Если завтра случится

Свежо. Кайфово.

— А пусть прекращает эти свои дефиле, — заявляет ревностно.

— Да брось, ей просто было жарко.

— Не будь наивным, Даня. Не видишь, что ли, каким щенячьим взглядом она на тебя смотрит?

— Не говори глупости. Тебе кажется, Марин.

— Ну-ну. Можно открыть эту штуку? — тянется пальцами к медальону.

— Нет, — перехватываю её запястье. — Что за синяки? — присматриваюсь, замечая на тонкой коже тёмные отметины.

— Один пьяный придурок схватил меня за руку.

— Что хотел?

— Познакомиться поближе.

— И чем кончилось?

— Охрана клуба с ним разобралась. Блин, ты такой красивый у меня, Дань. Загорелый, сильный, — целует в плечо.

— Зубы мне не заговаривай, Швец. Увольняйся давай из этого своего гадюшника. Мне не нравится, что ты там торчишь ночами.

— Ты опять за своё? — цокает языком и отлипает от меня.

— Можно устроиться куда-нибудь в другое место.

— Меня и это устраивает, — встаёт и идёт к окну курить.

Небо разрывает раскат грома.

Обнажённая Маринка забирается на подоконник и достаёт из пачки сигарету.

— Деньги за комнату и коммуналку в шкафу. Сегодня дали бабло за прошлую неделю.

— Хорошо. Я вот чё думаю, Дань, мож снимем отдельную квартиру? Надоели эти колхозницы.

— Ты из-за соседей?

Дело в том, что местные старушенции пустили про нас слушок. Мол, подобие шведской семьи в сорок пятой квартире. Или что-то в этом духе.

— Пф, на них мне ваще плевать с высокой колокольни. — медленно выдыхает дым. — Просто я хотела бы жить с тобой вдвоём.

— Хата будет стоить сорокет, а за комнату мы двадцать платим. Невыгодно съезжать, по крайней мере пока.

— Так и скажи, что тебя тупо всё устраивает. Иванова кулинарит. Шарпей массаж делает и стирает твои шмотки.

— Марин…

— Всё понятно, Даня. Пойду воды попью, — тушит окурок о пепельницу и, спрыгнув с подоконника, уходит.

Вздыхаю. Закрываю глаза и слушаю дождь.

Не люблю такую погоду. Она всегда напоминает мне о том дне. И о Насте, стоящей посреди пустой трассы…

Не знаю, почему меня переклинивает. Резко поднимаюсь с постели. Беру телефон с тумбочки. Открываю браузер, захожу в поисковик и забиваю её имя.

Нахрена?

Без понятия.

Под оглушительный стук своего сердца читаю последние новости. Все до единой.

Придурок, лучше бы не читал.

Швыряю телефон. Ищу свои штаны и футболку. Возникло непреодолимое желание выйти на улицу и пройтись, чтобы хоть немного остудить вскипевшую кровь.

— Ты куда? — в прихожей нос к носу сталкиваемся с Маринкой.

Завязав шнурки, выпрямляюсь.

— Скоро приду. Хочу прогуляться.

— Мм, ясно, — шмыгает носом и проходит мимо.

Забираю свои ключи и выхожу на лестничную площадку. Пока спускаюсь по ступенькам, ещё раз прокручиваю в голове полученную информацию.

«Известная балерина Государственного Улановского театра, Анастасия Джугели, подарила мужу дочь».

Охренеть. Просто охренеть.

Н-да… Не думал, что будет настолько неприятно узнать об этом…

Глава 27

Настя

— Дочка…

Не сразу соображаю, что мама стоит на пороге этой особенной комнаты.

— Можно? — спрашивает осторожно.

Я молчу. Просто ложусь на подушку и устало прикрываю веки.

— Амиран сказал, что ты опять ничего не ешь… — чувствую, как присаживается на кровать возле меня. — Нельзя морить себя голодом. Ты совсем исхудала.

— Я ничего не хочу.

— Насть…

— Зачем ты пришла?

Моей руки касается что-то тёплое, мягкое и пушистое. Уголёк проскочил через открытую дверь. Тот самый кот, оказавшийся однажды со мной в бомбоубежище.

— Прошло четыре месяца, Насть, ты…

— Это был мой ребёнок, — ледяным тоном её перебиваю.

— Я всё понимаю, но жизнь продолжается.

— Моя — нет. Она стоит на месте.

— Дочка… — замолкает на полуслове, тягостно вздыхая.

Тем временем Уголёк укладывается со мной рядом и принимается мурчать, как трактор.

— Отношения с Амираном так и не наладились? Дорогая, вы ведь муж и жена.

— Вашими стараниями, — бросаю язвительно.

— Он тоже переживает.

— Не смей сравнивать даже! — отрицательно качаю головой.

— Не стоит забывать: это был и его ребёнок тоже.

— Да, но именно я бережно носила Лею под сердцем. Это я провела с ней первые месяцы её жизни. Я. Не он!

Открываю глаза. Встречаю её обеспокоенный взгляд.

— Настенька… — протягивает руку и берёт мою ладонь в свою. — Нужно двигаться дальше. В такой непростой для каждого из вас период вы должны поддерживать друг друга.

— Поддерживать друг друга? — на моих губах появляется горькая усмешка. — Амиран считает меня виновной в смерти Леи.

— Ты не права.

— Вы все так считаете.

— Ну что ты, ни в коем случае! — мама сжимает мою ладонь сильнее.

— Я не досмотрела. Я виновата.

— Перестань.

Выдёргиваю руку. Принимаю сидячее положение

— Если бы я не уснула…

— Настенька…

Снова начинаю рыдать. Порой кажется, что я выплакала все слёзы, но нет. Откуда-то постоянно берутся новые.

— Может быть, пройдёмся куда-нибудь пешком? В парк, например, или…

— Я никуда не хочу.

— Ты сидишь в стенах детской комнаты и медленно, но верно себя уничтожаешь.

— Лучше бы я умерла, клянусь. Это невыносимо, мама, — плачу, уткнувшись лицом в колени.

— Ты должна быть сильной. Порой жизнь испытывает нас на прочность. Каждого по-своему. Пожалуйста, давай пройдёмся. На улице сегодня так хорошо. Голубое небо. Солнце.

— Мне всё равно.

Выйти на улицу?