Эра жаворонка

И, кстати, почему наличие артефакта тщательно скрывается? Что такого в том, что человечество узнает о смерти разумной жизни на исследуемой Тенере? Почему так нелепо погиб таможенник, регистрировавший артефакт? Почему погибла почти половина тенерийцев? Вук стиснул зубы - невидимая циркулярная пила вонзилась в голову и зажужжала, отсекая одно полушарие от другого.

– Язык к нёбу, - приказал себе Янко.

Боль отступила, но отступила с мыслью о странном бездомце, который вчера здоровался с Вуком как со старым знакомым, а сегодня его не узнал, открыла новые ворота, новые лазейки для нестерпимой рези. Вук осушил бокал с красным вином (алкоголь, но не такой убойный), посидел, тупо уставившись на оплавленную холограмму Милы, а когда заметил, что пальцы его дрожат, поднялся и вышел из дома.

До знаменитого дома с пауком и совами Вук добрался пешком. Фланирующий по проспектам народ иногда узнавал его: кто-то улыбался, кто-то вскидывал брови, а одна девочка показала пальцем. Вук, не привыкший к публичному узнаванию, похвалил себя мысленно за мудрость, направившую его к вину, а не к чему-либо более крепкому. Хорош бы он был с перегаром и осоловелой мордой.

Дверца с кованой решёткой между двумя гранитными столбами была заперта, пришлось вызывать консьержа и объяснять цель визита. Цель, озвученная пилотом, звучала глуповато - "Апартаменты под балконом с пауком" - но дежурный с пониманием и лёгкой ленцой протянул:

– А-а-а, к алкоголикам... Вам в двадцать третью. Код "Умеренность".
– И открыл вход.

"Алкоголики" озадачили Вука, но отступать он не стал. Напротив, решил, что он на верном пути, ибо невмоготу и тошно ему было именно от выпивки. От выпивки не мог наладить отношения с Милой, не мог работать, не мог думать, и что самое страшное - где-то внутри начинало копошиться ленивое удовлетворение нехитрыми алкогольными радостями: приятное расслабление, отсутствие боли, эйфорический пофигизм.

– Умеренность, - сказал он негромко у апартаментов с номером двадцать три. Дверь плавно и мягко отъехала в сторону, Вук ступил за порог.

Он прошёл по длинному полутёмному коридору на неясный глухой звук, похожий на монотонный бубнёж провинившегося подростка, которого в воспитательных целях заставили повторять заклинание о том, что он поступил дурно и больше так не будет. Коридор вывел его в просторную комнату со старинными псевдоколоннами по периметру стен, витиеватой люстрой в старинном же стиле и множеством лепных украшений. Антикварную камерность разбавлял навороченный супер-современный тридик с тремя "аквариумами". В крайних "аквариумах", размазанных по боковым стенам, для фона порхали певчие птички и шикарные тропические бабочки, от которых Вук непроизвольно отмахнулся, едва ступил в зал, а в центральном, расположенном прямо напротив входа, у которого сейчас стоял Янко, транслировались виды Тенеры.

– ...таким образом, коллеги, это позволяет сделать мне вывод, что плодовые вина нельзя рекомендовать к использованию в лечебных целях. Доза, блокирующая нейромедиаторы, слишком велика и отрицательно влияет на печень, при этом полностью прекращается выработка дофамина, вследствие чего организм теряет возможность закреплять рефлекторный отклик, - услышал Вук.

С недоумённым любопытством он заглянул в проём и присвистнул. В центре комнаты на стульях, расставленных кругом, восседали собственной персоной Черезов, Виссер, Зелинский, Горохов и Ермишин. Один стул был пуст, зато у экрана с тенерийскими пейзажами прохаживался и мерно бубнил учёные слова Марк Школьник. Заметив Янко, он замер, а потом растянул тонкие губы в улыбке.

– Проходите же, коллега, - обратился Школьник к гостю.
– Мы давно вас ждали.

– Вот как, - сказал Вук.
– Меня ждали.

Заложив руки за спину, подобно учителю, застукавшему юнцов за разглядыванием непристойных картинок, он прошёлся по залу, осматривая обстановку.

– Ты молоток, Вучо, - произнёс Юрка Горохов, вскакивая с места и похлопывая Янко.

– Долго держался. Почти месяц.

– Держался от чего?
– Несмотря на дружественные приветствия и протянутые со всех сторон руки, Вук чувствовал себя паршиво, как чувствует себя участник глупого розыгрыша.

– От пагубного пристрастия к спиртам и признания себя беспомощным перед данным пристрастием, - сказал Черезов. Он крепко пожал Вуку ладонь и сострадательно заглянул ему в глаза. Вук невольно отметил, что они с Игорем очень похожи - тот же северный тип, светлоглазый и светлокожий, тот же высокий рост, те же крепкие широкие плечи, разве что волосы и брови у Игоря были светлее.

– Не стесняйтесь, коллега, - подбодрил Марк, наблюдая на лице Янко сложную гамму чувств.
– Мы все тут заложники одной беды. У вас, ведь, голова заболела ещё на Тенере, так?

Он почему-то был на "вы" вопреки принятым в космической академии правилам. Среднего роста, носатый, курчавый, с тёмными вишнями под кустистыми бровями. Наверняка, до сих пор жил с заботливой мамой и обожающей бабушкой. Но врач от бога, это все признавали.

– Так, - согласился Вук.

– Вы из чего на борту самогон гнали?
– невинным голосом осведомился Зелинский, и Вук рассмеялся.

– Из хомячьего корма... Эх! А мы-то прятались! Конспирацию развели!

– Все прятались, - вступил в разговор Даан.
– Страшно было лишиться гонорара.

"Надо же, - подумал Вук, - как он ловко по-русски!"

– А мы из местного ковыля. Из эндемика, - улыбнулся Черезов.

– Вы знали, - Янко в упор посмотрел на него. Уже без улыбки.
– С самого начала знали. И ничего не сделали. Вы просто молча глядели, как на Тенеру отбывают новые экспедиционные партии, которые будут так же мучиться, как и вы. Но вы не предупредили об этом и хотя бы не посоветоветовали запастись алкоголем. Как мне прикажете относиться к этому?

Улыбка сошла и с лица Черезова.

– Как к вынужденной целесообразности, - чётко проговорил он. Почти отрапортовал. Наверняка, уже вызубрил ответ за несколько лет освоения Тенеры. Наверняка, отвечал уже не единожды.
– Во-первых, не у всех боль невыносима, и не все вынуждены непрерывно принимать алкоголь. Например, Виссер...

– Да, - вставил тот.
– У меня хорошо. Я могу без этого...

– Или Горохов.

– Угу, - кивнул тот.
– Весьма терпимо.

– Во-вторых, запас алкоголя должен был программироваться в матрице пересборки, что повлекло бы излишний и нездоровый интерес инженеров, конструкторов и программистов, что в современных реалиях обозначало бы - всего мира. Это могло бы отрицательно повлиять на акционеров Концессии, вынужденных бы при неблагоприятном стечении обстоятельств и давлении со стороны правозащитников и ничего не понимающей общественности прекратить исследования и похоронить огромные средства, ценнейшие разработки, научные материалы и, в конце концов, мечту человечества о далёком космосе.

Вук поймал себя на мысли, что интонации и речь Игоря напоминает ему господина Волощука, председателя Международной Концессии.

– Волощук, - перебил Янко.
– Он знал. Он точно знал.

– Знал, - легко согласился Черезов.
– Потому и посоветовал тебе обратиться по этому адресу.

– Чем вы мне поможете?
– горько усмехнулся Вук, мысленно признавая правоту доводов коллеги.
– Вы научились снимать боль без этой дряни?

– К сожалению, нет, - развёл руками Школьник.
– Но у нас есть методики и схемы приёма алкоголя, тонко рассчитанные и не позволяющие... гм, кхм...