Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

различны, самое большее может затормозить движение человеческого

духа от мысли о боге к уверенности в том, что он есть, но не может

уничтожить этого движения. Этот переход, абсолютная

нераздельность мысли о боге от его бытия и есть то, что было снова

восстановлено в своем праве точкой зрения непосредственного знания или

веры. Об этом далее.

§ 52.

Для мышления, таким образом, на его высочайшей вершине

определенность остается чем–то внешним, оно остается всецело

абстрактным мышлением, которое здесь все же называют разумом. Конечный

вывод, таким образом, гласит, что последний дает нам только

формальное единство для упрощения и систематизирования опытов,

что он есть канон, а не органон истины, что он может нам дать не

доктрину о бесконечном, а лишь критику познания. Эта критика в ее

последнем анализе состоит в уверении, что мышление внутри себя есть

лишь неопределенное единство и деятельность этого неопределенного

единства.

Прибавление. Кант, правда, понимал разум как способность

постижения безусловного, но если этот разум сводится лишь к

абстрактному тожеству, то это означает вместе с тем отказ от его

безусловности, и разум тогда, в самом деле, есть не что иное, как пустой

рассудок. Разум безусловен лишь благодаря тому, что он

определяется не чуждым ему содержанием извне, а определяется самим

собою и, следовательно, находится в своем содержании у самого себя.

Но у Канта деятельность разума явно состоит лишь в систематизации

доставляемого восприятием материала посредством применения

категорий, т. е. во внешнем его упорядочивании, и принципом разума

является при этом только непротиворечивость.

§ 53.

b) Практический разум Кант понимает как волю,

определяющую самое себя всеобщим образом, т. е. как мыслящую волю.

Практический разум дает императивные, объективные законы свободы,

106

т. е. такие законы, которые указывают, что должно делать.

Оправдание того, что мышление здесь принимается как объективно

определяющая деятельность (т. е. на самом деле, как разум), Кант

видит в том, что практическая свобода может быть доказана опытом,

т. е. может быть обнаружена в явлении самосознания. Этому опыту

в сознании противостоят все те возражения, которые выдвигает

против него детерминизм, черпая их также из опыта; самым главным из

них является скептическая (и также юмовская) индукция от

бесконечного разнообразия того, что люди признают правом и долгом, т. е.

того, что якобы представляет собою объективные законы свободы.

§ 54.

Для определения того, что именно практическое мышление

делает для себя законом, требуется критерий самоопределения этого

мышления внутри самого себя, и таким критерием, согласно Канту, вновь

не может быть ничего другого, кроме того же абстрактного тожества

рассудка, кроме требования, чтобы в этом определении не имело места

противоречие. Практический разум, следовательно, не выходит за

пределы формализма, который составляет последний вывод

теоретического разума.

Но практический разум полагает всеобщие определения, добро,

не только внутри себя, но становится практическим разумом в

собственном смысле лишь тогда, когда он предъявляет требование,

чтобы добро осуществлялось в мире, обладало внешней

объективностью, т. е. чтобы мысль была не только субъективной, но также и

объективной. Об этом постулате практического разума я скажу далее.

Прибавление. То, в чем Кант отказал теоретическому разуму —

свободное самоопределение, — он определенно присвоил

практическому разуму. Преимущественно эта сторона кантовской

философии— и вполне заслуженно — приобрела ей много сторонников.

Чтобы оценить заслугу, принадлежащую Канту в этом отношении,

мы должны сначала вспомнить ту форму практической и в

частности моральной философии, которую он застал господствующей.

Это была вообще система эвдемонизма, которая на вопрос о назначении

человека отвечает, что он должен ставить своей целью достижение

счастья. Так как под счастьем эта система понимала удовлетворение

человека в отношении его частных склонностей, желаний,

потребностей и т. д., то этим она делала принципом воли и ее деятельности

ВТОРОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОСТИ 107

случайное и партикулярное. Этому эвдемонизму, лишенному в себе

всякой твердой опоры и настежь открывающему двери всякому

произволу и капризу, Кант противопоставил практический разум и,

таким образом, высказал требование всеобщего и для всех одинаково

обязательного определения воли. В то время как — об этом было

сказано в предшествующих параграфах — теоретический разум, согласно

учению Канта, есть лишь отрицательная способность бесконечного

и, лишенный собственного положительного содержания,

ограничивается лишь рассмотрением конечного опытного познания, Кант,

напротив, ясно и определенно признал положительную бесконечность

практического разума, и признал ее в том смысле, что он приписывает

воле способность определять самое себя всеобщим образом, т. е.

мыслью. Этой способностью воля, несомненно, обладает, и в высшей

степени важно знать, что человек свободен лишь постольку, поскольку

он обладает этой способностью и пользуется ею в своих действиях.

Но этим признанием мы еще не даем ответа на вопрос о содержании

воли, или практического разума. Если же говорят, что человек

должен сделать содержанием своей воли добро, то тотчас же снова

возникает вопрос о содержании этого содержания, т. е. о его