Эпикриз с переводом

От зеркала я отошла. Села на постель и резко легла, зарываясь лицом в подушку. Постельное белье пахло Кишаном. Причем черныш не пользовался никакой парфюмерией, хоть я знаю — в Пантерии она есть, делают местные духи и одеколоны по определенной технологии. От моего черныша шел не запах отдушки эфирных масел. "Тело пахнет так, как пахнет тело…" От моего черныша пахло особенно, тонкий мужской запах, смесь силы, мужественности и страсти. И страсть не только Кишана. Мою я чувствовала не меньше.

Мне захотелось выть. Плакать. Ракшас! Метка на бедре, от которой осталась лишь одна царапина, вдруг заныла… Она долго проходила, да и проходит. И чудится мне, следы все равно останутся. И не только на коже.

Спать. Надо просто уснуть. Встретить новый день, за ним ещё один. И каждый последующий приблизит нашу встречу.

Я приняла душ. Быстро и скорее не по необходимости, а по привычке. Как тогда, раньше, когда все мое существование состояло лишь из привычек. Так просто надо, и все. В комнате переоделась в пижаму. Ее я тоже давно не надевала, предпочитая спать нагишом. Так ближе. Так естественней.

С давящей тоской оглядела комнату. Остановив взгляд на столе. Рядом с телефоном лежал медальон Кишана. Сейчас он не светился, даже грани камня не играли пусть и от искусственного, но всё-таки света в помещении. Мне захотелось взять медальон, попытаться связаться с братом черныша… Но вот зачем? Что я скажу? Что услышу? Нет, лучше дождусь, когда Кишан сам выйдет на связь. Возможно, уже завтра вечером.

Вместо медальона я взяла в руки телефон. Сняла блокировку и набрала выученный наизусть номер. Ответили мне почти сразу.

— Здравствуй, Аллочка, — мамин голос звучал ласково. — Ты давно не звонила. Как твои дела?

Да, я действительно за последнее время маме звонила редко. И сейчас мне стало совестно.

— Привет, мамочка. Все хорошо, — ответила я. — Совсем скоро я уже вернусь.

— Когда? — радостно спросила она.

— Возможно, недели через две. Как решат врачи, — я врала, и от этого становилось ещё совестней. Но, уже начав врать, придется делать это до конца. — Какие у вас новости?

Мама принялась рассказывать. Ничего особенного, ничего глобально важного. Но важного для нее: про сына, внуков, про подружек, про цены в магазинах, про очереди на оплату квартплаты и про работу. Я слушала и улыбалась. Я люблю мамин голос. Соскучилась жутко.

Мы попрощались с нежностью. А мама ещё и с ожиданием. Я устало зевнула и, погасив свет, легла спать.

Проснулась утром от яркого солнца — занавески я вчера не зашторила, не ожидая такого света с утра. Как переменчива местная осень. Ждёшь дождя, а просыпаешься от палящего солнца.

Умывание, кофе, бутерброды, переодевание в хирургический костюм — стандартные спутники моего утра. Режим, он необходим. Для дисциплины.

Когда я обрабатывала кабинет, в дверь постучали. Сегодня что-то рано. Возможно, за дверью стоит тот, кто сейчас остро нуждается в помощи лекаря. И я поспешила на зов.

Судя по одежде, на пороге стоял молодой пант. Но слишком худощавый. Я даже подумала сперва, что это подросток, по телосложению, но довольно высокий рост выдавал более зрелый возраст.

— Аллаита? — спросил пант. И голос этого иномирного представителя заставил меня нахмуриться. Голос нежный, мягкий, скорее как у самки. Я смотрела на панта и никак не могла понять, кто передо мной. Короткие волосы, плоская грудная клетка… Но миловидные черты лица и женственная фигура. Странный какой-то экземпляр. Неопределенного пола. Таких пантов я ещё не встречала.

— Да, я Аллаита, — ответила я.

— Помогите! — пант оперся о дверной косяк и тяжело задышал, как после продолжительного бега.

— Там, на дороге, панте плохо стало. Мы вместе к вам шли за помощью.

— Что с пантой?

— Не знаю. Упала и лежит без сознания.

— Сколько лет?

— Да лет сто есть точно, — не задумываясь, ответил мне.

— Секунду, — кивнула я и бросилась в комнату. Нашла свою сумку, с которой я иногда ходила по больным и в которой обычно лежало все самое необходимое. Огляделась, бросила взгляд на стол. Медальон. Может, взять с собой?

— Скорее! — раздался голос с улицы, и я рванула с места, так и не взяв с собой оставленный Кишаном медальон.

Заперла дверь на замок и сунула ключ в кармашек сумки. Пант нервно ждал меня у крыльца. Я спешно спустилась, и мы вместе покинули территорию ведьминого дома.

— Далеко?

— Нет, шагов двести.

— С чем ко мне шла панта?

— Что-то личное, по-женскому…Пойдёмте скорее, она там, на дороге, совсем одна! — мы одновременно приспустились с места, почти бежали. Вниз с горы, по крутой дороге.

— А ты с чем ко мне? — решила поинтересоваться я.

— Я? — лёгкое удивление, а потом быстрый ответ: — Головные боли мучают…

И здесь, после очередного крутого поворота, я увидела кого-то, лежавшего на земле и облаченного в ярко-зелёную кападу в черную полоску.

Я ускорила шаг, добежал быстрее моего спутника. И когда уже присела на колени и собиралась коснуться лежавшей на земле панты, я услышала громкий свист, за ним еще один, ответный, а потом грохот и цокот копыт. И тут же кто-то сзади схватил меня, резко поднимая и заламывая руки за спиной. На лицо опустилась темная ткань, но прежде чем перед моими глазами стало темно, я успела увидеть — на земле лежала не панта. Пант, обмотанный в женское одеяние.

Ракшас!

— Что происходит? — завопила я. — Отпустите! Вы что…

— Не ори, Аллаита. Все будет хорошо, — сказал мне голос странного панта.

Меня усадили, судя по скрипучему звуку и ржанию, похожему на лошадиное, в карету. Которая тут же резво тронулась. Я чувствовала, как средство передвижения на высокой скорости спускается с горы. Это расстояние мы переодели быстро. Потом карета поехала ровно.

Лес? Степь? Ясно одно — путь лежал не через ближайшие деревни. Уж больно тихо кругом.

Странно, но я почему-то была спокойна. Это ощущение можно сравнить с походом к зубному — вот ты жутко боишься, идёшь, приходишь, сидишь в очереди… И страх отпускает, когда ты уже сидишь в кресле. У меня всегда так. И сейчас страх отпустил. Я же чувствовала, что что-то случится. И уже ничего не изменю, ничего не сделаю. Жалела лишь об одном, что не взяла с собой медальон Кишана. А ведь хотела.

Мою сумку похитители не отобрали — я чувствовала ее тяжесть, ремень на плече. Ее наличие немного обнадеживало: может я понадобилась кому-то в качестве лекаря? А глаза завязали, чтобы я не видела, куда меня везут. У всех есть тайны. У меня так точно.