Если ты вернёшься...

Жалею ли я о том, что сделала с ней? Нет! Нисколько! Разве можно сожалеть о тех моментах, когда душа ликовала от счастья?

Чем эта пигалица заслужила то, о чём так мечтала я? Почему всё к чему я стремилась, досталось ей?

Мало ей было Фадеева, так ещё и неожиданно вернувшийся в школу Громцов проникся к ней тёплыми чувствами. Два парня, которые были дороги мне, выбрали эту несчастную, втоптанную в грязь Морозову. Разве я могла спустить всё с рук той, что пыталась утереть мне нос? Безусловно нет!

Я тщательно подготовилась к дню рождения Морозовой, чтоб преподнести ей такой подарок, который она запомнит надолго. А ещё, мне хотелось, чтобы Никита и Максим увидели её униженной и обезображенной и поняли наконец, что выбор их в корне неправильный. Оборванка ведь и рядом со мной не стояла! Как они только дерзнули обратить на неё внимание?

Прихватив из дома остро заточенные ножницы, которыми мама подстригала себе чёлку, внутренне я содрогалась от радостного предчувствия, такой сладкой и долгожданной мести.

В какой момент всё пошло не по плану? Почему так тщательно организованный мной спектакль не впечатлил их и не заставил отвернуться от Рыжей?

Вопреки ожиданиям, оба парня встали на ЕЁ сторону. Утешая и защищая эту никчёмную Морозову, они совсем отвернулись от меня. Видимо навсегда…

Громцов — моя первая наивная любовь, Герой, что когда-то спасал. Именно он позволил себе ударить меня из-за какой-то девки, которая и мизинца моего не стоила.

Вечером того же дня я возвращалась домой, не подозревая о том, что в подъезде затаился благородный мститель, решивший вступиться за честь Морозовой. Парень, скрывший своё лицо за плотной тканью чёрной балаклавы, напал на меня прямо в кабине лифта, облив неизвестной гадостью, которая настолько сильно въелась в волосы, что с ней не могла справиться даже самая сильная смывка в салоне маминой подруги. Парикмахеры неопределённо развели руками, добившись лишь того, что бордовый краситель слегка обесцветился на моих светло-русых волосах.

У меня было лишь два варианта кто посмел учинить расправу: Громцов и Фадеев. Больше некому. Других защитников у девчонки не было.

Обратившись за помощью к отцу, который негодовал по поводу происшествия я даже и представить себе не могла, что «разбор полётов» может пойти по неправильному пути, вылившись в ещё худшие неприятности.

Большинство одноклассников решили встать на сторону Морозовой, это было странно и весьма неожиданно. Когда папа понял, что я его обманула, скрыв истинную причину беспощадного возмездия, он вдруг разозлился. Не упрекая меня и не пробуя учить уму разуму, отец молчал. И это было намного страшнее брани. О чём он думал, каким виделся ему выход из сложившейся ситуации?

Выйдя из здания школы, мы сели в припаркованный у пешеходного перехода автомобиль. Всю дорогу до дома он держал напряжённую паузу словно не замечая моего испуганного взгляда. Высадив у подъезда тут же уехал на работу, оставив наедине с горестными мыслями, терзающими неизвестностью в мучительном ожидании его последующего решения.

Зайдя в квартиру, я бросила ключи на тумбочку и обессилено упала на диван. Гипнотизируя взглядом стрелки часов ждала неминуемого тяжёлого разговора, которого мне не удастся избежать, как бы я этого не хотела.

* * *

Семёновы

Родители вернулись домой ближе к восьми вечера, усталые и чем-то расстроенные. Разогрев приготовленный ужин, я ушла в свою комнату смиренно ожидая уготованной участи.

«Люба!» — послышался вскоре окрик отца.

Настроившись на неприятный разговор, я прошла в зал и уселась в кресло напротив которого нервно прохаживался папа.

— Коля, не горячись, дочка была не права, но, умоляю не принимай поспешных решений, — увещевала его мать.

— Не права? Это всё, что ты можешь мне сказать Ольга? Ты и представить не можешь какой стыд я испытал, узнав о том, что она творила с той девчонкой! А если бы директор не замяла конфликт и об этом позоре узнали на работе? Я — главврач больницы Оля! Не забывай! В нашей профессии репутация занимает отнюдь не последнее место!

— Ты беспокоишься лишь о себе! Посмотри, что неизвестный преступник сотворил с нашей дочерью? Её волосы…

— Ты забываешь, что она САМА его к этому подтолкнула! Это была банальная месть! И он мог поступить намного жёстче, но видимо парень оказался умнее нашей пустоголовой девицы.

— Но Любаша…

— Твоя дочь, отрезала волосы однокласснице! При этом применила силу! Ты вообще понимаешь, ЧТО она сотворила?

Я сидела, слушая их перебранку, по моим щекам ручьями катились слёзы.

— В школу ты не вернёшься! Завтра же мать заберёт документы и отправит тебя подальше отсюда.

— Куда? — захлёбываясь рыданиями спросила я.

— К деду! В деревню!

— Нет, папочка, прошу! — кинулась к нему, пытаясь, поймать рукой его ладонь. — Я не смогу в деревне! Ты же знаешь! Только подумай, как тяжело мне будет привыкнуть к быту… да и новые одноклассники, как они примут меня?

— Чем же ты думала раньше Люба, когда издевалась над тем, кто много слабее тебя и морально и физически?

— Коля! Одумайся! На что ты обрекаешь дочь? Она же растеряет все свои знания за два года! Как будет поступать в медицинский? А танцы? Скоро общероссийские соревнования. Любаше нельзя уезжать сейчас из города.

— Что ты предлагаешь? Оставить всё как есть? Разрешить ей посещать «родную» школу? Ты не была там сегодня. Я своими глазами видел, как другие дети, осознав совершённые ошибки просили у Морозовой прощения, признав, что их поведение было отвратительным. Но наша дочь даже не вздрогнула!

— Папа! Почему я должна извиняться перед нищенкой?

— Полюбуйся Ольга, кого ты воспитала из девчонки благодаря своей вседозволенности! Она даже не осознаёт, что попрала своим поведением все нормы морали.

— Я переведу её в другую школу. Завтра же займусь этим вопросом и прослежу, чтобы Любочка больше никогда не соприкасалась ни с кем из тех ребят.

— Значит это для тебя единственный выход? Что ж, поступай как знаешь. А ты, — обратился отец ко мне, — запомни дочь! Ещё раз позволишь себе очернить мою репутацию своим поведением, выкину из дому не раздумывая! Уяснила?

— Да, папа! Я не подведу тебя. Обещаю.

Громко хлопнув дверью, отец вышел из квартиры оставив нас с мамой наедине.

Я положила голову на её колени, обхватив их руками. Мама гладила мои волосы, утешая и уговаривая, что всё наладится. Я плакала от жалости к самой себе, от обиды на папу, который занял не мою сторону в конфликте. А по большей мере от того, что теперь не смогу видеть Фадеева так часто, как мне бы того хотелось.

Морозова… о ней я сейчас вообще не думала, её судьба не заботила меня, чувство вины не терзало, повиснув над совестью немым укором. От всей этой ситуации пострадала только я. Моё ущемлённое самолюбие «вопило» не соглашаясь с таким нелепым завершением, казалось бы, стандартного конфликта, из которого, как обычно, победителем должна была выйти я. Но, по-видимому, не в этот раз…