Эра цепей

Но Люба не обратила внимание на очередное ворчание своего спутника. Нахмурившись, скрестив руки на груди, она думала о том, как можно поймать того, кто находится высоко и не оставляет следов. Как решить проблему на корню, найти логово, вожака, что-то, что сбивает их в стаю. Убивать поодиночке? Наверняка уже пробовали, иначе не было бы и самой проблемы. Нужен один удар, точно в сердце. Но сперва — его нужно найти.

— Цуйгот! — Люба щелкнула пальцами, устремив взгляд в пустоту и что-то прикидывая в уме. — А лишние бурдюки найдутся?

***

Поутру, когда проснулся весь шуррский юрт, начались приготовления. Теперь, когда появился настоящий, действенный план, оживились уже все. Если шурры и готовы были просто переждать напасть, то каравану нужно было отходить, потому-то последние и были заинтересованы в скорейшем решении проблемы как можно скорее. Однако теперь, когда решение ее было возможным, оживились и шурры, у которых оказался свой интерес в происходящем.

— К вам гости. Девушка с эрциллийка и безродный кардиец, — в шатер заглянул один из шурров, и тут же исчез.

Это жилище сильно отличалось от прочих. Если обычные дома напоминали нечто отдаленно схожее с юртами земных кочевников, то этот шатер, в первую очередь, выделялся тем, что явно не был переносной конструкцией. Ткань была натянута прямо на расщепленных стволах странной формы дерева, образующих купол, и причем дерева живого. Там, среди толстых ветвей, в прохладной тьме, восседал среди ароматной дымки старый, почти слепой шурр, отличавшийся от сородичей длинными, тонкими рогами, испещренными выщербленными на них символами и примитивными рисунками. Сам старик был сплошь увешан вырезанными из кости и дерева бусами и амулетами, что выдавало в нем местного религиозного лидера, как подметила для себя Люба.

— Шаман готов принять вас. — сообщил гонец и, приподняв полы входной занавески, пустил пришельцев в шатер.

Они вошли, сели перед шаманом. Ар нетерпеливо постукивал пальцем по ноге, Люба с интересом разглядывала убранство шатра, но хозяин все молчал. На мгновение ей даже показалось, что он уснул, но только она потянулась к нему рукой, чтобы растрясти, как старик неожиданно громко, басовито заговорил:

— Мой сын пропал, — от звука его голоса под потолком шатра закачались пучки трав. — Были и другие, но он стал первой жертвой.

— Так, я пошел, — вздохнул Ар и хотел было встать, но Люба дернула его за рукав, заставляя сесть. — Я к вам не нанимался. У вас нет ничего, что вы можете мне предложить.

— Знаю. И обращаюсь к ней, — шаман поднял костлявую, морщинистую руку, и тонким пальцем указал на Любу. — Если ваше племя и вправду так благородно, как вы говорите, ты поможешь.

Он не предлагал ничего взамен, не пытался торговаться. Старик требовал, нажимал на те точки, которые мог нащупать. Разумеется, ни о каком благородстве речи и не шло, Люба ничего не знала ни об этом мире, ни о местных порядках, но нужно было сохранить лицо и не подать виду. Девушка нахмурилась, наклонилась вперед:

— Говори, старик.

— Верните его останки, — вздохнул он уже тише. — Прошу. Это важно для меня.

Ар, все-таки поднимаясь на ноги, тяжело вздохнул и хлопнул ладонью по бедру. Простой, но элегантный жест чтобы дать понять, что помогать и вмешиваться в местные проблемы он не намерен. Люба же, чуть помедлив, кивнула, и кивок был ей ответ от рогатого старика.

— Шуррах дышит с вами. — тихо прохрипел он напоследок, когда опустилась занавеска.

Ар, привычным жестом проверяя ремни ножен, быстро шел в сторону повозок. Люба еще раз обернулась, размышляя о том, что же именно ей не понравилось в этом старике, но, отбросив эту мысль, стала нагонять кардийца.

Приготовления, тем временем, были почти завершены. Конечно, Цуйгот, как и любой порядочный темилец, кусал локти и ронял скупые слезы, глядя на все то, с чем ему придется расстаться ради правильно расставленной ловушки. Но, как и любой умный темилец, он понимал, что это — не траты и не расточительство, а всего-лишь сопутствующие расходы в его деле.

— Если столько солонины отдадим зря — я тебя всем темильским матам научу, головастик! — покачал головой он, а затем хлопнул Любу по плечу. — Ну, за дело!

Люба, Ар и еще несколько человек из каравана выдвинулись в поле, где в последний раз было нападение байлефов. Там, на прокосе, в окружении высоких зарослей окали, они расставили силки, а в качестве приманки оставили добрый кусок солонины, чтобы зверь точно клюнул и спустился вниз. И дальше, на почтительном расстоянии, они затаились в зарослях окали, разведя крошечный, бездымный костерок, на котором подогревали воду в ожидании хищников.

И, как и предупреждал Цуйгот, опасность не заставила себя ждать. Ар вдруг встрепенулся, его заостренные уши дернулись, прислушиваясь к отдаленным звукам, хлопкам высоко в небе. Издалека, кружа над полями окали, быстро приближалась стая огромных летучих мышей, не меньше десяти особей. Кто-то из караванщиков тихо выругался, прошептал:

— И днем летают, сволочи… Следят…

— Тс. Набирайте скорее. — шикнула Люба, плеснув водой на костер, чтобы его потушить.

Твари, кружа над расставленной ловушкой, долго не решались спуститься, словно выжидая, высматривая охотников. Затаившимся оставалось лишь тихо молиться, чтобы план сработал, каждому на своем языке. И, наконец, один из байлефов, оглушительно громко коротко прокричав, спикировал вниз, а спустя мгновение и остальные.

— Вперед! — прикрикнул Ар, вынимая клинок из ножен.

Впереди сливались в одну какофонию крики тварей, хлопали огромные кожистые крылья. К этому моменту один из них уже попал в силки и не мог взлететь, а прочие кружили вокруг него, пытаясь найти опасность. Но опасность в лице Ара, выскочившего из зарослей окали, настигла их первой — черное железо вспороло брюхо одному из них, а другие, сперва взлетев повыше, теперь кинулись на воина с головокружительной быстротой, разинув усеянные мелкими, острыми зубами пасти.

— Скорее там! — выкрикнул он, отбиваясь от них.

Люба бежала в сторону привязанной к земле твари с бурдюком, полным кипятка, а двое из каравана набросились на нее, прижимая к земле. Существо завизжало, пыталось вырваться, укусить, разорвать, но человек и темилец крепко прижимали огромные крылья к земле.

Люба же, упав на колени, принялась привязывать бурдюк с водой к лапе пойманного существа. Затем — нож, маленький надрез, чтобы вода не вытекала, а лишь сочилась по капле, и все было готово.