Эпизод 1.5: Птенец расправляет крылья

“Вот уж не знаю, - Луминара состроила растерянно-недовольную гримаску, разводя руками.
– Я понемногу склоняюсь к мысли отрезать от него побольше, чем руки.”

– Оттяпать ему ноги по самую голову мы всегда успеем, - невесело ухмыльнулся юноша.
– Но давай не будем с этим спешить. Ты погляди на его физиономию - ни единой морщинки. Он хоть и выглядит зверски, но совсем еще ребенок. Какие бы помои ни лил ему в уши его наставник-ситх, не думаю, что этот забрак так уж безнадежен.

“Нил, он уже матерый убийца, - сердито нахмурилась мириаланка.
– На его счету, самое меньшее, три десятка трупов. Не стоит принимать его за заблудшую овечку.”

– Да знаю я, - тоскливо ответил тот.
– И нас с тобой он бы зарезал без единого сомнения. Но все-таки… - ненадолго замолчав, он с сомнением продолжил:

– Я чувствовал в нем не только тьму. Да, искажений Силы на нем наверчено, что пеленок на младенце, но под ними вполне себе ощущались нормальные эмоции обычного разумного. Боль, страх, обида. Победили мы его как раз-таки благодаря этим остаткам человечности.

“Мы победили его благодаря твоему плану, - укор в глазах джедайки дополнял недовольство, пронизывающее её мысленную реплику.
– Твои слова ослабили решимость этого ситха, а удары в одну точку - тело, что позволило нам нанести нокаутирующий удар. И не стоит слишком надеяться на огрызки нормальных эмоций, что все еще остаются в нем. Да, тьма не исходит из сердца этого забрака, но его тело наполнено и переполнено ей. Под ее влиянием, он медленно сходит с ума, если уже не сошел.”

– Ты права, конечно же, - Нил тяжело вздохнул.
– Просто… жалко его. Я бы предпочел помочь ему, а не добивать, - Луминара понимающе улыбнулась. Подойдя ближе к юноше, она наклонилась ближе, и положила руки ему на плечи.

“Я тоже, - одновременно с мыслью, мириаланка коротко коснулась губами его лба.
– Мы не станем убивать военнопленного. Но вопроса о том, что же с ним все-таки делать, это не снимает.”

– Будь на Бакране гарнизон армии Республики, мы бы сдали его клонам с рук на руки, и думать о нем забыли, - отрешенно проговорил юноша.
– Но вот беда, о войне в местном захолустье ни слухом, ни духом. Здесь даже завалящего взвода держать не станут.

“Да, мы нашли для отдыха замечательно мирное местечко, - Луминара весело фыркнула.
– Может, все-таки попытаем счастья с безопасниками?”

– Давай лучше вспомним, что мы с тобой - разумные подневольные, - предложил Нил.
– Переложим проблему этого чемодана без ручки на совет, и сделаем так, как они скажут.

“Для сеанса связи со столицей уже поздновато, - задумалась джедайка.
– На Корусанте сейчас глубокая ночь.”

– Ну, стукнул я этого типа от души, - юный джедай легонько похлопал бездыханного забрака по наплечнику.
– Даже испугался было, что голову размозжу. Вряд ли он очухается до утра. А на всякий случай, мы его свяжем. У тебя, случайно, не найдется пары наручников?
– Луминара отрешенно скользнула взглядом по стоящему в углу чемодану - пожиткам, захваченным с истребителя.

“Ты знаешь, найдется, - в ее мыслях показалась тень удивления.
– Остались в багаже с довоенных времен. Вот только, - она лукаво улыбнулась, - что ты собираешься ему сковывать, мой юный падаван?”

– Ноги, - лаконично ответил Нил.
– Еще убредет куда. А чтобы не упрыгал, можно сделать одну штуку… - он отрешенно потеребил пояс своего халата.
– Неважно. Лучше скажи мне вот что: нам его меч зачем-нибудь нужен? От его зудения у меня скоро мигрень начнется. Два кайбер-кристалла, испоганенных ситхами, бр-р, - он передернулся всем телом, раздраженно кривясь.

“По нему никто не будет скучать, кроме самого забрака, - заверила юношу мириаланка.
– Хочешь выкинуть его в утилизатор?”

– Нет уж, - помотал головой Нил.
– Вдруг кайбер-кристаллы выдержат, и будут зудеть у меня над ухом всю ночь? Лучше покончу с ним радикально.

Осторожно встав на ноги, он проковылял к световому шесту, и снял с пояса свой меч. Темно-зеленый плазменный клинок вспыхнул с тихим гудением, и его острие неторопливо прошлось по длинной рукояти ситховского оружия. Серая пласталь корпуса мгновенно растеклась дымящейся лужицей, с тихим хлопком взорвалась батарея, и неслышно зазвенели лопнувшие фокусировочные кристаллы. Комната немедленно наполнилась вонью жженого пластика половиц, вздувшихся уродливым бугром. Отключив меч, Нил вдохнул этот смрад с таким наслаждением, будто дышал ароматом весенних цветов.

– Вот, даже воздух чище стал, - довольно прокомментировал он.
– А теперь, давай-ка уберем нашего незваного гостя с глаз долой. Думаю, в платяной шкаф он влезет.

Эпизод LXXI: Месть ситха

Пробуждение Саважа Опресса было наполнено болью. Глухой, тяжёлой болью в затылке - там, куда пришелся удар, лишивший его сознания. Острыми вспышками боли в ожоге на правом боку, разгоравшимися от каждого движения, каждого прикосновения кожи торса к доспеху. Предательской, выпивающей силы болью, еле ощутимой пережатым и онемевшим горлом. Но худшим из того, что мучило забрака, были не ощущения тела. Липкий, вязкий холод страха шевелился в его внутренностях. Горечь стыда наполняла его рот, заставляя зубы бессильно скрежетать. Одна-единственная мысль билась в разуме ситха барабанной дробью, гулкой и настырной - он проиграл. Он снова проиграл старому врагу, несмотря на новую силу и навыки. Он снова побежден, унижен, искалечен…

Последняя мысль полыхнула в разуме Саважа Опресса подобно взрыву, расплескивая стоялое болото уныния. Боль от ран, страх, и стыд больше не тянули из него силы, вгоняя в тупое, покорное равнодушие. Наоборот, каждый болезненный укол, идущий от ранений, каждое ледяное прикосновение страха, каждая жаркая вспышка стыда ощущались текущей по его венам рекой чистой силы. Забрак с шипением вдохнул воздух сквозь оскаленные зубы, чувствуя понемногу наполняющее его злорадное довольство. Ненавистный враг никак не мог знать, что никто больше не может разделить Саважа Опресса и его руки.

Снаружи платяного шкафа, ставшего желтокожему ситху временной тюрьмой, царствовали ночная тишина и неподвижность. Лунные блики пробивались сквозь приоткрытые жалюзи большого окна, бросая длинные полосы неярких отсветов на растрескавшийся пол, обломки мебели, и кровать, на которой спали двое. Луминара Ундули и ее падаван едва слышно посапывали в обнимку: две дозы обезболивающего и щедро усеивающие их тела бакта-пластыри убрали все неприятные последствия тяжелого боя. Два железных протеза рук, оканчивающиеся идеально ровными, закопченными срезами на плечах, лежали в углу номера тускло блестящей грудой мусора, полностью неподвижные. Но вдруг, в падающих на них скудных лучах луны мелькнул новый блик.

Сторонний наблюдатель мог бы принять этот едва заметный отсвет за нечто, пришедшее снаружи: тень от пролетающего спидера, мерцание голограммы, мигание неисправного уличного фонаря… Мог бы, пока тусклый свет не выхватил из ночного полумрака отчетливое движение. Пальцы протезов шевелились диковинными лапками металлических насекомых; плечи и предплечья подергивались, напоминая тела змей, бьющиеся в неловких судорогах.

Наконец, железные руки прекратили хаотично дергаться. Правая, лежащая сверху, опустила пальцы на пластик пола, и с едва слышным скрипом сжала их, волоча себя вперед. Как только она сдвинулась достаточно, чтобы освободить свою левую товарку, та поползла следом. Протезы пересекали комнату добрый десяток минут, но в конце концов приблизились к своей цели: высокому, чуть скругленному параллелепипеду вместительного платяного шкафа.

Остановившись почти вплотную к его двери, правая рука цепко ухватила левую за опаленное плазмой плечо, и поставила торчком, прислонив к шкафу. Та согнулась в локте, и в свою очередь вцепилась в плечо железной товарки. Неловко балансируя, обе конечности вытянулись вверх, и указательный палец правой руки зашарил по панели замка. Спустя несколько неуклюжих нажатий, дверь открылась.

Ни Луминара, ни ее падаван не услышали шипения сервомоторов и лязга упавших протезов - сон обоих джедаев был слишком крепок. Зато пленник шкафа обрадованно зашевелился. Его шевеления не остались безнаказанными: шоковые наручники на лодыжках немедленно отозвались колючими электрическими разрядами. Ко всему, пояс от банного халата, накрепко привязанный к их цепи одним концом, беспощадно сдавил шею Саважа Опресса другим, превращенным в скользящую петлю. Но ситх обратил мало внимания на эти мелкие неудобства. Повинуясь его мысленным командам, железные руки взялись за пояс-петлю, и одним дружным усилием разорвали его пополам. Следом, металлические пальцы со скрипом разогнули звенья дюраниевой цепи наручников.