Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

Ты вскликнул: «Пушкин!» Вот он, светлый бог, Как радуга над нашим водоемом. Ты в черный час вместишься в малый вздох. Но Завтра — встанет! С молнией и громом! 3 июля 1924 Шатэлейон

Дюнные сосны

Взвихрены ветром горбатые дюны, Бор взгромоздился на выступ откосный. Ветер качает зеленые струны, Ветки поющие, терпкие сосны. Голос безгласия, Север на Юге, Ветру покорствуя, редко немые, Те — перекручены в дикие дуги, Те — как у нас, безупречно-прямые. В этих лесах не курчавится щебет Наших веселых играющих пташек. В зарослях ветер лишь вереск теребит, Нет здесь — знакомых нам с детства — ромашек. Не закачается дружная стая Солнышек желтых и луночек белых, Пахнут лишь капли смолы, нарастая, Ладан цветет в ветрохвойных пределах. Ландыш не глянет. Кукушка не стонет В час, как везде — хороводами вёсны. Ветер песчинки мятелями гонит, Медью трезвонит сквозь дюнные сосны. Если б — «Ау!» — перекликнуться с лешим, С теми тенями, что век с нами юны… Грустные странники, чем себя тешим? Гусли нам — сосны, и ветки их — струны. Вся моя радость — к обветренным склонам Горько прильнуть, вспоминая и чая. Если б проснуться в лесу мне зеленом, Там, где кукует кукушка родная! 6 сентября 1926

Колодец

Сполна принявши в сердце жало, С зарей прощаясь золотой, Голубоглазая упала В колодец с чистою водой. Колодец смертью был отравлен, Исчезла радость на пути. И людям властный знак был явлен От этой влаги отойти. Ветвей зеленая завеса Сплелась над жуткою чертой. И тишь и чарованья леса Сошлись, колдуя, над водой. И плесень выросла вдоль сруба, Закраину укутал мох. Но ветер, мчась и воя грубо, Роняет здесь чуть слышный вздох. Устав с самим собой бороться, Узнав терзанию предел, Я был у этого колодца И поздней ночью в глубь глядел. Я ждал и думал там, усталый, За мшистый перевесясь край. И чей-то голос запоздалый За лесом крикнул мне: «Прощай!» Но в этой тишине зеленой Ждал голубой я тишины От нежно серебрящей склоны, От голубеющей луны. Она всплыла, лазуря ели И серебря листву осин, И мнилось мне, что я недели, Что целый год я был один. Но миг бывает предрассветный, На целый час весь мир замрет — Пред тем как, с жаждою предметной, Затеять бег и ткать черед. И в этот миг всеединенья Ко мне с колодезного дна Качнулось белое виденье — Голубоглазая, она. Как бы поднявшись на ступени, За край переступив ногой, Ко мне присела на колени И прошептала: «Милый мой!» Она все звезды погасила, И в дымке бледной темноты В ее глазах дрожала сила, В них были синие цветы. Мы с ней ласкались до рассвета, И вдруг растаяла она, Как в ночь июня тает лето, Поняв, что кончилась весна. 1922

«Средь птиц мне кондор всех милее…»

Средь птиц мне кондор всех милее: Летает в сини выше всех. Средь девушек — чей веселее Звенит, как колокольчик, смех. Среди зверей, — их в мире много, Издревле вестников огня, — Люблю всегда любимца бога — Полетно-быстрого коня. Средь рыб, что, в водах пропадая, Мелькают там и манят тут, Люба мне рыбка золотая: Вплывает в сказку, точно в пруд. Среди деревьев — дуб зеленый, Чей сок струится янтарем. Из дуба строились драконы — В морях, где викинг был царем. Среди цветов стройна лилея, Но в ландыш дух сильнее влит; Он чаровнически пьянее, И прямо в сердце он звонит. Средь чувств люблю огонь любленья, В году желанна мне весна, Люблю средь вспышек — вдохновенье, Средь чистых сердцем — Куприна. 15 апреля 1923

«Если зимний день тягучий…»

Если зимний день тягучий Заменила нам весна, Прочитай на этот случай Две страницы Куприна. На одной найдешь ты зиму, На другой войдешь в весну. И «спасибо побратиму» — Сердцем скажешь Куприну. Здесь, в чужбинных днях, в Париже, Затомлюсь, что я один, — И Россию чуять ближе Мне дает всегда Куприн. Если я — как дух морозный, Если дни плывут, как дым, — Коротаю час мой грозный Пересмешкой с Куприным. Если быть хочу беспечней И налью стакан вина, Чокнусь я всего сердечней Со стаканом Куприна. Чиркнет спичкой он ли, я ли, — Две мечты плывут в огне, Курим мы — и нет печали, Чую брата в Куприне. Так в России звук случайный, Шелест травки, гул вершин — Той же манят сердце тайной, Что несет в себе Куприн.