Эпоха перемен 3

— Но всего четыре месяца… — восхищённо произнёс Владимир Вольфович. — Кем бы она ни была — она безусловный талант! Кстати, не хочешь нас познакомить?

— В ближайшие несколько лет — точно нет, — я отрицательно помотал головой. — Она сама занимается конспирацией. О её существовании знаю только я. Вспомните про покушения на Вкувича и Марковича.

— Кстати, почему они провалились? Необычно!

— Потому что бриты не знали о существовании структуры. Слишком быстро она возникла, они всё проморгали.

— Значит, с ними можно бороться, — кивнул политик.

— Можно, — подтвердил я.

— Что будет дальше? По плану? — спросил он.

— Коштуница и Ругова сформируют коалиционное правительство. Будет официально объявлено о строительстве социалистического многонационального государства Югославия с опорой на демократические ценности, — ответил я. — Затем — постепенная реинтеграция Боснии, сначала в качестве единой Конфедерации. Плюс начало переговоров с китайцами о формировании новой социалистической коалиции. Они к этому ещё морально не готовы — но, понимая, что скоро выбора может не остаться, пойдут на это.

— Англосаксы ведь это так не оставят, однозначно. Ставки высоки, — Владимир Вольфович вздохнул. — И немцы на их стороне.

— Конечно, — кивнул я. — Поэтому нужно тащить Югославию в ОДКБ, и как можно скорее. Под ядерный зонтик, со всеми вытекающими.

— Ельцин на это никогда не пойдёт. Никогда! — категоричным тоном сказал политик.

— Я знаю. Поэтому Ельцина надо сносить. И как можно скорее. У нас нет года в запасе, как я думал, — ответил я.

Владимир Вольфович нахмурился, постучал пальцами по обивке дивана. Потом произнёс:

— Предлагай.

— Нужно начать с малого, — сказал я. — Поставить под сомнение легитимность региональных выборов.

— В Марий-Эл? — уточнил политик.

— Ага, — кивнул я.

— Подключить космонавтов. Других лидеров мнений, — продолжал я. — Проплатить народные выступления. На этом этапе ЦРУшная резидентура подключится — будет нам подыгрывать. Наверняка разыграют национальную карту. В общем, мы вовсю можем использовать западников.

— Опасно… разве нет? — Владимир Вольфович вопросительно поднял бровь, глядя на меня исподлобья.

— Есть немного, — признал я. — Но в таких делах всё как раз на персоналиях завязано. Они будут двигать своего кандидата. Который, внезапно, окажется плотно завязан на криминал. И погибнет за пару дней до выборов в ходе больших криминальных разборок с авторитетами. Сразу после этого, конечно же, всплывёт правда о его делах. Тут главное — не оставлять время западникам для реакции.

— Допустим… — кивнул политик. — Это создаст прецедент… что выборы вообще можно пересматривать. Но что дальше? Итоги шестого года гарантированы семибанкирщиной — вместе с Ельциным надо будет сносить их всех. Включая твоих высоких покровителей. А это… прямо скажем, сомнительно.

— Для начала надо будет подвинуть Зюганова, — ответил я.

— В каком смысле? При чём тут Зюга?

— Раскрутку кампании начнём с него. Что он слил выборы, которые на самом деле выиграл. Потому что договорился с кошельками.

— А смысл? В Кремле нам только спасибо скажут!

— Смысл в том, чтобы забрать у него партию, — ответил я. — Полностью.

Владимир Вольфович посмотрел на меня, нахмурившись, но ничего не ответил.

— Либерально-социалистическая партия России, — произнёс я. — Звучит?

— Смело, — кивнул политик. — Чертовски смело!

— Разыграем югославский сценарий, — продолжал я. — Это точно работает. В народе остаётся огромный запрос на социальную справедливость.

— Я даже знаю, через кого мы это сделаем… но будет непросто.

— А что, если его убьют, опасаясь, что он готов раскрыть детали большой сделки по выборам? Что, если он уже готовил покаянное выступление перед народом — и вдруг, в этот момент, он погибает? — продолжал я. — Убитый кровавой бандой, захватившей власть на нечестных выборах.

Политик пристально посмотрел на меня.

— Знаешь… я долго гордился тем, что, при всех особенностях нашего переходного периода — вот до этого пока не доходило… — произнёс он.

— Доходило, ещё как! — возразил я. — Вспомнить, вот, Приморье…

— Я говорю о федеральном уровне.

— Вспомнить питерский самолёт.

Политик замолчал, сжимая скулы.

— Прав, — ответил он. — Доходило. Гордиться нечем.

На экране появилась картинка с улиц Белграда, заполненных радостными людьми со старыми югославскими флагами. Фоном журналистка продолжала что-то недовольно бухтеть.

— Однажды начав, остановиться будет сложно… — сказал Владимир Вольфович.

— Останавливаться будет нельзя, — подтвердил я. — Залоговые аукционы и результаты. Тут или присяга на верность новых собственников, или уничтожение. По-другому никак.

— Это полноценная война.

— Главное — не дать им время опомниться. Скорость решает всё.

— Что, и деда ты тоже предлагаешь… того? — хмыкнул политик.

— Ельцина-то? Ни в коем случае! — возразил я. — Только отстранение от власти при соблюдении всех процедур. Демонстративная порка. Когда мы заставим всех от него отвернуться.

Владимир Вольфович прищурился, глядя мне в глаза.

— Если бы я уже не поверил, что ты из будущего, то решил бы, что ты из других мест. Где пламя и пахнет серой. То бишь из ада…

— То будущее, в котором я побывал, и было адом, — согласился я.

Сашиного дедушку я снова нашёл в недрах Черкизовского рынка. Как обычно, он обсуждал дела с разными важными людьми из теневого мира в недрах подземелий под недостроенным стадионом, в чайной комнате.

Мне пришлось подождать в «предбаннике», минут сорок, пока внутри шли переговоры о текущих делах.

Наконец, важного вида азербайджанец, увешанный золотыми цепями, с мрачным видом вышел из чайной, забрав с ближайшего прилавка свой мобильник.

Я вошёл сразу после него.

Увидев меня, китаец улыбнулся и молча указал на место напротив.

Я терпеливо ждал, пока он заварит великолепный Те Гуанинь.

Наконец, сделав по глотку этого ароматного напитка, мы начали говорить.

— Ты вышел из позиции наблюдателя и начал действовать, — сказал он на Путунхуа. — Нас это порадовало.