Эпоха перемен 3

— Красиво тут всё-таки! — заявил Вова. — Понятно, почему люди на запад уезжают…

— Ситуация иногда меняется, — заметил я.

— Да понятно… но ты посмотри вокруг! — он обвёл своей рукой, указывая на окружающие дома, набережную и аккуратные магазинчики. — У нас такого никогда не будет. Мы просто не сможем. Культура не та!

— Поживём — увидим, — дипломатично ответил я.

Дмитрий Петрович ждал нас в аэропорту. Прямо возле телетрапа, в стерильной зоне. Увидев Вову, он недовольно нахмурился и сходу, даже не поздоровавшись, заявил:

— Нам надо наедине пообщаться.

Я посмотрел на Вову, пожал плечами, мол, извини. Он кивнул и пошёл занимать место в очереди на паспортный контроль.

Мы же с отцом Мирославы вышли через особый коридор. Штамп в паспорте мне шлёпнули походя, прямо на переносном планшете для документов, который оказался у одного из сотрудников.

— Ничего не понимаю, — начал он, когда мы оказались в его бронированном «Чероки». — Похоже на чеченцев, но все мои попытки выйти на решение тормозятся на самом верху!

— На самом? — на всякий случай уточнил я, усмехаясь про себя.

— Да, — кивнул Дмитрий Петрович, — на самом.

— Как я и думал, — кивнул я.

— И что ты там думал? — в его голосе звучало плохо скрываемое раздражение и даже злость.

— Что не чеченцы это, — ответил я.

— Уверен? А кто же тогда? Мне-то как раз обратное говорили! Стандартная схема, для выкупа. Но твой этот… ну, ты понял. Не хочет общаться! Цену, блин, набивает?

— Повторяю: это не чеченцы. И дело тут не в деньгах, а в политике.

— Ты во что влез?

— Во что надо, в то и влез! — огрызнулся я в ответ.

Пока Дмитрий Петрович скрипел зубами и сопел, стараясь не сорваться, я продолжил:

— Это советники вашего шефа. Первого шефа. Понятно?

Тот перестал сопеть и спросил каким-то вдруг ставшим серым голосом:

— И зачем это им надо?

— Потому что я работаю на проекте Владимира Вольфовича. Через меня хотят на него надавить. Чтобы не щемил действующую власть. Вот и всё…

Некоторое время он молчал. Я же сидел с каменным лицом и глядел на дорогу, чтобы случайно себя мимикой не выдать. Удивительно всё-таки, как недалёкие солдафоны пробиваются на такие должности! У него ведь из нужных качеств только невероятный апломб и чувство собственной значимости… впрочем, нет. Неудивительно.

— Вроде логично, — кивнул он. — Короче, звони ему. Говори, что проект в этой своей конторе останавливаешь. Без бабок переживёшь, у тебя их и без того хватает. Потом встретишься с ними, расскажешь, что к чему. Пообещаешь больше на рожон не лезть. Это ясно?

Я посмотрел на него.

— Они оставили способ связи? — спросил я.

— Они велели привезти тебя. Одного. И как можно скорее, — ответил он.

Что ж, всё логично. Как я и предполагал.

— Где хоть встретиться-то хотят? — вздохнув, спросил я.

— Тебе какая разница? Ты не дёргайся главное…

— Не люблю заброшки, свалки и всё такое, — ответил я. — Понятное дело, что с телом так проще — но дурной вкус.

— Не будешь дёргаться — я всё решу, — пообещал Дмитрий Петрович.

Я снова мысленно улыбнулся, представляя себе это решение. Вызволить дочку, избавиться от чересчур прыткого зятька. Найти нормального пацана на его место, верного, тупого и храброго, как полагается, и двигать его по службе под своим покровительством. Всё просто и понятно.

Конечно же, мой план сам по себе был рискованным. Но я знал, что рано или поздно придётся ставить на кон не только свою жизнь, но и жизни близких людей и родственников. А так хотя бы это было в некотором смысле справедливо. Собой я тоже играл.

Теоретически я мог спрятать Мирославу, как это сделал с отцом и его семьёй. Но очень уж красивая комбинация вырисовывалась: чужими руками я мог нанести огромный ущерб службе безопасности действующего президента накануне переворота, при этом стравив окончательно китайских партнёров и старые западные дома, которые всё ещё играли в реверансы друг другу, несмотря на заварушку в виде начавшегося мирового кризиса.

— Ладно, — ответил я.

Потом прикрыл глаза и постарался расслабиться.

Перед глазами пробежали все долгие месяцы, которые я провёл здесь, в этом старом мире. Первая радость. Адаптация. Осторожность, неуверенность и её преодоление. И, наконец, намётки реального плана изменений, полную картинку которого я скрывал от всех.

И вот — одна из ключевых точек. Или я погибну в течение следующих нескольких минут, или же, если расчёты верны, разыграю комбинацию, которая завершит первую фазу перехода. Мир встанет на новые рельсы, история пойдёт дальше, отходя от края пропасти.

— Приехали, — напряжённо сказал Дмитрий Петрович, тревожно оглядываясь по сторонам и поправляя заплечную кобуру.

В наступающих сумерках я не сразу опознал это место. В этом времени мне ещё не приходилось тут бывать.

Мы стояли возле полузаброшенного дебаркадера в Нагатинском затоне, среди нагромождений какого-то техногенного мусора.

У Дмитрия Петровича в кармане запиликал мобильник. Зыркнув на меня, он достал аппарат и ответил.

— Да, — произнёс он. — Да, со мной… нет, сначала я должен её увидеть. Хорошо.

Я нащупал в кармане китайский сотовый, наощупь разблокировал его и нажал клавишу экстренного вызова.

Внутри дебаркадера зажегся крохотный жёлтый огонёк. Он медленно приближался, и вот оказался у старого трапа, переброшенного на берег.

Два мужика в чёрных комбезах и балаклавах вели Мирославу. Она шла, опустив голову, то и дело спотыкаясь. Эти двое не церемонились — держали её за руки, заломленные за спиной, то и дело подгоняя.

Я стиснул зубы, но ничего не сказал. Промолчал и её отец. Разве что его сопение стало немного похоже на рык.

— Всё, выходи, — сказал он.

— А что, если меня… — сказал я, изображая испуг.

— Выходи, я сказал! — рявкнул он, потом выхватил пистолет и направил мне в грудь.

Я медленно поднял руки, потом развернулся и правой рукой коснулся ручки двери.

— Выхожу… — тихо сказал я.

— Живо!

Я понимал, что в следующее мгновение узнаю, насколько хорошим оказался мой план. Но страха не было. Только вдруг усталость навалилась. «Это плохо, — подумал я, — впереди дофига работы…»