Еще более дикий Запад

К комнате моей мы шли молча. Меня слегка пошатывало, голова кружилась, а мысли в ней бродили не самые дружелюбные. За спиной сопели обе Салли и еще пухлая девица с темными кучеряшками, которые выбивались из-под чепца.

Она-то первой и заговорила:

— Все-таки не понимаю, что он в ней нашел! — воскликнула она, когда я добралась до комнаты. И остановилась, опершись обеими руками на стену.

Хрен его знает, чего в эту кашу напихали, но сейчас меня тянуло блевать. И чувствую, что еще немного и не сдержусь.

— Не нашего ума дело, — Салли-первая поджала губы.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Салли-вторая. — Понятно же, что она ненадолго.

В смысле?

— Помнишь эту… рыженькую такую? Как её? Пэм?

— Ты прекрасно знаешь, как её звали, — фыркнула Салли-первая и на меня покосилась. А я ничего, я к стеночке прижмусь, глаза прикрою и сделаю вид, что того и гляди вновь отойду. Но ныне сей факт никого не обеспокоил.

— Вот. Месяц тому в Старшие принял, и где она?

— Где?

— А нигде!

Интересно. Очень интересно.

— А до неё, говорят, еще одна была, — свистящим шепотом добавила та, что пухлая. А я поняла, что точно стошнит.

— И-извините… — я толкнула дверь.

И до туалета добежала, а уж там меня вывернула, что говорится, от души. И выворачивало долго. Но когда я выбралась-таки в комнату, то обнаружила всю троицу, что устроилась в креслах.

— Устала? — ласково поинтересовалась Салли-первая, кажется, окончательно успокоившись.

— Немного.

— Выпей, — Салли-вторая подала чашку с темным травяным отваром.

— Воздержусь.

— Тебе станет легче!

— Спасибо, мне уже легче. А то ведь не добегу. Платье испачкаю. Неудобно получится.

Девицы переглянулись.

— Да, сестра-хозяйка очень строгая.

— И всегда ругается, когда платья портим, — Салли-вторая чашку убрала. — Но это просто ромашка с мелиссой.

Ага. Спасибо. Я уже просто каши поела. До сих пор в животе урчит.

— Воды возьми, — толстушка поднесла графин. — Просто вода.

Воду отравить сложно.

И я выпила. Стало и вправду легче.

— Ты ложись. А то если будешь вечером вялая, Учитель расстроится.

Мне помогли избавиться от платья и большей части юбок.

— Рубашка помнется, — с сомнением произнесла Салли-первая.

— И пусть. Вряд ли сегодня её призовут.

И куда это меня призвать должны?

— Думаешь?

— Уверена. Она ж вон какая бледная. И вообще… он сразу только красивых призывает. А она страшная.

Стало даже обидно.

— Так что пускай лежит. Надо, чтоб к завтрему оклемалась, а то ж завтра вечер. Ей встречаться надо.

Ничего мне не надо! Разве что поспать.

— Интересно, кого он нашел для неё?

Мне вот тоже, но я и вправду засыпаю, почти проваливаюсь в сон.

— Какая разница? — отозвалась темненькая. — Нашел и ладно. С его силой даже страшную полюбят. Вот увидите. Учитель её покажет. Познакомит. А там уже, когда избранник очаруется, тогда и с Учителем говорить будет за выкуп.

Этот урод еще и деньги берет? Вот ведь… нет, надо его сиу отдать, та точно знает, как обращаться с подобными ублюдками.

— Посмотришь, может, недели две пройти или даже больше.

— Меньше, — уверенно заявила Салли-первая. — Я слышала, что поезда собирают, значит, пойдем на Запад…

Идиоты.

Я закрыла глаза. И провалилась в сон.

* * *

Ну да. Ничего нового.

Нет, пожалуй, тут вру. Новое. Не небеса и мертвый город, который там, во снах, еще и не совсем мертвый, но подземелья.

Здесь темно.

Или нет?

Мой сон. Не хочу темноты. И тот, подчиняясь, меняется. Темнота отступает, выпуская тени людей, что сгрудились в зале. Я узнаю.

Храм.

Правда, драконов здесь пока нет. И вовсе он — огромная пещера.

— Это наш дом, — говорит мне Эрханен. Он выступает из стены.

И обличье человеческое.

— Мы долго блуждали, пока я не нашел место, где мы могли чувствовать себя в безопасности.

Люди обретают плоть.

И не только люди. Сиу. Орки. И даже мелкий тщедушный народец, о котором остались только легенды. Но и люди тоже. Людей больше всего.

А еще драконы.

Драконов узнать легко — они прекрасны, даже в грязных лохмотьях, покрытые коростой песка и утомленные, исхудавшие, они все одно прекрасны.

— Я видела это место. Оно изменилось.

— Оно менялось, — согласился Эрханен. — Долго.

Он провел ладонью по стене, стирая мхи и плесень, и под ней обнаружились узоры. Стоило прикоснуться, как они поползли живой лозой, перестраивая пещеру.

Стены стали ровнее.

И колонны появились.

Выгнулся куполом потолок, а в камне прорезались рисунки.

— Сколько времени вы провели тут?

Я смотрела, как оно бежит, это время. Люди. Сиу. Орки.

Драконы.

Драконы умирали. Там, в центре пещеры. Они ложились на алтарь, и кровь их текла, мешаясь с другой. Я не хотела смотреть, но не находила в себе сил отвести взгляд.

Эта кровь меняла остальных.

Людей.

И орков.

И сиу. И подземников с белесой кожей выпуклыми глазами и редкими белыми волосами. Эти существа самим видом своим внушали отвращение. А еще меня мутило.

Странно, когда тебя мутит в собственном сне.

Я делаю глубокий вдох. Пахнет кровью.

— Сотню лет. Или две. Или три. Время не имеет значения.

— А что имеет?

— Успех.

Я все-таки отворачиваюсь, не желая видеть того, что творится там, в пещере.

— Ты такой же больной ублюдок, как твой братец.

— Нет.

— Да. Вы оба… вы оба убивали.

— Он развлечения ради.

— А ты ради высокой идеи. Но, думаешь, тем, кто умирал, была разница?

Он злится.

И пышет жаром.

— Ты не понимаешь!

— Объясни! — я уже срываюсь на крик, а еще надеюсь выбраться из кошмара. Или хотя бы подземелья. И последнее желание исполняется. Мы оказываемся наверху. Передо мной снова прерия. Серые земли, серые травы, серое небо.