Елка и терн. Тетралогия

– Дня через три. А пока ему лежать и лежать. Я ему сейчас губку поставлю с фрейхи и пару стимуляторов вколю, чтобы поправлялся быстрее.

Я кивнула.

– Ёлочка, я тебе верю, – успокоил меня Тёрн. – Но тогда получается, что кто-то объявил на нас охоту?

– кто-то?

– Дирмас, – прошипел супруг.

Я кивнула.

– но это значит – он в этом мире?

– Не обязательно. Есть много разного. Кристаллы духа, порталы, жертвоприношения тоже дают большую силу. Он мог и пройти, но мог и оставаться в том мире.

– А это возможно?

Вместо меня ответил Лютик, лихо расправляющийся огненными шариками с фаршем. Вкусно пахло жареным мясом – свежие зомби попались. Ничего, скоро от них останутся только пятна гари на площадке.

– Вполне. Если сил не жалеть. Но у вашего родственничка они все равно заемные, жертвы и магия крови, так? А значит и жалеть он ничего и никого не будет. Придется нам ходить и оглядываться.

– придется – будем, – подвел итоги Тёрн. – Давайте отнесем Реллона домой. А потом мы на рынок, а с ним посидит… да хоть бы и Лерг.

– может, Березке позвонить?

– А чем она здесь поможет?

Я тоже думала, что ничем, но вдруг?

– Нет уж, – решил мой супруг. – Перебьемся. Тем более скоро нам уже домой…

*** Изображение в зеркале погасло. Дирмас досадливо скривился. Жаль, что даже задеть эту сучку не удалось. Увернулась. Но физически она уже восстановилась. Это хорошо. Можно будет ее использовать… по назначению, ха-ха… И надо поторопить союзника. Сколько можно ждать!? И попробовать подготовить еще один сюрприз? Для него надо будет чуть больше времени и сил, но ведь для родственника ничего не жалко, так? Конечно, не жалко… *** На рынке было шумно и людно. Давно я тут не бывала. И отвыкла. За пять минут меня три раза толкнули, один раз пнули, и нагло оттеснили от элваров. Пришлось пробиваться локтями. Ага, щас! Передо мной тут же вырос кавказец поперек себя шире. Хочу сказать сразу – я НЕ нацистка. Не расистка. И вообще, считаю и то и другое чем-то вроде венерических заболеваний. И болеть этим и признаваться одинаково мерзко. Да и будь я хоть на сотую долю нацисткой, меня бы просто не пустили в Универ. Но! Это не значит, что люди другой национальности все плохие. Или все хорошие. Сволочь – это такое существо, вроде микроба или вируса гриппа, который чихать хотел на национальность. Сволочи есть и среди арийцев, и славян, и чеченцев, и африканцев… да где их нету-то!? Если на Марсе есть жизнь – и там обязательно найдется сволочь! И вот такая вот сволочь, жирная, наглая, сверкающая золотыми зубами и зверски воняющая потом, сомкнула руку на моем локте.

– Слюшай, какой кырасывый дэвушка, да? Тэлэфон, золато, доллары?

Меня аж передернуло от омерзения. Захотелось шарахнуть наглеца чем-нибудь трудноизлечимым. Но – оцените мой героизм! Я сдержалась. И обошлась легонькой иллюзией. Слегка махнула перед глазами нахала свободной рукой. Сейчас он видел в этой руке ужасно грозное удостоверение.

– Полиция, проверка, регистрация. Приготовьте документы. Вышел указ президента – лицам кавказской национальности больше никаких поблажек не будет. Ну!?

За спиной материализовался Тёрн, и оттуда прямо-таки потянуло страхом.

Мужчина сделался белее собственной, давно не стиранной майки и что-то залепетал.

Элвар двумя пальцами снял его руку с моей.

– Документики предъявите.

Бормотание,

что у него их с собой нет, но он сейчас же может их принести из машины… ну-ну… Я ухмыльнулась и показала на часы.

– Пять минут. Время пошло.

Ей-ей, если бы я не знала, что это – мир техники, поверила бы в дематериализацию. С такой скоростью растворился напуганный кавказец.

Так тебя, учить и учить. Другую, авось, не схватишь. Да и вообще, тебе твои же соотечественники жизни не дадут.

Теперь будут издеваться. Никто другой-то моего вмешательства не заметил.

Я довольно улыбнулась Тёрну.

– Лайре. А то по улицам скоро не пройдешь.

Ответом мне была нежная улыбка. – Я никогда не думал, что моими способностями можно пользоваться и так… Можно. Активно воздействовать на разум и чувства человека. Или не-человека. Но я не думаю, что Тёрн будет этим злоупотреблять. – Ты же поработаешь голосом моей совести? – Смеешься? У меня и своя-то померши! – Вот уж неправда. Ты у меня самая лучшая. – Это ты у меня самый-самый…

– ребята, вы долго тут будете статую свободы изображать? – зашипел на нас Лерг.

Оказалось, что мы с Тёрном стоим прямо посреди улицы, взявшись за руки, и нежно глядя друг на друга. А прохожие на нас не налетают только потому, что рядом рассредоточились Керрон и Винер. Что-то мы и правда…

– Пойдем уж, чудо природы…

– Сам ты… чудак!

– За чудака ответишь!

Но с места мы таки стронулись. Болтать можно и на ходу. А заторы создавать ни к чему.

*** В магазине, где я выбирала нижнее белье по последнему визгу моды (сувениры девчонкам) было людно. Распродажа. Наших денег хватило бы и на приобретение самого магазина, но экономика должна быть экономной! И все тут!

– Тань, ты слышала, какой кошмар?!

– Какой?

– У Людки, Семиренковой сын, говорят, за один день постарел.

– Да ты что!?

– Ну да. Он домой ночевать не пришел, она тревогу забила, милицию на уши поставила, мальчишке еще и четырнадцати нет… так что ты думаешь?

– Что?

– Является! Но в каком виде!

– Что избили? Ограбили? Изнасиловали?

– Нет, нет и нет!

– А что тогда? Давай, рассказывай!

– Он словно бы на семьдесят лет постарел!

Собеседница аж слюной захлебнулась.

– КАК!?

– Да вот так! Одежда – его! Все знает, что знает ее сын, все при всем, но – старик!

– Слушай, а вроде бы есть такая болезнь, когда дети стареют быстрее нормы?…

– Есть. Гери, гере… прогерия, вот! Только это точно не оно. Он не мог постареть за один день! А постарел!

– Жуть какая! Как же это так?

– Врачи в шоке и ужасе! Никто не знает!

Я довольно улыбнулась. И не узнает. Еще чего. Я так понимаю, речь идет об одном из самых младших мерзавцев. А поделом. Интересно, что они рассказали… И словно отвечая моим мыслям, заговорила вторая.

– а сам-то ребенок что говорит?

– Говорит, что ничего не помнит. Шел домой, через гаражи, потом его словно светом ослепило, он упал – и темнота.

– Инопланетяне?!

– А кто его знает?…

Почти. Иномиряне. Дальше мне стало неинтересно слушать. Умные, сволочи. Надеюсь, ум и подскажет, что не надо больше воровать и гадить людям. А поднимать руку на стариков вообще последнее дело. Я сгребла кучку белья, отобранного для себя – и проскользнула в примерочную.