Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

абстрактные формы субъективности и притом односторонне

останавливается на субъективности как на последнем вполне утвердительном

определении. Но при рассмотрении так называемого употребления,

которое разум делает из категорий для познания своих предметов,

обсуждается содержание категорий, по крайней мере, со стороны

некоторых определений, либо, во всяком случае, представлятся повод

для рассмотрения этого содержания. Особенно интересно посмотреть,

как Кант судит об этом применении категорий к безусловному, т. е.

о метафизике. Его отношение к последней мы здесь кратко изложим

и подвергнем критике.

§ 47.

а) Первое безусловное, которое рассматривается Кантом, есть

(смотри выше § 34) душа. — В моем сознании я нахожу себя всегда:

а) как определяющего субъекта, ?) как единичное, как абстрактно

простое, ?) как то, что есть одно и то же во всем многообразии

сознаваемого мною, — как тожественное, ?) как отличающего себя, в

качестве мыслящего, от всех вещей, находящихся вне меня.

Метод рассуждения прежней метафизики правильно указывается

Кантом. Это метод состоял в том, что она ставила на место

эмпирических определений определения мысли, соответствующие категории.

Отсюда возникали следующие четыре положения: а) душа есть

субстанция, ?) она есть простая субстанция, ?) она в различные периоды

своего существования численно тожественна, ?) она находится в

некотором отношении к пространственным предметам.

Кант указывал недостаток этого перехода, заключающийся в том,

что здесь смешиваются двоякого рода определения {паралогизм),

именно смешиваются эмпирические определения с категориями, и

Кант показывал далее, что мы не имеем права умозаключать от

первых к последним и вообще ставить вместо первых последние.

Как видим, эта критика не высказывает ничего иного, чем

вышеприведенное в § 39 юмовское замечание, что вообще определения

мысли — всеобщность и необходимость — не встречаются в

восприятии, что эмпирическое как по своему содержанию, так и по своей

форме отлично от определений мысли.

Примечание. Если опытное знание должно служить оправданием

мысли, то несомненно требовалось бы, чтобы мы могли точно доказать ее

присутствие в восприятии. — Что нельзя утверждать относительно

ВТОРОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОСТИ 95

души, что она субстанциальна, проста, тожественна с собою и

сохраняет свою самостоятельность в общении с материальным миром, —

это обосновывается в кантовской критике метафизической

психологии лишь тем, что определения души, которые опытным путем дает

нам сознание о душе, не вполне совпадают с теми, которые производит

при этом мышление. Но, согласно изложенному выше, познание

вообще, и даже опыт, состоит по Канту в том, что мы мыслим восприятия,

т. е., что мы превращаем в определения мысли те определения,

которые первоначально принадлежат восприятию. — И все же следует

признать успехом кантовской критики то, что философствование

о духе освободилось от души–вещи, от категорий и, следовательно, от

вопросов о простоте или сложности, материальности и т. д. души. —

Но истинной точкой зрения на недопустимость таких форм будет

даже для обыденного человеческого сознания не то, что они суть

мысли, а скорее то, что такие мысли сами по себе не заключают в себе

истины. — Если мысль и явление не вполне соответствуют друг другу,

то нам предоставляется выбор, считать ли недостаточным одно или

другое. В кантовском идеализме, поскольку он рассматривает

разумное, недостаток приписывается мыслям, так что последние

потому именно признаются неудовлетворительными, что они не

адэкватны воспринимаемому и ограничивающемуся объемом восприятия

сознанию, потому что мысли не встречаются в последнем как в

таковом. Содержание мысли само по себе здесь не рассматривается.

Прибавление. Паралогизмы суть вообще ошибочные

умозаключения; их ошибочность состоит более определенно в том, что одно и

то же слово употребляется в различном значении в двух посылках.

На таких паралогизмах основан, согласно Канту, метод прежней

метафизики в рациональной психологии, поскольку здесь именно лишь

эмпирические определения души рассматриваются как

принадлежащие ей самой по себе. — Совершенно правильно, впрочем, что такого

рода предикаты, как простота, неизменность и т. д., нельзя

приписывать душе, но не по указанному Кантом основанию, не потому,

что разум, приписывая душе эти предикаты, переступил бы указанные

ему границы, а потому, что подобного рода абстрактные определения

рассудка слишком плохи для души, и она есть еще нечто совершенно

другое, чем только простая, неизменная и т. д. Так, например,

душа есть, несомненно, простое тожество с собою, но вместе с тем она

и деятельно различает себя внутри самой себя; напротив, только

простое, т. е. абстрактно простое, есть именно как таковое вместе с

96

тем и мертвое. — Что Кант своей полемикой против прежней

метафизики устранил эти предикаты из понятия о душе и о духе, — надо

считать большим успехом, но основание, указываемое им для такого

устранения, совершенно ошибочно.

§ 48.

?) При попытке разума познать безусловное второго предмета

(§ 35), мира, он впадает в антиномии, т. е. в утверждение двух

противоположным суждений об одном и том же предмете, и впадает в эти

антиномии именно так, что каждое из этих суждений он должен

утверждать с одинаковой необходимостью. Отсюда вытекает, что