Если бы я знал

избавиться за жалкие сутки? А может, просто волновался, что

вот теперь они снова наедине и отступать некуда: пан или

пропал?

– Господи, я пьян, - рассмеялся Ник, когда они всё же

забрались на крышу, даже ни разу не упав с лестницы и не

травмировавшись. Хотя Джой ожидал кровищи и боли.

– Мы шли больше часа, весь алкоголь уже выветрился.

– Коньяк дольше всего выходит из организма, -

парировал Ники. - Почти шесть часов, когда шампанское не

больше двух. Так что шампанское, которое ты таскал у Лерики, уже должно было отпустить, а вот коньяк - не-е-ет. Биология.

Он погрозил Джою пальцем и уверенно направился к

бортику у края крыши. Джой оперативно ухватил Никиту за

полу рубашки, не позволяя экспериментировать. Фиг ему! Не

самоубиваться пришли.

– Для пьяного ты говоришь слишком много умных слов,

– проворчал он.
– И как вообще ты заметил шампанское?

– Я внимательный.

Раз его не пустили к краю крыши, Ники плюхнулся прямо

там, где и стоял. Без пледа, не заботясь о том, что после дождей

здесь не особо чисто. Сел и устремил взгляд на восток, туда, где

медленно выползал из-за горизонта солнечный диск, окрашивая

небо в нежно-розовый. Джой тоже замер, наблюдая за рассветом

и ещё больше утопая в нереальности происходящего.

– Я настолько пьян, что хочу петь, - вдруг подал голос

Ники.

– Мы только что из караоке, и там ты не спел ни одной

песни, - покачал головой Джой.

– Там было много народу, - вздохнул Ник. Почти

минуту он сидел молча, а потом вдруг спохватился: - Точно!

Давай, помоги мне.

В чём помогать, Джой не понял, но послушно направился

следом. Ник скрылся на чердаке за укромной стенкой, где

хранил большинство запасов, зарылся в них с головой, перебирая пакеты и сумки, а потом приглушённо прогудел:

– Так, я сейчас подам, только аккуратно поднимай.

И Джой поднял. Гитару. Видимо, ту самую. Гитара была

старенькая и потрёпанная, но аккуратно запакованная в пакеты, чтобы ничего, не дай Бог, не случилось. Ники вылез на крышу

следом, размотал первый слой полиэтилена, потом второй, осторожно перебрал струны, убеждаясь, видимо, в качестве

звучания.

– Всё норм, не расстроена, - широко улыбнулся он и

вновь бухнулся на пол.

На пару минут он завис, мягко проводя пальцами по

струнам. Ненавязчивые, но приятные аккорды гулко

разносились в утреннем воздухе. Джой запрокинул голову, глядя в небо: на облака, перья которых розовыми росчерками

рассекали голубую лазурь, на тёмные силуэты птиц, скользящие

в вышине. Спать не хотелось, но, видимо, от резкого прилива

кислорода Джой широко зевнул, потёр основанием ладони

глаз… и с досадой заметил на руке остатки тёмной подводки. М-да, не стоило всё же на вечеринку создавать полноценный

сценический образ. Ну и нафиг эту Стасю, пришедшую с

декрета! Зато пандой не стал бы.

– Вот теперь ты точно как рокер, - сообщил Ники, когда

Джой всё же поднял голову.

Джой хмыкнул, качая головой. Окей, рокер лучше, чем

панда.

– Что собираешься петь?
– поинтересовался он.

– Понятия не имею...

На том и остановились: Ник просто перебирал струны, а

Джой рассеяно бродил по крыше, любуясь рассветом. Город

постепенно оживал. Хлопали металлические двери в соседних

многоэтажках, выходили на улицы дворники, раньше всех

начиная рабочий день, собачники-жаворонки выводили на

прогулку питомцев. Тишина с каждой секундой наполнялась

звуками. Заурчала где-то во дворе машина, загудел двигатель, загрохотало стерео, врубая первую попавшуюся радиоволну…

– О, а вот эту я наизусть знаю! - оживился Ник, переставая бренчать по струнам.
– Её Ладик до дыр заслушала, когда я последний раз у неё был.

– Кто?

– Лада, сестра моя двоюродная, - пояснил Никита, а

потом вдруг предвкушающе усмехнулся: - О, кстати, а ты

знаешь историю, как этой весной она раздела твоего братца до

трусов? Вообще и их бы могла снять, но пожалела.

– Димку?
– прищурился Джой.

– Ага, рассказать?

Джой задумался. Рассказать ли? О позоре брата? Да, несомненно!

– Давай, - согласился он, присаживаясь рядом.

Они сидели спина к спине. Ники бодро рассказывал, как

Димку (который, вообще-то, считался у них гением «Дурака») обыграла и опозорила девчонка, а Джой смеялся и продолжал

рассматривать небо, немного откинув голову. Затылком он как

раз упирался Нику между лопаток и ощущал каждое его

движение, каждый жест. Хотелось обернуться и просто-напросто обнять его за плечи, и Джой честно собирался это

сделать. Вот сейчас… вот ещё минуточку…

– А теперь песня, раз её я помню, - усмехнулся Ники, закончив рассказ. - Честно, вот нихрена не помню, а её

почему-то да.

Кстати, это было в его день рождения, и Джой теперь

навсегда запомнит, что стареет Никита девятнадцатого марта

каждого нового года. Получается, весной ему стукнет

девятнадцать. Правда до весны ещё до-олго… а потом, летом, уже и Джою будет двадцать шесть. Вот она, старость, не за

горами, млять.

Плечи Никиты расслабились, руки чуть сдвинулись, обхватывая инструмент. Вновь заиграла гитара, прозвучали

первые аккорды вступления, а потом голос. Даже не пение, что-то среднее, почти разговорное… но как и прежде, от голоса

Ники у Джоя всё замирало в груди. Внутренности в узел

скручивало.

Абсолютно предоргазменное состояние, когда тело словно

обволакивало голосом. До одурения. А там, вдали, поднималось

над городом солнце, шумели машины, но поверх них мелодично