Эшвин

Эшвин медленно развернул ее лицом к себе, не оставляя выбора, кроме как смотреть на него. Он заполнял пространство вокруг: высокий призрак, одетый в черную кожу и джинсы. Он больше походил на Всадника, чем на воина, особенно, когда запрокинул ее голову и заставил встретиться с ним взглядом.

Там не было пустоты. В его глазах бурлили эмоции.

— Зик тоже чуть не погиб. Никто не смог бы спасти его кроме тебя. Смерть побеждает тебя так редко, что ты видишь только свое поражение, когда это происходит. Но в большинстве случаев ты выигрываешь. Ты выиграла с Зиком!

Кора попыталась закрыть глаза, чтобы задавить эмоции, бушующие в его взгляде, прежде чем Эшвину удалось бы заставить ее чувствовать себя победившей. Об этом не хотелось даже думать, стоя в темном коридоре с кровью Джейдена на руках.

Но она не смогла отвести взгляд.

— Скажи это, Кора. — Его большой палец погладил вдоль скулы, уговаривая. — Я спасла Зика.

— Эшвин…

— Просто скажи это.

Давление в груди ослабло, совсем немного.

— Я спасла Зика…

— Да! — Его большой палец продолжал скользить, обжигающе горячий. Эшвин гладил пульсирующую жилку на горле.

— Скажи это еще раз. Поверь в это!

Колени ее не держали в этот момент, они подкашивались, и Кора прижала обе руки плотно к стене, чтобы не упасть.

— Я спасла его.

— Ты спасла его. — Эшвин слегка сжал ее плечо. — Тебе помочь подняться наверх?

— Нет. — Внезапно, она поверила, что сможет сделать это. Что она может сделать все, что угодно. — Я в порядке. Я действительно в порядке на этот раз.

Он опустился на ступеньку ниже, таким образом, выровняв разницу в росте.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я буду в казарме.

Она кивнула, шагнула вверх по лестнице, но потом остановилась.

— Благодарю тебя, Эшвин.

Он отреагировал в характерной для него манере, как будто не привык к благодарности.

— Пожалуйста.

Глава 7

На протяжении всей своей жизни, даже в минуты самого глубокого психологического надлома Эшвин всегда гордился своей уникальной способностью. Иногда он мог поступить иррационально, но никогда, ни разу не лгал самому себе.

Но сегодня вечером гордиться ему было нечем.

Используя микродрайвер, чтобы открыть корпус дрона, Эшвин мысленно пытался вернуться к началу своей миссии и понять, когда же он начал лгать себе.

Было ли это в ту ночь, когда он танцевал с Корой?

Тогда он хотел убедиться в том, что тесный контакт необходим, чтобы адекватно оценить, какой риск Кора представляла для его эмоциональной стабильности.

Или это случилось раньше, когда он поклялся быть осторожным рядом с ней?

Скорее всего, ложь началась в тот момент, когда он залез в грузовик Дикона в полной уверенности, что сможет скорректировать свои планы с учетом фактора ее присутствия.

Или тогда, когда Кора оказалась в его объятиях, и он убедил себя, что утратил способность чувствовать?

Голод желаний. Непреодолимая потребность испытывать эмоции.

Это было одновременно и меньше, и больше, и хуже обычного сексуального желания. Физическое влечение — обычная химия… Причина и следствие, наглядный и тактильный стимул для получения удовольствия. Эшвин понимал, как это устроено и работает внутри него. Понимал сам алгоритм происходящего.

Но так ли было с Корой?

Да, тут присутствовало желание. Это странное, ничем не спровоцированное напряжение мышц. Низкий гул возбуждения. Эшвин и раньше занимался сексом с женщинами. Удобными объектами оказались личные кураторы, особенно их было легко совратить, когда они переставали слепо верить Базе. Эшвин не был человеком, которого вдохновляла эмоциональная привязанность. Он, в основном, использовал удовольствие в качестве своего оружия, как способ контроля партнера. Но он никогда не чувствовал этой… жажды раньше. Не хотел того, кого уже не было рядом, кого нельзя было с легкостью заменить.

Ложь.

Легко ли разобраться в заблуждениях людей? Эшвин думал, что люди постоянно лгали сами себе — отчаянно, сознательно, греша против истины, пока не погребали ее под предпочтительным вариантом своей реальности.

И он прямо сейчас лгал самому себе о том, когда в последний раз лгал самому себе!

Эшвин помнил это ощущение. Это тянулось в течение многих недель и месяцев, выгрызая его изнутри, пока невозможность иметь Кору в пределах досягаемости стала физически невыносимой.

Он был наполовину безумным с момента начала войны. Поглощенным своим безумием.

А потом он нашел Кору во время финального сражения. Прикоснулся к ней. Попытался забрать ее, не обращая внимания на человека, истекавшего кровью у нее на руках. Она боролась с ним. Конечно, Кора не могла не бороться с ним. Он был настолько взбешен и вцепился в руку девушки так крепко, что она, должно быть, ходила с синяками нескольких дней.

Синяки не самое худшее. В ее глазах был Страх.

Кора была единственным человеком, кто никогда не смотрел на него с ужасом. Единственным человеком, который не видел в нем монстра. И он причинил ей боль. Не только и не столько физическую.

Эшвин посягнул на ее призвание!

В тот момент он понял. Он осознал. Он должен был вернуться на Базу и позволить им вытравить Кору из его сознания, из его ДНК. Из его души. И если бы он попытался оттащить ее в сторону от людей в целях ее собственной безопасности…

Тогда Кора могла сломаться от страха, и он бы разрушил ее.

Другая истина, которую он не хотел признавать, парила в воздухе…

Эшвин вытащил электронную плату дрона и начал распутывать провода, которые соединяли ее с источником питания. Раньше он никогда не избегал неприятных истин. Текущий расклад, да и то, чем он здесь и сейчас занимался, свидетельствовали об иррациональном эмоциональном состоянии.

Если на Базе обнаружат, что Эшвин принес дрона в расположение Гидеона Риоса, наказание будет суровым. Если же они узнают, что он планировал с ним сделать…

Даже солдат Махаи мог быть осужден военным трибуналом за измену и казнен.

Раздался тихий стук, и мужчина ответил, не поднимая глаз:

— Войдите.

Koрa, приоткрыв дверь, заглянула внутрь.

— Привет.

Желание взорвалось внутри него. Эшвин все еще чувствовал ее кожу кончиками пальцев, помнил частое биение пульсирующей жилки на горле. Даже боль, возросшая при взгляде на девушку, имела сладковатый привкус дразнящего восхитительного мучения.