и выпускница факультета лекарей. Во всяком случае, примерно год Буздюк заикался на каждом слове. И косил луны четыре. Левым глазом – вправо, правым – налево. Хорошо она его тогда прокляла.

Тьфу, пропасть! Легок на помине… В дверях салона 'Леди Илона' нарисовался Буздюк. Ведьма смерила его недружелюбным взором.

– стоило дерьмо помянуть…

Буздюк расплылся в мерзкой ухмылочке.

– А ты меня рано поминаешь Илона. Я тебя раньше помяну…

– Не дождешься. И вообще – пошел вон отсюда, пока я не приказала лакеям тебя выкинуть, – брезгливо процедила леди ан-Ронсеваль.

И повернулась к Буздюку спиной. Удара, который лишил ее жизни, она не почувствовала. Просто на миг стало очень жарко. В глазах потемнело, а потом все рассеялось. И она увидела море. И корабль. А на носу корабля стоял и махал ей рукой любимый муж.

– Аларон!

И Илона, забыв обо всем, побежала по песку к любимому человеку. Мимоходом она успела удивиться – как это она не проваливается в песок? И почему так легко бежать, словно летишь над землей? А потом все стало неважно. Все стало совсем по-другому. Иначе, чем для живых. *** Буздюк поглядел на обугленную корягу, в которую его заклинание превратило очаровательную женщину. Отвратительно воняло палеными волосами и горелым мясом. Очень, очень жаль Илону. Красивая была женщина… до заклинания огненного смерча. Но она, в конце концов, сама виновата. Не стоило ей сначала отказывать ЕМУ, а потом обходиться с ним так, словно ОН, Буздюк – всего лишь куча навоза у дороги. Мерзавка сполна поплатилась за свою наглость. Убийца спрятал в карман амулет – и вышел из салона. *** Мы занимались подводным спортом вот уже три часа. Кто сказал, что по морскому дну можно гулять? Счаззз! Шесть разззз! Вот я бы сказала многое. По поводу тех сволочей, которые не довели до конца заклинание. Знаете ли, в море лучше плохо плыть, чем хорошо идти. Если кто не знает – морское дно – это гигантский бардак. Ну ладно, это я конечно вредничаю. Здесь сбалансированная экосистема, и пивные банки под ногами не валяются, вместе с деталями от трактора. Но мне от этого не легче. Почему? А вы сами попробуйте походить под водой! По камням, по кочкам… Не поплавать. Походить. Получится? Если не сломаете себе обе ноги на пятой минуте – порадуйтесь своей удачливости. Теперь можно прыгать с неисправным парашютом и брать билет на 'Титаник'. Там вам уже ничего не грозит. На морском дне в принципе нет ровных поверхностей. Есть относительно неровные, очень неровные и те, где черт сломает все четыре конечности и хвост с рогами. Каждый камешек кишит жизнью. И на этой жизни ну очень легко поскользнуться. Пару раз у нас из-под ног взлетали вверх какие-то рыбы. Не знаю, плотоядные они – или нет, но хорошо хоть никого не покусали. Водоросли… Я люблю морскую капусту в супе. И люблю водоросли в аквариуме. Но когда все это наматывается вам на ноги, на руки, да вообще на что угодно – фиг вы с ними подвигаетесь. И заросли таких водорослей приходится обходить или переплывать. Морское дно на глубине 50–80 метров – далеко не Бродвей. И проблем у нас хватало. Начать с того, что наша одежда была абсолютно не приспособлена для таких прогулок – и зверски стесняла движения. Но и раздеваться не хотелось. Это вам не Мертвое море. И жизнь здесь кишела повсюду. Кругом шныряли синеполосые рыбехи, пестрые мелкие рыбешки и средних размеров рыбы с такой яркой расцветкой, словно природа решила сначала сделать это конкретное животное попугаем, но потом передумала, а отмывать не стала. Весьма несимпатичные рыбы, которых я и на тарелке-то раньше не видела…. А нет, кажется, еще в моем мире это были бычки в томате, а здесь они поднимались со дна чуть ли не до моего лица – и падали обратно. И ничего приятного я в этом не видела. Рыба – холодная и скользкая. И если есть возможность не соприкасаться голой кожей с ее чешуей – я так и сделаю. Компания больших бледно-бурых морских угрей, извиваясь, проскользнула стороной куда-то по своим делам. И правильно. Валите ребята. А, может, они электрические? А водятся они вообще-то в этих местах? Узнать путем отхваченных 220 В – или сколько там им отпустила природа, мне почему-то не хотелось. Обойдусь без такого опыта. Стадо физалий (ну хоть что-то я узнала), блещущих золотисто-синей окраской, окружило нас, но очень ненадолго. Стоило нам начать шевелиться – и их словно ветром сдуло. Одежда пузырилась. Было довольно прохладно. Заклинание поддерживало нужный температурный режим, чтобы мы не загнулись от холода, но не перегревало. И незачем. Энергии тратится много, а рассеивается она быстро. Все равно, что зимой вместо шапки на голову грелку положить – и так на улицу. Ненадолго ведь хватит… И все равно. Морское дно удивительно красиво. Даже с нашим инфракрасным зрением – красиво. Нас никто не атаковал. Мы не походили на обитателей морского дна. И передвигались на двух ногах, а не плыли. Почему так? Да просто неудобно все время плыть. Какое-то время мы плыли, потом шли, потом опять плыли – и опять шли. Где-то можно было пройти. Где-то приходилось плыть. Заклинание подводной жизни действовало ограниченно. Всплыть наверх мы и не пытались. Хорошо, если нас подберут друзья. А если нет? Своей жизнью я рисковать могла. А вот жизнью Его Величества Эйверелла и так далее? Если у него повредят хоть ноготь, в Элварионе с меня потом сдерут всю шкуру. Поэтому оставалось только тупо идти. По моим подсчетам, к утру, мы точно дойдем куда надо. А там и разберемся по пунктам. Мы ни о чем не говорили. Все и так было ясно. Сама по себе бы шахта не рухнула. Ей явно помогли. Как помогли исчезнуть дежурному. А кто нас послал туда? Кто виновник происходящего? Пра-авильно. Буздюк. Вот доберемся – и очень подробно, с применением всех методов святой инквизиции спросим у товарища – почто это он нас угробить захотел? План был прост. Поэтому, видимо, и не осуществился. Когда впереди блеснуло что-то такое, холодно-голубоватого цвета, чему под водой и делать бы нечего, мы насторожились. И медленно, осторожно, укрываясь за скалами и растениями, двинулись вперед. Очень хотелось оставить все мирное население в тылы – и самой сплавать на разведку, но смысла нету. Без нас они гарантированно погибнут. Лучше уж всем вместе. Мы медленно подкрадывались к источнику света. Недолго. Он оказался ближе, чем мы думали. Как-то под водой преломляются и искажаются пропорции и нужно немного другое чувство расстояния. А мы немного не рассчитали. Картина, представшая перед нами, была…

– О, черт!

– Эвхаар дгеморгреаз! – эхом моих мыслей отозвался Тёрн.

Небольшая поляна, густо усеянная обломками камней. Тут и там покачиваются водоросли. И по центру поляны бьются двое. Мужчина, вооруженный чем-то вроде копья – и здоровущая каракатица.

Такой же волшебник, как и мы? Только усовершенствовавший 'рыбье дыхание'?

Нет. Мужчиной его можно было назвать только до пояса. Ниже пояса у него был здоровущий хвост, похожий на селедочный. Именно этот хвост горел сотнями голубоватых огоньков. Каракатица явно была старой и опытной. Двумя руками она цеплялась за выступ скалы в центре поляны. Видимо, там она и поджидала добычу. Обычно у каракатицы серая с зелеными полосками и пятнами окраска. Не наступишь – не заметишь. Это сейчас она дерется – и по ее телу словно пробегает волна оттенков. М-да. Ветеранша. И клюв здоровущий. Запросто голову акуле прошибет. А человеку-то… А чем человек хуже акулы? Что еще за дискриминация!? Каракатица – не шовинистка, сожрет любого! Два больших круглых рыбьих глаза сверкали то голубым, то розовым, то серебристо-зеленым огнем. Как всегда, каракатица, старая охотница, пыталась своими хватательными руками, усеянными прорвой присосок, подтянуть врага поближе, к челюстям – и прокусить ему череп. Человек не сдавался. Уворачивался от щупалец, с невероятной ловкостью, нападал, но почему-то не убегал. Или понимал, что бессмысленно? А каракатицы вообще – преследуют добычу? А… ламинария ее знает! Выберусь – засяду в библиотеке! А то пока у меня всех познаний – фильмы-ужастики про кальмаров и омаров. И те – еще в том мире просмотрены. Каракатица махнула щупальцем, пытаясь захватить хвост противника, получила по нему копьем, едва не вышибла оружие из руки противника – и пустила в ход чернила. Несколько секунд мы просто ничего не видели. А потом чернильное облако рассеялось. И мы обнаружили, что головоногая таки поймала своего противника за хвост и за руку. Еще четыре более коротких руки попытались окончательно спеленать человека. Дальше я уже не ждала. Еще не хватало! Что можно применить против рыбы в море? Ну, я же боевой маг! А значит, могу угробить кого угодно и где угодно! Талант у нас такой, на факультете! – Ёлка, а если это враг? – Расспросим и пришибем. – Я просто обожаю твою логику. Я выпрямилась во весь рост – и прицелилась. Каракатица нас не заметила. Зато заметил человек – и на миг остолбенел. Это стоило ему спеленутой второй руки. Больше медлить было нельзя – и я активировала заклинание. Столб кипятка прошелся четко по скале, обварив каракатице щупальца и, по-моему, часть туловища. Я прицелилась еще раз, но головоногая дожидаться повторной обработки не стала. Хищница отцепилась от скалы и попробовала спастись бегством. На миг ее тело опять окуталось чернильным облаком. Или скорее – попыталось. Она слишком уж недавно плевалась чернилами, истратила слишком чернильной жидкости, и облако получилось очень прозрачным. Так что я прицелилась – и еще раз фуганула струей кипятка. А что, вареная каракатица, кстати – съедобна? Нам еще долго до дома шлепать. Хорошо бы и подкрепиться. Суп из осьминога я точно ела. Значит, и эту можно. А что? Море соленое, подсаливать не требуется, столб кипятка ее отлично проварил… и вообще, знали бы вы, что может слопать студент за неделю до стипендии! Каракатица – это еще деликатес. Но до обеда мы добраться не успели. А что! И очень даже обед! Мы последний раз завтракали как бы не в пятнадцать минут шестого. А сейчас девять утра. Ну, ладно. Второй завтрак. Спасенный человекорыб (рыбочеловек?) отлепился от агонизирующей каракатицы – и направился ко мне. Мы, в свою очередь, выползли из-за камней – и побрели к нему. Передвигался он легко, грациозно и стремительно. Наблюдать было одно удовольствие. То ли дело мы – ползаем по морскому дну со скоростью улиток. А рыболюд уже завис перед нами. Вблизи он все-таки оказался ближе к рыбам, чем к нам. Шикарный хвост уже не так напоминал селедочный. Скорее карасевый. И был покрыт крупной серебристой чешуей. Голубое сияние распространяли множество мелких… как их называют-то? Рачки? Крабики? Кажется, я даже название знала. Сифонофоры. Но вот к какому отряду и классу они относятся… Темный лес. Крупный плавник тянулся вдоль спины рыболюда, на шее виднелись складки жаберных щелей… сюда бы декана нашего факультета иноформки. Он бы от радости в обморок хлопнулся. Найдена новая раса разумных! Сенсация! А у меня была задача попроще – объясниться с этим другом. Под водой это сделать очень затруднительно. К тому же я ни слова не знаю из его языка. А он – из языка людей. Жестами пообщаться? Ага, это когда люди одной национальности. А то в Азермоне, например, любимый жест бразильцев, когда они возводят руки к небу, означает – 'проклятие Богов на твой дом'. А если в Гварде, глядя в упор на собеседника, погладить себя правой рукой по тыльной стороне левой ладони, это будет означать: 'Ты мне нравишься'. Я попробую показать 'плывем в Милотан', а он решит, что я его послала по всем четырем азимутам. Если не чего похуже. Рыболюду надоело молчать первому. Но рта он не открыл. Видимо, пришел к тому же выводу, что и я. Разговаривать нам будет затруднительно. Поэтому он просто приложил пальцы к вискам – и взглянул мне в глаза. Глаза у него были шикарные. Большие, круглые, слегка выпученные, как у рыб, потрясающего синего цвета. А потом они чуть затуманились – и я отчетливо ощутила эмоции, идущие от рыболюда. Что ж, все верно. Можно говорить на разных языках. Но чувства и ощущения понятны всем.

– Помогай воспринимать! – я попыталась пихнуть элвара, но промахнулась – и полностью сосредоточилась на ощущениях.

Ага. Веселье. Словно человек на прогулке. Потом – опасность! Страх! Ярость! Недоумение – 'неужели все закончится именно так!?'. Решимость драться до последнего. Безнадежность отчаянной схватки.

Потрясение от моего вида. Изумление. Шок. Осознание спасения. Любопытство. Дружелюбие. 'Я не причиню вреда'…

Я вздохнула и покосилась на элвара. Потом демонстративно взялась за виски. И Тёрн в свою очередь начал проецировать эмоции.

Спокойствие и уверенность – рабочая обстановка. Надо делать свое дело. Страх, ярость – землетрясение, попытки выбраться. Облегчение – выход найден. Спокойное любопытство – путь к гавани, который рано или поздно закончится. Вспышка острого любопытства – впереди что-то происходит. Интерес – узнать, что именно. Вспышка инстинкта – помочь своим. Помочь, не зная, друг это – или враг. Да и неважно. Важно – не дать человеку глупо погибнуть.

Рыболюд поглядел на нас ясными глазами. Судя по всему, он понял. И широко улыбнулся. Улыбка у него была почти человеческая. Только губы – синеватого оттенка, а зубы – слишком мелкие, острые, белые и по-моему их было больше, чем у людей. Но я же не полезу ему в рот, пересчитывать зубы!? Еще не хватало! Пусть этим не иноформке занимаются. Вот лично Меренга – и считает. Интересно, найдет ли она эту нацию – озабоченной? Если у них из всех… эээ… половых признаков – только хвост. Наконец мы прекратили обмениваться эмоциями – и поглядели друг на друга. Рыболюду было не очень хорошо. Это факт. Побледневшее лицо, провалившиеся щеки… Но он уверенно кивнул нам – и медленно поплыл куда-то влево от нужного нам направления. Через три метра обернулся и махнул рукой. Чего, мол, ждете, давайте за мной! Мы думали не слишком долго. Разыскивать нас так и так слишком быстро не начнут. А вот установить контакт с новой расой, добавим неизвестной расой… Такой шанс упускать нельзя. Я развернулась и поплыла следом за парнем. За мной – Тёрн. За ним – элвары. За элварами – все остальные. Как говорится, дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, мышка за внучку – и хвостик в розетку. М-да. Не оптимистично. – Надеюсь, твое решение не обернется для нас последним боем, – вздохнул Тёрн. Я пожала плечами. – А что – есть выбор? Мы не знаем кто они, какие у них возможности, что, где, кого… Но вода для них родная стихия. А для нас – нет. И если захотят – они нас найдут без особых усилий. – Логично. Думаешь, лучше добровольно, чем принудительно? – Именно. – Пожалуй ты права. И надо бы попробовать договориться мирно. Дружить с ними может быть выгодно… – а что – у Элвариона есть выход к морю? – Нет. Но у нас есть река Райлисс. – Это если они могут жить в пресной воде. Морских рыб в речке не разведешь… Река Райлисс – местный аналог Волги. Только не загаженная ни людьми, ни другими расами. За этим очень строго следят эльфы и друиды. И любой, кто хоть ведро помоев выплеснет вблизи реки (я уж молчу за химикаты и ту гадость, которая в мире техники льется потоком от всех заводов и фабрик) – сильно рискует. Экологи магического мира намного радикальнее подходят к загрязнениям, чем их коллеги в мире техники. И человек, насвинячивший в природе, хотя бы просто бросивший старый башмак под кустом, рискует обнаружить вокруг своего дома этакое 'кладбище старых ботинок', которые будут сползаться к нему со всей округи. Или альтернативный вариант – вообще не сможет одеть ни одного ботинка, потому что прокляли. Ноги будет сводить хуже, чем судорогой. Кому понравится бегать босиком по снегу? Или вообще – пойдет в лес и сгинет, как не было. А что, деревьям все на удобрения сгодится. – Ёлка, опять ты замечталась? – Есть немного… Мысли о реке не мешали нам следовать за проводником. Благо, его светящийся хвост было за версту видно. Плыл он достаточно медленно, постоянно оглядываясь на нас и останавливаясь, чтобы подождать отставших. В первых отстающих числился Вердер. Но недолго. Стоило рыболюду в очередной раз остановиться, чтобы подождать нас, как гном подплыл (по правде говоря, подбежал, подпрыгивая и пытаясь плыть) ко мне, вцепился в руку и зашипел в самое ухо: