Эпикриз с переводом
Шрифт:
Шрам и на ощупь чувствовался. Рядом ещё один. И ниже, на шее, у уха…
Пулей я выбежала из ванной и начала носиться по квартире: из одной комнаты в другую, из комнаты на кухню, из кухни до входной двери. Я мерила быстрыми шагами квартиру, чувствуя, как накатывает паническая атака: дышать трудно, пальцы немеют, сердце готовиться вырваться из груди. А в висках пульсирует… Я и не заметила, как упало полотенце и я ношусь по дому голой. Нервно наглаживая плечи и бормоча себе под нос: сон, сон, сон! Мне все это снится.
Я ущипнула себя за плечо… Нет, ракшас, не снится!
Так, прекратить панику!
И я
Да! Надо позвонить иномирной ведьме и узнать, что за хрень происходит!
Я схватила трубку и направилась с ней в спальню. В верхнем ящике стола должна лежать записная книжка. Даже имея современный телефон, я все равно отдельно записываю все контакты. Привычка.
Книжку нашла, номер телефона тоже — он записан на самой первой странице, в конце: Аэлита.
Дрожащими пальцами я принялась набирать одиннадцатизначный номер ведьмы. Мне не удавалось, я ошибалась несколько раз. Громко материлась, злилась, но продолжала. И номер всё-таки набрала.
Один гудок, второй…
После третьего трубку сняли, и первым, что я услышала, было:
— Я знала, что ты позвонишь…
Глава 34
— Веранда летнего кафе, угол дома с аптекой. Через час, — быстро и четко выпалила ведьма и положила трубку.
Я ругнулась, громко, с чувством, и, замахнувшись, на последней секунде еле убила в себе желание запустить трубку телефона в стенку. Нет, аппарат не виноват. Виновата иномирная ведьма, которая мне солгала… Ракшас!
Рухнув в кресло, я не выдержала и простонала. Жалость. Страх. Безнадёга. Все это обрушилось разом. Скрутилось ядовитым, склизким узлом на груди и давило. Душило.
Но я вдруг резко поднялась и направилась в ванную. Я понимала — мне не показалось. Однако я, как истинная мазохиста, опять посмотрела на свое отражение. Опять все возвращается на круги своя. Опять я стану затворницей. Этих стен, как оказалось, таких ненавистных…
Горючие слезы стекли по щекам, вниз, по шрамам. Которые стали недолгой преградой, после чего капли продолжили свой путь.
Плюнув в отражение, я бросилась в спальню. Закурила, стоя у окна. Мама против курения в квартире, но сейчас мне было все равно. Дым выветрится, уйдет на улицу через приоткрытое окно.
Вторая сигарета…
Третья…
Ждать час я не смогу. Во всяком случае не здесь, не в этой квартире. Где вся боль и жалость к себе усиливаются во стократ.
Я нашла косметичку и принялась замазывать тональником лицо. Шрамы визуально исчезли. Но все равно по факту остались — и на лице. И на сердце.
Одевшись, я схватила сумочку, ключи и направилась к выходу.
На улице было жарко и душно, я медленно пошла в сторону дома с аптекой. С той самой аптекой, где мы с Аэлитой повстречались в первый раз…
На веранде кафе я села за самый ближайший к выходу столик. Курить хотелось, но здесь нельзя. Я огляделась: посетителей мало, а те, что были, просто прятались от жары под тентом и освежались чем-то прохладным: напитками, мороженым.
А мне все казалось чуждым. Не родным. Не настоящим. Не хватало красок, атмосферы. Таких, как были там, в Пантерии.
А ещё эмоции. Здесь я потухла. Нет
ни радости, ни то что счастья, а хотя бы его ощущения. С Кишаном было… Поистине — ты многое понимаешь, когда этого уже нет.Глубоко вздохнув, я уставилась на улицу. И вскоре, даже раньше назначенного времени, появилась она.
Аэлита буквально выплыла по стороны метро. На ведьме длинное струящееся бирюзовое платье в привычный для панты принт — черные пятнышки, имитирующие окрас леопарда. Идеальные волосы, идеальная улыбка. Добродушный взгляд, который сейчас показался мне жёсткой издёвкой.
Я нервно махнула ей рукой, но она уже и так меня заметила. Ускорила шаг и уже через минуту присаживалась напротив. К нам тут же подоспел официант.
— Две чашки чая с мелиссой, один чизкейк, — сделала заказ ведьма. Официант перевел взгляд на меня, но я лишь молча кивнула.
Как только молодой человек отошёл, я возмущённо произнесла:
— Ты все-таки мне врала…
— Врала? — вполне искренне удивилась она. — В чем?
Ее удивление разозлило. Я стукнула кулаком по столу, привлекая ненужное внимание, и ответила:
— Что ты вернёшь мне прежнее лицо. Без уродства, без шрамов…
— Так такое лицо к тебе вернулось.
— Да? — я слегка повысила голос, а потом, оглядевшись, тише спросила: — А почему сегодня процесс пошел в обратную сторону?
— Потому что моя подобная магия действует только в Пантерии.
— Почему ты мне раньше про это не сказала?
Тут подошёл официант. Поставил на стол все заказанное и сразу удалился. Аэлита подвинула ко мне одну чашку чая, к себе — другую.
— Потому что все это было тебе предначертано, — ответила ведьма, а я усмехнулась. — Да, Алла. Мы с тобой должны были встретиться, ты должна была заменить меня в Пантерии…
— Ты все это спланировала, — перебила я ее.
— Нет, не я. Говорю же, а ты не слышишь, судьба это. Связала нас всех, чтобы помочь друг другу…
— Все это выгодно было только тебе! — перебила я ее ещё раз.
Тут усмехнулась Аэлита:
— А тебе? Не выгодно? Ты хотела вернуть лицо — ты вернула.
— Но я думала и верила, что это навсегда, — сказала я, уставившись в темные глаза ведьмы. Ракшас побери! В них столько теплоты, оплота спокойствия. Даже нежности.
— Это может быть навсегда, — произнесла Аэлита тихо. Протянула руку и, коснувшись моей, продолжила: — Давай честно? Тебе здесь плохо, — я невольно кивнула. Плохо! В своем мире, не в том, с континентами, странами, городами и улицами. В моем собственном маленьком мире в этом большом. — Ты тоскуешь по Пантерии. Ведь там у тебя было все: лето круглый год, работа, любимый. Да не просто любимый, истинный. Прия…
Я одернула руку:
— Разве возможно, чтобы прией был кто-то из другого мира?
Ведьма придвинула к себе десерт, отломила десертной ложечкой кусочек чизкейка и не спеша отправила его в рот. Запила чаем и только потом ответила:
— Возможно. Есть подобные случаи.
— Например?
Аэлита улыбнулась:
— Я. Свою прию я встретила здесь, — опять улыбка. — А если ты переживаешь по поводу семьи… Дети возможны от таких союзов, — она положила руку на живот, погладила и улыбнулась. — Они рождаются от большой любви. А я тебе пообещала как-то, что ты её встретишь. Ты встретила. Ты это сама понимаешь, но упорно сопротивляешься.