Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982

Некоторые советские граждане считали чрезмерным «создание материальных стимулов для руководящего состава — дач-поместий, высоких окладов, особого снабжения». По их мнению, это противоречило принципам «порядочности, честности, самоотверженности», «ленинской скромности, ленинского бескорыстия» [532] . Факты злоупотреблений конкретных партийных деятелей вызывали чувство раздражения [533] , особенно отталкивающе действуя на молодежь. Появление и открытое существование «советской буржуазии» сыграло большую роль в восприятии советскими людьми тезиса западной пропаганды о «перерождении партии» [534] .

532

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 241. Л. 10; Там же. Оп. 58. Д. 20. Л. 73.

533

Попова О.Д. Указ. соч. С. 73, 79.

534

Брутену К.Н.

Указ. соч. С. 41; «…Отчужденное от партии состояние»… С. 185–186.

Пропагандисты не могли дать ответ на недоуменные вопросы людей, почему у партийных и советских руководителей появились «специальные дачи у моря, высокие оклады, роскошные квартиры», а также возникли такие несоциалистические «понятия, как «обкомовский дом», «обкомовская поликлиника», «обкомовский магазин». Само слово «обком» у людей начало ассоциироваться с возможностью достать дефицитные товары [535] . Это яркое свидетельство крушения морального авторитета партийных руководителей. Стал рассеиваться ареол их «аскетизма» [536] , с которым традиционно ассоциировался «настоящий коммунист». У молодежи возникала уверенность, что таких коммунистов вовсе не существует [537] .

535

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 241. Л. 10; «…Отчужденное от партии состояние»… С. 185.

536

Попова ОД. Указ. соч. С. 73.

537

«…Отчужденное от партии состояние»… С. 185.

Следует отметить, что при этом в народной среде еще сохранялась сакральность В.И. Ленина. В 1950-х гг. он оставался непререкаемым авторитетом — в частности, люди критиковали хрущевское руководство именно за отход от «ленинских заветов» [538] . Властям поступали предложения переименовать КПСС в ЛКПСС (Ленинская Коммунистическая партия Советского Союза) [539] — очевидно, с целью подчеркнуть ее избавление от «тяжелого наследия сталинизма». В 1962 г. во время известных трагических событий в Новочеркасске протестная народная демонстрация шла под красными флагами и портретами Ленина [540] .

538

Козлов Д. Указ. соч. С. 121.

539

Фокин АЛ. Указ. соч. С. 146.

540

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 211. Л. 144.

К середине 1960-х гг. В.И. Ленин еще оставался единственным советским руководителем, у которого сохранился реальный авторитет. Секретарь Владимирского обкома КПСС С.И. Сурниченко на совещании в ЦК в марте 1965 г. отмечал: «Есть старые коммунисты, много лет учатся… говорят: мы изучали Сталина, раскритиковали его, Хрущева изучали, раскритиковали, но в Ленина верим… Говорят: вот Ленин — это золото» [541] . Даже советские диссиденты боролись с властями с помощью «человеческого Ленина», который предлагался вместо «демонического Сталина» [542] . Авторитет Ленина в каком-то роде сохранялся и в соцстранах — известно, что в Чехословакии во время ввода войск стран Организации Варшавского договора в 1968 г. местные жители на дорогах писали лозунг: «Ленин, проснись и посмотри, как Брежнев с ума сошел» [543] .

541

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 34. Д. 118. Л. 61.

542

Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. М., 1998. С. 219.

543

«Пражская весна» и международный кризис 1968 года: Документы. М., 2010. С. 343.

Однако постепенно «сакральность» создателя Советского государства начинала разрушаться. В 1966 г. Л.И. Брежнев возмущался, что в среде творческой интеллигенции «доходит дело до того, что… критики начинают с разных сторон подкапываться под Ленина». У некоторых представителей молодежи изменилось «первоначальное благоговейное отношение» к Ленину, и он стал восприниматься больше как «ловкий политик». В этом, очевидно, сыграла свою роль десакрализация И.В. Сталина и других вождей, которую молодые люди восприняли как «кампанию по борьбе с [любыми] авторитетами». Автор эссе о настроениях одесской молодежи писал, что «еще несколько лет назад немыслимым бы показался анекдот о Ленине. А теперь «Лениниана» чрезвычайно обширна, и в студенческой компании эти анекдоты чрезвычайно распространены… Осмеянию в них подвергаются… Ленин, Дзержинский, Крупская и другие деятели революции». Большое впечатление на студенчество произвели публикации, появившиеся в «Юности» и «Комсомольской правде», из которых следовало, что Ленин был болен и фактически отстранен от управления государством задолго до своей смерти в январе 1924 г. [544] Это невольно ударило по авторитету первого советского вождя, уменьшив его роль в создании и развитии Советского государства.

544

«…Отчужденное от партии состояние»… С. 185; Вестник Архива… С.61.

Второй опасной для властей тенденцией массового сознания в СССР было снижение авторитета советской идеологии — даже среди членов партии. С.И. Сурниченко на совещании в ЦК КПСС в марте 1965 г. рассказал о настроениях партийцев: «В брошюрах… так писали, теперь — так», и в итоге — «они не верят». В 1966 г., реагируя на XXIII съезд КПСС, заведующий редакцией ТАСС Артюшенков высказался, что объявленный новым руководством страны «возврат к ленинским нормам… служит лишь ширмой» [545] .

545

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 34. Д. 118. Л. 61; Нет парадной шумихи и крикливых фраз//Источник. 1995. № 1.С. 105.

Критическое отношение возникло к трудам по советской истории. Люди возмущались: «Не пора ли положить конец той практике, когда историки описывают факты и события, деятельность тех или иных лиц в зависимости от обстановки, от конъюнктуры, искажая историческую действительность?» Такая критика относилась и к «шараханьям» в официальной трактовке одного из крупнейших событий советского периода — Великой Отечественной войны: «Ее читали в издании старом, там чрезмерно выпячивалась роль Сталина. Теперь… говорят, что… Хрущев во всей Отечественной войне играл огромную роль. Где же правда? Ведь история должна объективно освещаться» [546] .

546

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 241. Л. 10; Там же. Оп. 34. Д. 118. Л. 61.

Закономерным образом снизилось доверие к одной из самых «идеологических» дисциплин — «Истории КПСС», — причем даже на высоком уровне. В сентябре 1965 г. на партсобрании преподавателей Высшей партийной школы один из выступавших под аплодисменты присутствующих заявил, что если учебник по истории КПСС будет написан теми же авторами, которые уже «дважды фальсифицировали» историю партии (в частности, упоминался П.Н. Поспелов [547] ), тем самым «будут созданы ненужные сложности для преподавателей, а научная общественность будет разочарована». Зам. заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлев (будущий «прораб перестройки») сделал из этого вывод: «Преподавателям общественных наук… трудно будет убедить слушателей в правильности и научности тех или иных положений, если они будут исходить от лиц, утверждавших ранее обратное. Невольно создается недоверие не только в авторам, но и к самому предмету» [548] .

547

Один из ведущих специалистов по идеологии и пропаганде в период правления И.В. Сталина и Н.С. Хрущева, главный редактор газеты «Правда» в 1940–1949 гг., директор Института Маркса — Энгельса — Ленина в 1949–1952 и 1961–1967 гг.

548

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 216. Л. 87.

Закрадывались в общественное сознание сомнения в быстрой достижимости коммунизма и других целей, поставленных властями. Не только авторы распространявшихся нелегально листовок «выражали неверие в построение коммунизма», но и лояльные к власти люди открыто задавали вопросы: «Не ошиблись ли мы тактически в лозунге, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме?»; «Почему на XXIII съезде ничего не говорилось об общенародном государстве, партии всего народа, моральном кодексе строителя коммунизма», «не уточнялись некоторые перспективные показатели Программы партии, хотя ясно, что они к 1970 году не будут достигнуты?» [549] . В. Заславский сделал справедливый вывод, что объявленное в 1961 г. Н.С. Хрущевым построение коммунизма к 1980 г. «внесло весомый вклад в дискредитацию идеи коммунизма как цели, достижимой на практике» [550] .

549

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 32. Л. 8; Там же. Д. 211. Л. 297–298.

550

Заславский В. Указ. соч. С. 54.

Конечно, настроения в советском обществе не были однородными, и критика идеологии варьировалась в зависимости от степени приверженности конкретного человека коммунистической идее. Некоторые люди сохраняли верность марксизму, но считали, что в СССР он был «искажен», и здесь «марксистская идеология утратила свой революционно-критический дух, встав на путь апологии действительности и существующего положения дел» [551] .

Более радикальным направлением «новых настроений» было уже не просто снижение авторитета советской идеологии, а полное разочарование в ней. Некоторые граждане СССР обвиняли идеологию в бесплодности, по причине которой власти противопоставили неприемлемым для них идеям не свои идеи, а «суды и тюрьмы» [552] (здесь явно содержался намек на суд над писателями А.Д. Синявским и Ю.М. Даниэлем, состоявшийся в конце 1965 — начале 1966 г. Они были осуждены по «идеологической» 70-й статье Уголовного кодекса за «антисоветскую агитацию и пропаганду»).

551

РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 3.

552

РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 3.

Третьим направлением общественного мнения была жесткая критика советской системы в целом. Некоторые люди считали, что «эффективность социалистических экономических форм носит исторически ограниченный характер и пригодна лишь для «азиатского способа производства», она неприменима для индустриально развитого общества», а также что «социализм не создал более высокого повседневного уклада духовной жизни по сравнению с предшествующими формациями» [553] . Такие высказывания были уже за гранью уголовно преследуемой в СССР «антисоветской пропаганды».

553

РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 3.