Ермак. Противостояние. Книга одиннадцатая

— Ваше высочество, слава Богу, вы живы. А я вот в полк прибежал, чтобы его на помощь привести. Надо пожар тушить и людей спасать, — пока генерал прокричал эту фразу, он успел добраться до стола и, долив в бокал из бутылки остатки коньяка, быстро опрокинул их в рот.

В этот момент Дерфельден повернулся ко мне в профиль, и я увидел, что из правого уха у него течёт кровь. Стало понятно, почему генерал не говорит, а кричит. Его сильно контузило.

— Где это вас так, Христофор Платонович? — спросил великий князь, продолжая поглаживать рыдающую жену по голове и спине.

— Мы с князем Шервашидзе и генералом Ширинкиным пытались как-то упорядочить выход народа со второго этажа Центрального корпуса, когда над нами на третьем этаже разорвался снаряд. Меня контузило. Евгений Никифорович убит. Ему голову куском балки проломило. Георгия Дмитриевича обломками потолка и перекрытия засыпало. Еле успел его откопать и вытащить на лестницу, пока пожар не разгорелся. А там мне помогли его вынести из дворца. И я сюда направился…

Генерал замолчал и покачнулся, а потом начал заваливаться назад. Я еле успел его подхватить, не дав упасть плашмя на пол.

— Что с ним? — спросил меня Ник Ник, когда я аккуратно уложил генерала на пол.

— Сознание потерял. У него сильная контузия. Не надо ему было коньяк пить, — ответил я великому князю и посмотрел на унтера, который застыл столбом, не зная, как себя вести в присутствии их высочеств.

— Братец, клади одеяла на диван и бегом в полковой лазарет за носилками. Берёшь санитаров и пулей назад. Кто дежурит в лазарете? — скомандовал я кирасиру, выводя его из столбняка.

— Подлекарь Степанов из вольноопределяющихся, Ваше превосходительство. Старший врач Ольдерогге и младший врач Красильников в городе на квартирах. Разрешите, идти!

— Беги, унтер. Вашему командиру сильно досталось, ему срочно нужна медицинская помощь. И поднимай всех подлекарей и надзирателей. Раненых будет много, — жёстко произнёс великий князь.

— Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство, — с этими словами кирасир положил стопку одеял на диван рядом с Ник Ником и, развернувшись, бросился бегом из столовой.

— Я могу ему помочь. Меня учили оказывать медицинскую помощь раненым, — великая княгиня, перестав плакать, сбросила с плеч мою бекешу и встала. — Давайте переложим Христофора Платоновича на диван.

По мне, так лучше генерала было не трогать. Кто его знает, какие у него ещё травмы. Хотя, князя он откопал и из дворца вытащил, возможно, кроме контузии и нет больше ничего. Хотя, контузия контузии рознь, но, глядишь, великая княжна из психологического шока выйдет после такой ужасной гибели сестры и зятя.

Анастасия Николаевна заставила нас застелить одним из одеял диван, после чего я с великим князем аккуратно поднял командира «синих гусар» с пола и переложили его на диван. Великая княгиня приступила к осмотру генерала, а я, взяв со спинки дивана бекешу, обратился к Ник Нику:

— Ваше высочество, разрешите, я пойду руководить спасательной операцией. Надо срочно попасть в подземный ход и вывести оттуда императрицу с детьми и всех остальных.

— Идите, Тимофей Васильевич. И возьмите на себя и руководство охраной дворца, раз Евгений Никифорович погиб. Лучше вас в этом вряд ли кто разбирается. Я, как только решу вопрос, — великий князь показал глазами на жену, которая хлопотала над раненым, — также прибуду к дворцу.

— Я, Ваше высочество, распорядился, чтобы вам шинель с головным убором подобрали. Должны скоро принести.

— Вот за это искренне спасибо! Всё! Бегите, спасайте императора и императрицу с детьми! Они должны жить!

Последнюю фразу великий князь произнёс с каким-то фанатичным блеском в глазах. После убийства Николая II, к которому Ник Ник относился, как добрый дядюшка, делящийся своим опытом, но не давящий на него своим авторитетом, Ник Ник первым из всех Романовых присягнут Александру IV. И теперь напоминал не доброго дядюшку, а курицу-наседку, цыплятами которой являлись Елена Филипповна с детьми и Михаил Александрович. Но при этом на Михаила и на вдовствующую императрицу он также не давил своим авторитетом. Просто помогал, чем мог и стал частым гостем в Гатчине. Ему со Станой после свадьбы были даже выделены личные покои во дворце.

— Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство, — я развернулся и, надевая бекешу, поспешил к буфету, где лежали портупея с шашкой и папахой.

Шашку брать не стал, она только мешать будет. Уже полностью одетый я пробежал мимо швейцара и выскочил на плац. Отметил, что Румянцев зря время не терял. Личный состав полка почти в полном составе уже стоял в строю своих подразделений, вооружённый лопатами, ломами, вёдрами и прочим инструментом.

Мимо этого строя навстречу мне шло несколько женщин, судя по платьям и драгоценностям, явно не из прислуги. Только вот их лица в саже и всклоченные причёски не позволяли мне опознать, кто это. Да и некогда было.

Я подбежал к пешему строю полуэскадрона в колонну по пять, увидев в руках первой шеренги тот инструмент, который понадобится в первую очередь, а, именно, кувалду в руках здоровяка усача, у двоих были ломы, а ещё двое держали мотки вожжей. На левом фланге полуэскадрона стоял его командир в звании вахмистра. К нему я и обратился:

— Вахмистр, эту пятёрку забираю. Мы на «воронке», — я показал на свою карету, — выдвигаемся к гроту «Эхо». Там в подземном ходе находятся император, императрица с детьми и великие князья с детьми. Ротмистру Румянцеву передадите, чтобы направил туда ваш полуэскадрон в первую очередь.

— Бойцы, за мной, — это я уже скомандовал пятёрке из первой шеренги, — бегом к карете.

В спину я уже услышал, как вахмистр прокричал: «Слушаюсь, Ваше превосходительство».

Быстро разместились в «воронке» и после моей команды Бирюкову рванули к подземному ходу. Быстро получилось только выехать с плаца на улицу, ведущий к горящему Гатчинскому дворцу. Попадающие на встречу, бредущие, как попало «погорельцы», затормозили наше продвижение.

Открыв дверцу и встав на ступеньку-подножку, я вцепился в ручку над дверцей и смотрел на дворец и матерился про себя. Третий этаж Центрального корпуса горел, точнее, полыхал. Пламя также виднелось над Арсенальным каре, как раз там, где на втором этаже располагались комнаты императрицы и её детей, а также Ксении с Сандро.

Я подумал о том, что может быть, быстрее получилось бы бежать, но потом передумал и скомандовал Оводу:

— Выезжай на газоны и дуй напрямую к гроту.

— Слушаюсь, Ваше превосходительство, — мой боец-кучер взял влево, съезжая с дороги и вожжами подстегнул пару лошадей.

С небольшими задержками, когда я, применяя великий и могучий русский язык, призывал освободить путь, попадавшимся навстречу беглецам из дворца, мы вырвались к Карпиному пруду и направились к входу грота «Эхо». Я всё также стоял, трясся на подножке и рассматривал, развернувшись, горящий дворец, когда карета начала резко тормозить. Причём настолько резко, что не я удержался на подножке и повис на дверце.