Erratum (Ошибка)

– Ах, девочка, - сокрушенно покачала головой Грерия, - забудь и думать о таком. Напрасные надежды. За все время не было такого случая, чтоб они оставили кого-то.

Плечи Софии обреченно поникли. От ее вида что-то сжалось внутри Грерии от жалости.
– Старею, наверное, - подумала она.

– Но ты уж постарайся.
– Произнесла Грерия.
– Самаэль может выкидывать всякие штуки. Сжульничать для него с твоими слоями и временем твоего пребывания в них - что грешника скушать. Так что не сдавайся раньше времени.
– Пусть она и не верила, что Самаэль пойдет хоть на какие-то уступки ради девушки, но ей просто необходимо было снова увидеть упрямую искру в глазах Софии.

– И что только такие, как ты, творят, чтобы попасть сюда?
– Подумала Грерия.
– Убивают доверчивую собаку? Переезжают кошку, у которой осталась всего одна жизнь? Или забывают поменять воду в аквариуме для рыбок?

– Я постараюсь, - робко улыбнулась София.

– О боже!
– Мысленно взмолилась Грерия.
– Только не говорите мне, что она девственница.

Глава 3

– Ну, что тут у нас?
– Весело произнес Самаэль, распахивая двери.
– Брюнеточка и рыжень... хм, блондинка, но даже очень ничего.
– Он мягко подкатился к Грерии и улегся рядом с ней на кровать.
– Как тебя зовут, прекрасная грешница?
– Спросил он.

– Елена, - ничуть не колеблясь, ответила Грерия, улыбаясь ему в ответ.

– Елена Прекрасная, - сказал он.
– Если б не знал ее лично, решил бы, что ты и есть она.
– Его глаза горели лукавством и похотью.

– А Вас?
– Спросила Грерия, прикрыв глаза пушистыми ресницами.

– Самаэль.
– Гордо произнес тот, вскидывая голову.

О, да, Грерия прекрасно помнила эту позу и выражение лица. Сколько раз она видела его у Абы, сколько раз она видела его у него в комнате и веселым, и довольным, и злым, и испуганным, и потерянным. Самаэль, прекрасный, как юный бог, с карими глазами, высоким лбом, темно-каштановыми вьющимися волосами, непослушно спадающими на лоб, с ровным острым носом, и резко очерченными скулами. Испанец - сказала бы она, глядя на него, если б только не знала, что родом он совсем из других мест. Все, что в нем изменилось после падения - это крылья. И она скорее сказала бы, что белые крылья с перьями пошли бы ему куда больше перепончатых с когтистыми лапами на концах.

– Не может быть...
– восторженно прошептала она, потому что именно так реагировала бы на это имя любая другая тупица, - тот самый Самаэль? Чье имя мы призывали в ритуалах?

– О, так неужели эти милые губки уже произносили мое имя, - сладко проворковал он, беря ее за подбородок и обводя большим пальцем контур губ.
– Да, он самый.

Несмотря на фарс, его жест вызвал приятные ощущения в теле Грерии.
– Как же я, должно быть, соскучилась по этому, - с горечью подумала она. А ведь когда-то за ней бегали толпы красавцев, а она выбирала, кто достоин целовать след ее ножки, а кто нет. Но, надо отдать должное мерзавцу, возможно и в те времена, она выбрала бы его.
– Несомненно выбрала бы, - подумала Грерия, ощущая другую его руку под своим платьем.

– Кто ты?
– Спросил Софию высокий мужчина с жестким лицом. В одном коротком вопросе она ощутила властность и высокомерие.
– Почему мне не достался тот веселый испанец?
– С тоской подумала она, бросив взгляд на блондинку, воркующую с Самаэлем.

– София.
– Произнесла она, осторожно глядя на незнакомца.
– А вы?

– Бел, - ответил он, едва заметно поморщившись.

– Ему неприятно, - подумала девушка, - я ему не нравлюсь.
– И еще больше поникла.

– Ты похожа, - неожиданно заговорил он, - похожа на девушек из Вавилона. Если б он еще существовал, - криво усмехнулся он.

– Ты откуда?

– Я с пятого слоя.
– Заученным голосом отозвалась она, и только потом, спохватившись, виновато втянула голову в плечи, словно он ее сейчас накажет за неверный ответ.
– Я не помню.
– Проблеяла она.

Он вовсе не рассердился, лишь понимающе кивнул головой.

– Неудивительно.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и не шевелилась.

– И что с ней делать?
– подумал Уцур, и не нашел ответа.
– Вечно Самаэль втягивал его в неприятности. Он оглянулся на падшего, и заметил, что тот уже благополучно кувыркается со своей девчонкой.

– Может, виски?
– неуверенно спросил он у девушки.

– Виски, - как эхо произнесла она, кляня себя за то, что ведет себя не так, как следует, что у нее не все так просто, как у соседки.

Горячая обжигающая жидкость потекла вниз по горлу, добежав до желудка, и смутно напомнив ей пытки третьего слоя, отчего все внутри Софии сжалось, и спазм едва не заставил виски вернуться обратно.

– Не пошел?
– Участливо спросил Бел.

Девушка только молча покачала головой, пытаясь оставить виски на месте.

– Третий слой, - прошептала она, видя, как он начинает уходить в себя и отстраняться.

– Прости, - Уцур резко обернулся к ней.
– Идиот, я должен был догадаться. Прости.
– Он забрал из ее дрожащих пальцев бокал.

– Здесь не извиняются, - в ужасе произнесла девушка.

– Прости, в смысле, да.
– Он смотрел на нее грустно, и его тяжелая массивная челюсть и тонкие губы не сочетались с теплом его взгляда.

– Бел, - робко прошептала София, - ты словно не отсюда.

– Лучший комплимент за многие годы, - улыбнулся он, и ей стало светлее на душе от его улыбки.

– Не переживай, - мягко сказал он, - я не собираюсь заниматься с тобой ничем таким.
– Он кивнул головой в сторону Самаэля.

Для нее это прозвучало, как гром среди ясного неба, ведь это был ее единственный шанс угодить ему.

– Ты не хочешь меня, - печально произнесла София, мысленно прощаясь с мечтами об облегчении своей участи.

– Чушь, я не это имел в виду, - горячо возразил Бел.

У нее все не как у людей. Вот и теперь: когда соседка уже в полном разгаре с темным красавчиком, ей мягко дают понять, что она никуда не годится, под каким-то смешным предлогом.

– Тогда что?
– Во взгляде ее проявилось уже знакомое упрямство.
– Меня каждый день по сто раз перемалывают на мясорубку по частям, меня заживо жуют гнусные твари, я сдыхаю... уже не помню сколько раз, а ты говоришь, что не будешь делать со мной чего-то безнравственного?
– София горько рассмеялась. А потом резко подалась к нему, заглядывая в глаза: - Если чего-то хочешь, делай. Это не будет хуже того, что делают со мной каждый день.

На его лице на какой-то миг отразилась боль, но тут же бесследно исчезла.

– Тогда раздевайся, а не разлагольствуй.
– Грубо произнес он, дернув ее за вырез рубашки и оторвав сразу несколько пуговиц.
– И, пожалуй, я не буду нежным, потому что завтра ты снова сдохнешь в своем слое, и ничего не будешь помнить.

Глаза Софии сверкнули гневом, но пальцы стали расстегивать оставшиеся пуговицы с остервенением, словно ей бросили вызов, и она приняла его.