Если завтра случится

— Я бы в этом не был так уверен.

Там реально на роже написано: «тиран».

— Ну вот что, достаточно! Ни о чём с тобой поговорить нельзя!

— Про этого своего папика точно не надо.

— Нечего было спрашивать. Сам начал! И никакой он не папик!

— Укладывайся спать.

— Не приказывай, что мне делать!

— Оставим жениху эту опцию.

— Ты как будто ревнуешь, — выдаёт нелепое предположение.

— Больше ничего не придумала?

***

— Томск.

— Курск.

— Краснодар.

— Рязань.

— Норильск.

— Калининград.

Лежим на кровати. Играем в города.

— Дзержинск.

— Киров.

— Волгодонск.

— Красноярск.

— Кемерово.

— Орёл.

— Липецк.

— Калуга.

— Архангельск.

— Красоморск.

— Кривой Рог.

— Геленджик.

— Опять к! Кисловодск.

— Королёв.

— Волгодонск.

— Всё, я больше не знаю города на букву К, — тихонько шепчет, шмыгая носом.

Снова плачет.

Чем дольше мы сидим в темноте, тем хуже становится состояние Насти. Нет, она не устраивает истерик. Не кричит и ни в чём меня не обвиняет. Всё гораздо хуже. Она как будто смирилась с тем, что нам не выбраться из этих стен. Совсем сникла.

Слышу, как громко урчит её желудок, и сердце кровью обливается.

Мне нечего ей дать. Еды больше нет. Последнее, чем подкреплялись, пачка сухого печенья. Времени после этого прошло прилично.

Почему здесь, в бомбоубежище, нет никаких припасов? Егор говорил, что дед не всё успел организовать. Внезапный инфаркт спутал все карты.

— Сколько человек может прожить без еды? Несколько недель?

— Насть…

— А без воды? Несколько дней? Может, не так уж долго придётся мучиться, да?

— Он придёт.

— Нет, Дань…

Чувствую её дыхание на своей коже. Совсем-совсем близко.

— Можешь меня обнять? — просит неожиданно. — Мне так страшно, Дань.

— Не бойся, — делаю то, что просит.

— Почему змея? Тут, — холодный кончик её носа касается шеи, разгоняя по телу ворох мурашек.

— Родился в год змеи.

— Дань, наша дружба была настоящей? — так прыгает от темы к теме, что я даже не сразу нахожусь с ответом.

— Настоящей.

— Я тебе нравилась?

— Зарецкая, что за вопросы пошли?

Чёт прям напрягаюсь.

— Я вспомнила, как ты трижды пытался меня поцеловать, — отзывается она невозмутимо.

— Не было такого, — ухожу в отрицание.

— Было. Я потом пожалела, что ну… не позволила. Мой первый поцелуй — это нечто ужасное. Мы с тем парнем в тот же вечер и попрощались.

— Всё было так плохо?

— Отвратительно. Я потом в течение трёх лет никого к себе не подпускала и считала поцелуи самым мерзким занятием на свете.

— Очередная детская травма?

— Типа того. Дань, а у тебя… было? Ну это…

Приплыли-приехали. Куда-то её понесло не туда.

— Да.

— Правда, что для девушки первый раз болезненный?

То есть Грузину настолько повезло получается?

— У всех по-разному. От многих факторов зависит. Партнёр. Напряжение, нервы, спешка, моральный настрой.

— Та девушка, у которой это было с тобой впервые, сильно волновалась?

— Нет.

— Долго вы перед этим встречались?

— Мы не встречались.

— То есть? — явно недоумевает.

— То и есть. Просто переспали из интереса. Завязывай со своим допросом.

— Я имею право знать! Потому что ты украл у меня завтра! — выкатывает довольно-таки серьёзный аргумент в своё оправдание.

— Тихо, — напрягаю слух. Там за дверью определённо что-то происходит.

Она тоже замирает и даже не дышит.

— Настя, это он, похоже…

Глава 21

Настя

Забившись в дальний угол, роняю голову на колени, как раз тогда, когда открывается дверь.

— Какого хрена здесь так темно? — раздаётся недовольный бас Агрессивного. — Э, алё, подъём, Малой! Девка где?

Шмыгаю носом.

Я должна плакать, но слёз, как назло, не осталось. Я словно все их выплакала.

— Данила, ау, поднимайся!

— Не трогай его! — что есть сил кричу из своего укрытия.

— Эй ты, а ну встала, — командует он. — Встала, я сказал! Так, чтобы я тебя видел, — направляет пучок света от фонарика в мою сторону.

— Убийца! Ты убийца!

— Что ты несёшь, дура?! — слышу в его голосе удивление и некую растерянность.

— Он не приходит в себя. Ты убил его! Ты его убил! — повторяю истерично.

— Сюда подошла.

— Нет!

— Я сказал, подошла! Растолкай его, — указывает пистолетом на Даню.

— Убийца! Ты убил его!

Бугай делает несколько шагов по направлению к постели, на которой лежит Данила. Понимаю, что хочет проверить пульс. Помню, что именно в этот момент Даня должен его обезоружить, но так страшно вдруг становится и я… поступаю совсем не по сценарию. Бегу мимо амбала, прошмыгнув в открытую дверь.

Он, естественно, с матами бросается за мной.

— А ну стоять, тварюка, стрелять буду! — предупреждает и выполняет угрозу одновременно.

Застыв посреди коридора, ощущаю, как неистово бьётся сердце в груди, ведь пуля абсолютно точно пролетела совсем-совсем рядом, лишь чудом меня не задев.

— Далеко собралась, родная?

Сглатываю шершавый комок, вставший в горле.

— Ещё одно движение и клянусь, получишь дырку в костях. Вернуть тебя невредимой я никому не обещал! — зло цедит он сквозь зубы. — Медленно села на пол, обе руки за голову.

Выполняю его приказ и мысленно даю старт обратному отсчёту.

На цифре «три» за спиной начинает что-то происходить. Сперва слышу ещё один выстрел, а потом, уже обернувшись, наблюдаю такую картину: парни остервенело борются друг с другом, катаясь по бетонному полу.

— Ах ты щенок неблагодарный! — рычит Егор.

Вскочив на ноги, прижимаюсь к ледяной стене. В полутьме не разобрать, кто кого избивает. До меня доносятся лишь те ужасные звуки, которые сопровождают их драку.

— Лучше бы ты и правда сдох, от тебя одни проблемы!