Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

оно есть тожество таких вещей, которые считаются действительными,

но самостоятельностью которых именно и должна быть

необходимость. Шествие субстанции через причинность и взаимодействие есть

поэтому лишь полагание того, что самостоятельность есть бесконечное

отрицательное соотношение с собою, — оно есть отрицательное

соотношение вообще, в котором различение и опосредствование

превращаются в изначальность самостоятельных в отношении друг друга

действительных вещей; оно есть бесконечное соотношение с самим собою,

потому что их самостоятельность выступает лишь как их тожество.

§ 158.

Эта истина необходимости есть, следовательно, свобода, и истина

субстанции есть понятие, самостоятельность, которая, хотя и есть

отталкивание себя от себя в различенные самостоятельные

существования, все же, именно как это отталкивание, тожественна с собою,

и это пребывающее у самого себя взаимодвижение остается лишь с

самим собою.

Прибавление. Необходимость обыкновенно называют жестокой,

и справедливо ее называют так, поскольку не идут дальше ее как

таковой, т. е. не идут дальше ее непосредственного образа. Мы имеем здесь

пред собою состояние или вообще некое содержание, которое обладает

самостоятельным устойчивым существованием, и под необходимостью

разумеют прежде всего то, что на такое содержание наступает некое другое

содержание и губит первое. В этом–то и состоит жестокость и прискорб-

УЧЕНИЕ 0 СУЩНОСТИ

261

ность непосредственной и абстрактной необходимости. Тожество этих

двух содержаний, которые в необходимости представляются нам

связанными друг с другом и поэтому теряют свою самостоятельность,

есть пока лишь внутреннее тожество и еще не существует для тех,

которые подчинены необходимости. Таким образом, свобода в этой стадии

есть пока лишь абстрактная свобода, которую мы спасаем лишь

посредством отказа от того, чем мы непосредственно являемся и чем мы

обладаем. — Но, как мы видели в предшествующем, характер

дальнейшего процесса необходимости таков, что благодаря ему

преодолевается имеющаяся вначале неподатливая внешняя оболочка

необходимости и открывается ее внутреннее ядро. Тогда обнаруживается,

что связанные друг с другом существования на самом деле не чужды друг

другу, а суть лишь моменты единого целого, каждый из которых в

соотношении с другим остается у себя и соединяется с самим собою. Это —

преображение необходимости в свободу, и эта свобода есть не только

свобода абстрактного отрицания, но скорее конкретная и

положительная свобода. Из этого мы можем также заключить, насколько

превратно рассматривание свободы и необходимости как взаимно

исключающих друг друга. Необходимость как таковая, правда, еще не есть

свобода, но свобода имеет своей предпосылкой необходимость и

содержит ее внутри себя как снятую. Нравственный человек сознает

содержание своей деятельности чем–то необходимым, имеющим силу в себе

и для себя, и этим так мало наносится ущерб его свободе, что

последняя, даже наоборот, лишь благодаря этому сознанию становится

действительной и содержательной свободой в отличие от произвола

еще бессодержательной и лишь возможной свободы. Пусть

наказываемый преступник рассматривает постигающее его наказание как

ограничение своей свободы; на самом деле, однако, наказание не есть

чуждая сила, которой его подчиняют, а лишь проявление его

собственных деяний, и, признавая это, он ведет себя как свободный

человек. Высшая самостоятельность человека состоит вообще в том, что

он знает себя всецело определяемым абсолютной идеей; такое

сознание и поведение Спиноза называет amor intellectualis dei.

§ 159.

Понятие есть, следовательно, истина бытия и сущности, так как

отражение, видимость рефлексии внутри самой себя есть в то же

время самостоятельная непосредственность, и это бытие различенной

262

действительности есть непосредственно лишь отражение, видимость

внутри самой себя.

Так как понятие оказалось истиной бытия и сущности, которые

оба возвратились в него, как в свое основание, то и оно, наоборот,

развилось из бытия, как из своего основания. Первая сторона этого

поступательного движения может рассматриваться как углубление

бытия внутрь самого себя, причем благодаря этому поступательному

движению раскрылось его внутреннее; вторая же сторона может

рассматриваться как происхождение более совершенного из менее

совершенного. Так как такое развитие рассматривалось лишь с последней

стороны, то это ставилось в упрек философии. Более определенный

смысл, который здесь имеют эти поверхностные мысли о менее

совершенном и более совершенном, состоит в отличии бытия, как

непосредственного единства с собою, от понятия, как свободного

опосредствования собою. Так как бытие обнаружило себя моментом понятия, то

последнее, следовательно, оказалось истиной бытия. Как эта его

рефлексия внутрь себя и как снятие опосредствования, понятие есть

предположение непосредственного, — предположение, тожественное

с возвращением внутрь себя, а это тожество составляет свободу и

понятие. Если поэтому момент называют несовершенным, то понятие,

совершенное, несомненно, развивается из несовершенного, ибо оно

есть по существу своему снятие своего предположения. Но в то же

самое время только понятие, посредством полагания себя, и делает

это предположение, как это обнаружилось при рассмотрении

причинности вообще и взаимодействия в особенности.