Энеида. Приключения Энея

Взвыл Мезенций, посыпая свои седины пылью. С трудом встал он и потребовал привести боевого коня. Прижавшись к шее скакуна, он проговорил:

– Верный Реб, зажились мы с тобою на этом свете, но послужи мне еще раз. Сегодня ты вернешься в стойло, залитый кровью, неся вражескую голову и доспех, если мы отомстим за сына. Или падешь вместе со мною. Ведь ты не потерпишь рабства, не станешь носить чужака?

С этими словами он запрыгнул на спину коня и, взяв у оруженосца столько дротиков, сколько смог удержать в руках, отправился на поиски Энея. Как буря, ворвался всадник на поле боя, громко вызывая вождя троянцев на бой. Ярость и скорбь вели Мезенция навстречу его судьбе.

Эней, услышав свое имя, не стал прятаться и вступил в бой. Пеший Эней стоял, закрывшись большим щитом и выставив вперед копье, а Мезенций на своем скакуне носился кругами вокруг врага, метая в того дротик за дротиком. Однако ни один из них не смог пробить защиту троянца. Трижды замкнул Мезенций полный круг вокруг Энея, прежде чем тот нанес свой удар. Вопреки ожиданиям многочисленных наблюдателей царевич всадил свое копье не во врага, а в его коня. Животное от боли взвилось на дыбы, сбросив седока, а троянец подскочил и быстро перерезал горло упавшему воину.

На этом сражение завершилось, и уставшие армии разошлись по своим лагерям.

Следующий день троянцы и их союзники посвятили похоронам своих павших товарищей. Омытое и одетое в лучшие одежды тело Палланта с почетным эскортом было отправлено на родину, а прочих убитых похоронили рядом с полем боя.

В тот же день к Энею пришли послы от латинян, просившие отдать им тела соплеменников для достойного погребения. Троянский царевич, стремясь поссорить латинян с рутулами, говорил с послами доброжелательно и не отказал в их просьбе. Более того, он снова предложил заключить мир и союз между троянцами и латинянами.

– Если Турн считает себя оскорбленным, то он сам должен был бросить мне вызов, а не впутывать в кровавую усобицу все соседние народы, - обратился Эней к послам.
– Если он хочет нас изгнать, то пусть сразится со мною в поединке.

Это предложение понравилось послам, которые, убедившись в силе собранной Энеем армии, больше не горели желанием сражаться. Знатный латинянин Дранк, посоветовавшись с послами, ответил согласием на это предложение и от своего имени пообещал убедить царя Латина разорвать все отношения с Турном.

После этого на двенадцать дней было заключено перемирие. Троянцы остались у себя в лагере, а их противники ушли в столицу. За это время Эней подготовил свою армию к походу на столицу Латина, а Дранк плел интриги в ошеломленном гибелью стольких воинов городе. Наконец оговоренный срок прошел, и Эней повел своих людей на Лаврент. Тут его догнали те, кого он посылал отвести домой тело Палланта. Царь Эвандр послал в помощь к Энею еще один отряд своих дружинников и велел передать троянскому царевичу такие слова:

– После смерти сына моя жизнь лишилась радости. Ты обещал оберегать Палланта в битве, но не выполнил это обещание. Ты в долгу передо мною, и я хочу, чтобы ты вернул этот долг, убив Турна. Пусть в мире теней мой мальчик обрадуется этой вести.

***

Множество раненых и убитых заставили добрую половину домов Лаврента погрузиться в траур, и теперь, горожане в голос роптали, требуя, чтобы старый царь вернулся на трон и остановил войну. Кроме того, озвученное Дранком предложение Энея решить исход противостояния единоборством двух вождей было воспринято простыми латинянами с единодушным одобрением. Пришедшие в город рутульские воины, не знавшие, куда пропал их царь, лишь мрачно отмалчивались от упреков горожан. Зато люди царицы возбуждали у соотечественников жажду мщения и призывали к продолжению войны. Они славили былые победы Турна и призывали земляков снова атаковать пришельцев. Несколько дней прошли в смятении, но вот гордый рутул прискакал в город и начал готовиться к продолжению войны. В это же время вернулись послы, посланные ранее Турном к царю Диомеду. Как они не старались, этот прославленный греческий правитель, лишь недавно обосновавшийся со своими людьми в Италии, отказался от союза. Диомед, десять лет ливший кровь у стен Трои, больше не желал воевать против троянцев. Это известие заставило смолкнуть сторонников Турна, и под влиянием "партии мира" царь Латин созвал совет. Лучшие из латинян пришли на зов бывшего царя, чтобы обсудить ситуацию.

– Ради общего блага, - начал свою речь Латин, - хочу я, чтобы мы приняли решение до того, как к стенам нашего города подойдет вражеское войско. Мы вступили в войну против потомка богов и, как выяснилось, шансов на победу у нас нет. Вы, - обращаясь к друзьям Турна, произнес царь, - надеялись привлечь могучего союзника, но этот замысел рухнул. Диомед отказал, и мы можем надеяться только на себя. Я никого не виню, но все понимают, что наших сил недостаточно. Поэтому, я думаю, что мы должны послать достойнейших горожан к Энею с предложением мира.

Произнеся эту речь, царь сел, и на ноги вскочил Дранк. Этот старик, давно не любил Турна и был рад поражению рутула. Так что со всем своим красноречием поддержал он идею Латина, и принялся всех убеждать в необходимости заключить союз с троянцами. Кроме того, призвал он для укрепления мира отдать в жены Энею дочь Латина, а самого старика снова объявить правителем.

– А Турн?
– спросил кто-то из толпы.

– Страх перед Турном сковал многим сердце и разум, но мы должны потребовать, чтобы он вернул власть законному царю! Именно Турн - исток и причина наших бедствий. Ради чего он бросает в бой, на верную гибель, стольких латинян?
– Обернувшись к присутствующему здесь Турну, оратор обличающе поднял руку и с надрывом продолжил:

– Усмири свой гордый дух, признай поражение и уйди. Если же тебя влечет слава и ты чувствуешь в себе силу бороться с Энеем, то смелей ступай навстречу троянцу. Хватит ли в твоем сердце отваги, чтобы сойтись с ним лицом к лицу?

Стремительно вскочив, Турн прорычал:

– Дранк, когда нужно говорить, ты всегда первый. Ну давай, говори, обвиняй меня в трусости. Ты же, наверное, прославленный воин, истребивший множество врагов?

Несмотря на серьезность момента, многие собравшиеся улыбнулись, а некоторые и вовсе в голос засмеялись. Трусость Дранка была хорошо известна вождям латинян, которые терпели его в своем обществе лишь за богатство и знатность рода. Из-за своей трусости Дранк практически никогда не участвовал в войнах, но при этом жаждал славы, которую нельзя заслужить, прячась за спинами других. Оттого он люто завидовал прославленным храбрецам и удачливым полководцам, к числу которых относился Турн.

Под одобрительные возгласы Турн продолжал:

– Испытать доблесть нам не трудно, ведь враги уже идут к нашим стенам. Дранк, давай вместе выйдем на бой!
– Говоря это, полководец шагнул к вельможе, и побелевший, как полотно, Дранк отшатнулся. На потеху всем ноги Дранка запутались в его собственном длинном плаще, и он чуть не рухнул на пол.

– Сказать, что я побежден, может лишь тот, кто не видел усеянные трупами врагов берега Тибра!- голос Турна гремел подобно грому, наполняя собой весь огромный зал. Я погубил дом Эвандра, убив его наследника! Как трофеи я содрал доспехи с сотни воинов, которых отправил в Аид! А вы хотите униженно просить мир! Дранк трус и спасает свою низкую душу, но ты, Латин!
– Обернулся он к старому царю.
– Всего один раз оттеснил нас враг, и ты уже потерял все надежды на оружие, хочешь просить мира! Эх, латиняне, остался ли в вас хоть след от былой отваги? У нас еще множество воинов, и есть в Италии города, готовые нам помочь. Троянцы дорого заплатили за свою победу, и их армия серьезно поредела! Так чего мы боимся нового боя? Нрав Фортуны переменчив, и если вчера мы проиграли, то завтра непременно выиграем!

Многих эта речь вдохновила, но большинство собравшихся молчали и мрачно смотрели на рутула. Тот, поняв, что не сможет зажечь сердца этих людей жаждой славы, продолжил:

– Если троянцы вызывают на бой одного меня, и если один только Турн помеха общему благу, если это угодно вам - то что ж! Я принимаю вызов Энея, пусть он и облачен в выкованный Гефестом доспех. Доблестью Турн никому не уступит никому из предков!

Медленно поворачивая голову, он осмотрел собравшихся, но никто не решился оспорить его решение.