Если завтра случится

Смотрю на родные пейзажи, и глаза наполняются влагой. Всё ещё не могу поверить в то, что я здесь, наверху.

Даня съезжает на обочину и тормозит перед дорожным указателем «Красоморск».

— Дальше мне нельзя, — говорит, глядя перед собой. — Иди прямо, никуда не сворачивая. Там пост, тебе помогут.

— А что будет с тобой? — спрашиваю, когда повисшая пауза начинает давить на перепонки.

— Не знаю. У меня есть фальшивый паспорт. Попробую двинуть отсюда и желательно прямо сейчас.

Первые лучи восходящего солнца подсвечивают его профиль. И я старательно запоминаю это мгновение, ведь что-то мне подсказывает: скорее всего, мы с Даней уже больше не увидимся.

— Давай, Насть, иди, — сжимает пальцами руль и смотрит в зеркало заднего вида, заметно нервничая.

Киваю.

Очень-очень сильно хочу обнять, но вместо этого снимаю с шеи свою цепочку с медальоном и одеваю на него.

— Зачем? — встречаемся глазами.

— Просто пусть будет у тебя, — отвечаю, с трудом сдерживая в себе порыв разрыдаться.

— Прости меня, Настя, — произносит он и, положив ладонь мне на шею, притягивает к себе, чтобы коснуться своим лбом моего.

— Береги себя, Даня… — шепчу я тихо.

Болит за него душа.

— Иди, пока никого, — разрывает наш контакт, и отчего-то внутри себя я чувствую страшную пустоту. — Скорее.

На ватных ногах выхожу из автомобиля. Закрываю дверь и направляюсь к указателю.

Когда раскат грома разрывает утреннее небо, всё же оборачиваюсь, хоть и наказала себе этого не делать.

Даня, смотрящий мне вслед, трогается с места и, развернувшись посреди пустой трассы, уезжает в противоположную сторону. Постепенно исчезая вдали.

Вспышкой сверкает молния.

Первые тяжёлые капли дождя падают на асфальт.

Глубокий вдох.

Выдох.

Лёгкие наполняются вожделенным кислородом.

А босые ноги… Босые ноги ведут меня домой, к маме…

Глава 22

Несколько дней спустя

— Ты звал меня, папа? — нерешительно заглядываю в кабинет.

— Да.

— Мы едем забирать маму?

— Чуть позже, милая. Проходи. С тобой хотят побеседовать.

Заранее напрягаюсь.

— Добрый день, Анастасия, — здоровается со мной невысокий коренастый мужчина, которого я вижу впервые.

— Вы из полиции? — имею наглость уточнить.

— Присаживайся. У Константина Евгеньевича есть к тебе несколько вопросов.

Значит да, из полиции.

— Я ведь уже рассказала всё вашим людям.

— Всё да не всё… — вздёргивает бровь этот самый Константин Евгеньевич.

— Вы о чём? — стараюсь не подавать вида, что взволнована.

— Не нервничай, Насть, спокойно. Просто присядь, — отец жестом указывает на стул, что стоит слева от него.

— Хорошо, — делаю то, что просит. Настороженно разглядываю незнакомца. Не нравится он мне уже заранее. Почему-то кажется каким-то скользким и неприятным.

Что ещё замечаю… Отец вроде и мягок со мной, как в предыдущие пару дней, однако сегодня на его лице присутствует некое выражение недовольства.

— Анастасия, — Константин впивается в меня взглядом-рентгеном. — Я просмотрел видео и прослушал вашу беседу со следователем. Трижды. В том числе в присутствии психолога, с которым вам предстоит встретиться завтра.

— И зачем вы мне это говорите?

— Чтобы вы понимали: я крайне внимательно изучил материалы дела.

— Это ваша работа, — отзываюсь тихо, равнодушно пожимая плечом.

— Разумеется, — он сощуривает один глаз. — И всё-таки, перейдём к беседе, если вы не возражаете, — кладёт перед собой толстую коричневую папку, открывает её, надевает очки. Пробежавшись по строчкам, поднимает глаза. — В разговоре со следователем вы утверждали, что похититель был один.

В лёгких резко заканчивается кислород, а сердце непроизвольно начинает стучать быстрее.

— Верно, Анастасия?

— Да, — сглатываю и выдерживаю его тяжёлый взгляд.

— То есть никаких других людей в бомбоубежище не было, так?

— Не было.

— Странно… — почёсывает седую бороду. — Эксперты нашли в бункере отпечатки третьего человека. И его кровь.

— Я не могу знать, кто находился там до меня, — упрямо гну свою линию.

— Так-то оно так, — снимает очки, — однако Егор утверждает, что его младший брат, Данила Климов, недавно вернувшийся из детского дома на родину, тоже участвовал в похищении и был его подельником от начала и до конца.

— В подземелье был только Егор.

— А до? В тот самый вечер, когда вас похитили.

— Он был один, — повторяю я сухо.

— Анастасия, свидетели…

— Мне больше нечего вам сказать, — поднимаюсь со стула.

— Сядь, — басит отец.

— Чего вы от меня хотите? Какой смысл расспрашивать, если всё равно мне не верите.

— А можно ещё раз послушать про финальный эпизод? — складывает пальцы в замок.

— Вы ведь уже трижды слушали мой рассказ. И даже с психологом, — напоминаю язвительно.

— Настя… — папа выжидающе на меня смотрит. Как бы намекая: надо притормозить.

— Я ждала его, — вздохнув, начинаю говорить. — Была уверена в том, что ты не переведёшь деньги до тех пор, пока не убедишься в том, что я жива.

— И вот он пришёл, — торопит меня Константин.

— Да. Я пряталась в той комнате, где установлен генератор, или как он там называется…

— Егор всегда оставлял вам возможность свободно передвигаться по комнатам?

— Нет, но тогда мне повезло. Он очень спешил.

— Вы дождались его и…

— И я ударила его по голове огнетушителем.

— Хорошо, а как объяснить синяки и гематомы на теле Климова?

— Без понятия, о чём вы.

— Между вами была борьба?

— Накануне. Я пыталась сбежать, но ничего не получилось.

— Это тогда он тебя ударил? — стиснув зубы, спрашивает отец.

— Да, — дотрагиваюсь ладонью до пострадавшей скулы.

— Гнида. Ну я ему устрою! — ставит перед собой стакан. Наливает в него тёмно-коричневую жидкость из гранёной бутылки.