Эпидемия сумасшествия

Вне своих апартаментов, без камер федеральных каналов, он выглядел мелко. Узкие плечи, небольшая голова, морщинистое лицо, короткие ноги.

И только в глазах светился властный огонь. Тот самый, который вспыхивает внезапно, десятилетиями не желая гаснуть. Даже напротив, разгораясь подчас сильнее.

– Здравствуйте, - встревоженно произнес Проскурин.
– Где охрана?

– Добрый день. Там, контролирует, - глава государства показал на дверь.

– Вы! Но ведь мою работу курировал премьер, как правило.

– Да, но начальник кабмина испытывает проблемы… со здоровьем. Да и вообще, мне давно хотелось познакомиться с таким выдающимся деятелем более тесно.

– А. Ну, вы можете присесть... Если так...
– Дмитрий Геннадьевич искренне не знал, что говорить высокому гостю. Приходилось выдавливать слова, как из тюбика с сухой пастой.

– Пожалуй, - президент фыркнул, осматриваясь вокруг.

Видно было, что ему неловко. Но некий план государственного правителя действовал именно так. Хотя, со стороны картина смотрелась странно. Президент на приеме у научного сотрудника средней руки. Возможно, странность и была главным оружием?

– Сейчас напряженная ситуация. Вы это и сами понимаете, Дмитрий Геннадьевич, на своем собственном опыте.

– Более чем. Мы не готовы, к данному вторжению.

– Именно. Потому необходимо отбросить различные предрассудки и отказаться от ненужной нам бюрократии.

Далее гость с некоторыми паузами изложил суть своего поручения. И чем больше он говорил, тем мрачнее становился Проскурин.

Казалось, само солнце меркло от президентских слов. Чем более высокое начальство является к вам, тем худших последствий стоит от него ожидать.

Высокие визиты в нашем мире редко несут добро. За пару минут учёный прочувствовал суть такого суждения.

Когда президент замолчал, в воздухе нечто пищало. Миниатюрное, кровожадное существо, готовое выпить душу. Часто в минуты особой нервозности мы слышим писк этой твари.

Даже прекрасный ремонт с элитной обстановкой не мог заглушить «тревожной сирены».

– Если я понял, исходя из ваших слов, вы хотите применить «Тэтрон» против ромбоидов?

Профессор заявил слишком конкретно. С президентами так не говорят. От того, последний поморщился.

– Не я. А Экстренный совет безопасности, собранный в связи с иноземным вторжением. Поймите, Дмитрий Геннадьевич, последствия могут быть самыми радикальными. И чтобы не допустить их, мы должны дать самый мощный отпор, который только имеется.

Проскурин попытался улыбнуться, не вышло. Затем взъерошил волосы, как шкодливый школьник.

– Но ведь проект полностью не доработан! Я ценю вашу заботу о стране... Только, согласно вашему поручению, были предоставлены поверхностные отчеты для создания инфо повода на мировой арене. А сама технология должна тестироваться ещё относительно долго! И запустить её сейчас, значит подвергнуться рискам.

Президент поправил галстук. Лицо главы страны приобрело белый цвет.

– Лично я, Дмитрий Геннадьевич, вам поручений не давал. Мои советники, может быть. Но ещё раз хочется подчеркнуть, что ситуация накаляется. Нам стоит пренебречь некоторыми расчетами, чтобы решить основную задачу.

– Там не некоторые расчеты, господин главнокомандующий! Там... Я могу показать. Множество неизвестных! И могут быть даже человеческие жертвы. Много возможно. Если мы начнем применять кристаллические заряды непосредственно в боевой концентрации.

– Подождите. Я сказал, успокойтесь, - высокопоставленный чиновник выходил из себя.
– Жертвы? А если эти ваши ромбы продолжат активность, то жертв будет в разы больше! И лучше уж потерять что-то во благо государства или даже планеты! Чем медлить сейчас, но столкнуться с неминуемой катастрофой.

– Мы уже и так допустили катастрофу. Мы живём одним днём, надеемся на хитрость, а не на разум. Поклоняемся деньгам и власти. Стараемся не науку осваивать, а врать так, чтобы за это уважали. Как сказал один хороший человек, в смысле, неважно кто... Он сказал, пусть это свершится. И, кажется, я в чём-то его понимаю.

Проскурин говорил необыкновенно холодно. Его голос звучал смертным приговором для всего человечества. Президент прищурился, явно не понимая философского изречения.

– Кто это вам говорил? Кто-то советовал не запускать «Тэтрон», позволив агрессорам нас уничтожить? Вы сотрудничаете с кем-то кроме Министерства обороны? Нашей страны, в смысле…

– Господи, я ни с кем не сотрудничаю! Вам надо было показать кристаллическую палку! Я это сделал. На бумаге, как вы и просили. На практике все куда сложнее! Мы физически не готовы применять данный вид вооружения! Поймите, наконец!

– Понимать будете вы, господин Проскурин. В отведённом для этого месте, - президент поднялся с гостевого кресла.
– Очень надеюсь, что вы ещё не оправились от пережитого стресса. И скоро одумаетесь… Прощайте.

Отрывистыми шагами, глядя под ноги, как обиженный подросток, гарант конституции зашагал прочь.

– Небось, полный этаж охраны приволок! От ромбоидных лучей охрана не поможет. Вот и суетится теперь. До этого что-то о жизнях не думал. Когда неофициально в горячие точки людей бросали. В какое же высокое дерьмо я вляпался, - подумал Проскурин, смотря на горящее солнцем окно.

В коридоре слышались крики. Президент уходил, забирая свиту. Второй раз за последние годы он слышал не то, что хотел. В нашей странной жизни даже боги иногда становятся смертными.

****

Виктория шла чуть впереди. Легкий деловой костюм вздрагивал от негодования и ветра. Кремовые туфли отбивали протестную дробь. Вокруг сновали люди, носились машины. Назойливые камеры на каждом углу старались заглянуть в глаза своим пресловутым распознаванием лиц.

Москва не отличается ласковым летом. И даже жара здесь имеет оттенки некого сквозняка, что весьма радует. Иначе бы журналистка спарилась в закрытом наряде.

В отличие от нее Влад скинул модный пуловер, обнажив футболку с крупной надписью на английском.

Парень шел, рассматривая многоэтажки. За спиной рукотворным Эверестом красовалась Останкинская башня.

Похоже, что мужчина был зол. Но столица России все равно его поражала. В хорошем или плохом плане, не важно. Главное, что он не мог собраться с мыслями, заостряя взгляд на очередном фонтане или архитектурном объекте.

Понимая, что ее спутник так и будет молчать, Виктория начала первой.