Ермак. Противостояние. Книга одиннадцатая

— А вот и дед, из которого была извлечена пуля. Как видите, жив и здоров. К тому же в своё время Ли Джунг Хи был личным врачом тогда ещё короля Коджона и сумел передать свои знания внучке. Так что, Елена Филипповна, всё будет хорошо. Они спасут руку Александру, — уверенно произнёс я, на самом деле не особо надеясь на успех.

Насколько я помнил из своего прошлого-будущего, заменять локтевой сустав протезом начали в конце девяностых, начале двухтысячных. И стоили эти операции бешеных денег.

— Пойдёмте, Елена Филипповна, — я приобнял императрицу за плечи, чего никогда до этого себе не позволял и повел её к лавочке, которая стояла в коридоре.

Мы вместе сели на неё, и императрица, уткнувшись мне в плечо, горько заплакала. Старик Ли бесшумно подошел к нам и положил свою руку Елене Филипповны на плечо. Прошло пара секунд, и императрица замолкла и обмякла в моих руках.

— Ей, Тимофей, надо поспать и не волноваться. Удары по голове не проходят бесследно. Положите её, пускай, спит. Я позже её подробно осмотрю, — спокойно произнёс старик.

Подняв голову, я увидел ошеломленный взгляд старшего врача лазарета. Сказать, что Генрих Васильевич был удивлен, значит, ничего не сказать. Вот такое сильное ошеломление испытывает врач европеец, сталкиваясь с особенностями восточной медицины, особенно с её акупунктурой. Не знаю, что сделал и куда нажал старик, но императрица крепко спала или находилась в бессознательном состоянии.

Чтобы вывести Ольдерогге из небольшого шока, я обратился к нему с вопросом:

— Куда можно положить Её императорское величество?

Генрих Васильевич, сфокусировав на мне взгляд, как-то заторможено произнёс, показывая на дверь рядом с лавкой:

— Можно в эту палату. Она пока пустая.

Тут в наш разговор вмешался Ли.

— Необходимо прокипятить эту шкатулку и чем быстрее, тем лучше, — также невозмутимо произнёс он. — И мне нужны стерильный халат, шапочка, маска и бахилы.

— Степанов! Степанов! Где тебя носят?! — крикнул Генрих Васильевич и осекся, посмотрев на спящую или находящую в отключке императрицу, которая никак не отреагировала на его крик.

В коридоре забухали тяжелые шаги, и к нам подбежал здоровенный, метра под два ростом молодой человек с погонами вольноопределяющегося.

— Степанов, возьми у господина Ли металлическую шкатулку и прокипяти её, как можно быстрее, — было видно, что Ольдерогге отдает приказ через силу. — А до этого выдели ему же всю необходимую стерильную одежду для проведения операций. Всё понятно?!

— Так точно, Ваше высокоблагородие, — подлекарь развернулся к старику Ли и взял из его рук шкатулку, весьма похожую на стерилизатор из моего прошлого-будущего.

Только вот из какого металла была она сделана, я не разобрался. Похоже было на серебро.

— Пройдемте…

Вольноопределяющийся завис, не зная, как обратиться к Ли, который был одет в национальный ханбок династии Чосон: шелковые, белоснежные чогори* с пачжи** и фиолетовый, расшитый золотыми нитями турумати***, плюс теплые, войлочные полусапожки также фиолетового цвета.

* куртка

** штаны

*** долгополый халат

— Степанов, обращайся к господину Ли — Ваше превосходительство, — произнёс я, заставив и подлекаря и старшего врача в очередной раз удивиться.

Я не знал точного чина учителя в Корейской империи, но после его возвращения вместе с Мэй в сопровождении Великого князя Сергея Михайловича к императору Коджону, тот присвоил старику Ли какой-то почетный титул и звание, которое смело можно было по нашему табелю о рангах приравнять к званию генерал-майора или даже выше. Так что, Ваше превосходительство.

— Пройдемте за мной, Ваше превосходительство, — уважительно произнёс Степанов и, развернувшись кругом, чуть ли не строевым шагом последовал по коридору, держа в руках шкатулку.

Я же, аккуратно взяв императрицу на руки, зашел в палату, дверь в которую мне открыл Генрих Васильевич. Положив Елену Филипповну на заправленную кровать, я укрыл её одеялом с соседней койки, после чего мы вместе с Ольдерогге вышли из палаты.

— Ваше превосходительство, Вы действительно думаете, что они смогут спасти руку императору? — Задал мне вопрос старший врач, почему-то шёпотом.

— Не знаю, Генрих Васильевич. Очень на это надеюсь. К тому же в настоящий момент хирургов лучше, чем они мы не найдём…

— А Евгений Сергеевич? — перебил меня Ольдерогге, вспомнив лейб-медика Боткина.

— Он погиб. Мне об этом минут семь назад Великий князь Николай Николаевич сообщил.

— Боже мой! — Генрих Васильевич, как-то по-бабьи поднёс правую ладонь ко рту.

— А кто ещё погиб? — опять же с каким-то женским интересом задал вопрос старший врач.

Я даже посмотрел на него как бы со стороны, вспомнив тех, кто про луну пел в моем прошлом-будущем. Но нет, вроде бы истинный ариец по требованиям будущей расовой теории у нацистских идеологов. Высокий блондин с породистым лицом настоящего викинга и фигурой легкоатлета.

Только хотел ответить, как увидел Лиса, который, открыв входную дверь и узрев меня в коридоре, рванул к нам будто бежал стометровку.

— Ваше превосходительство, взяли двух корректировщиков. Они сейчас в Приоратском замке. Злой с остальными готовят их к допросу в разных камерах, — с довольной улыбкой на лице доложил подъесаул.

— Молодцы, есаул! Какие же вы молодцы! Клещ со своей тройкой в замке не появлялся? — я замер, ожидая положительного ответа.

— Ротмистр Румянцев сказал, что он с приданными ему кирасирами преследует нескольких террористов, которые вели артиллерийский огонь, а потом скрылись верхами со станции в сторону деревни Сализи. Там дальше леса. Ночью хрен кого найдешь, — раздраженно махнул рукой Ромкой, но потом продолжил:

— Правда, Клещ лучший ученик Лешего по чтению следов. Может хоть узнает, куда вражины ушли. Кстати, они опять в форме Аналитического центра были и вооружены ППС с глушителями и пистолетами Браунинга.

Я посмотрел на старшего врача, который будто губка впитывал в себя каждое слово Лиса, произнёс:

— Генрих Васильевич, всё, что Вы сейчас услышали не для дальнейшего распространения. Хорошо!

Я посмотрел на Ольдерогге, представив, что смотрю через прицел в его переносицу. Видимо, что-то в моем взгляде изменилось, потому что врач заметно побледнел и энергично закивал головой.