Есть ли жизнь после отбора?

– Тина! – ахнула я и кивнула на ошеломленного Талиса,- здесь есть неподготовленные люди!

– Да мы все в каком-то смысле «неподготовленные люди»,- фыркнула подруга. – Я, к примеру, точно ни на что лишнее любоваться не хочу. Мне, на самом деле, этого зрелища и по работе хватает.

Талис изменился в лице, открыл рот, подумал и закрыл его. Вероятно, мужчина хотел уточнить род деятельности моей подруги, но, очевидно, не осмелился.

А она, продолжая рассуждать, добила его:

– И ведь еще сначала поймай, потом обездвиж, потом раздень… Все могло быть намного проще, но, увы, по согласию не получается.

– Я так понимаю, вы с нашей главной целительницей профилактический осмотр проводили? – захихикала я.

– После истории с отравлением,- кивнула Тина,- никогда от меня мужчины через окно не убегали. Ну, по меньшей мере в таком количестве.

– Нами заинтересовались,- просигналил Гамильтон и сердито вздохнул,- ненавижу быть маленьким.

– Зато твоя шерстка становится просто плюшевой,- поддела его я и почесала за ухом,- шучу. Можно спрятаться в галерее Славы.

– Воинской? – заинтересовался Гамильтон, когда мы вышли с балкона и, неспешно, пошли к левой стороне зала.

– Не совсем,- улыбнулась Тина. – Портреты, фрески, перенесенные их старых, разрушившихся храмов. Когда-то давно именно в этом зале искали ответ на вопрос, где же третья опора Завесы.

– Я бросил на нас отвлечение внимания,- негромко сказал Талис,- раздражает этот взгляд.

– И он появляется именно здесь,- Тина выразительно скосила глаза на тот самый альков, в котором она спасала девушку.

Ее, кстати, унесли слуги.

– Возникает желание войти и простучать стены,- хмыкнула я. – Кристоф знакомил меня с системой скрытых ходов, но я, признаться, не запомнила.

– А зря,- весомо припечатал Гамильтон.

– Зря,- согласилась я.

Выскользнув из зала, мы степенно, гордо и слегка торопливо прошли к залу Славы.

– Странно, что доступ открыт,- проворчал Гамильтон. – Мне чуть шерсть не прожгло от этого ненавидящего взгляда.

– Закрыть доступ – пойти против воли одного из Правителей прошлых лет,- улыбнулась Тина,- после того, как эта произведения искусства были признаны достоянием страны, очередной Рентийский повелел дать людям возможность любоваться картинами без ограничений.

– Поэтому наложили ограничения на дворец,- усмехнулся Талис,- я уже и подзабыл об этой истории. Нам это в армии рассказывали, как пример того, как исправить ошибку вышестоящего и, при этом, не дать ему понять, что он ошибся.

– Ошибку?

– Тиваран Рентийский приказал открыть зал Славы для всех сословий. Сколькие бы пришли сюда ради искусства, а сколькие просто ради того, чтобы побывать во дворце? То-то же. Вот так и повелось, что в этом зале, единственном во всем дворце, может находится любой человек. Хоть нищий с паперти, хоть девица из веселого дома. Но! Но наступать на бертлийский мрамор могут только люди обладающие хоть каким-то титулом.

– Так он же всюду,- оторопела Тина и посмотрела на белоснежные плиты под ногами,- и вот он, тоже.

– Вот я и говорю, исправили ошибку. Правитель потом сокрушался, что люди не хотят видеть картины, но…

– Ух ты,- Тина его уже не слышала,- это Окраины?

Мы подошли к стене, где действительно была изображена башня, подобная той, с которой мы наблюдаем Пересветы.

– Нет,- уверенно произнесла я,- башня похожа на ту, что вычеканена на наших монетах, но вокруг море, а не деревья.

– Это Хрустальный Шпиль,- тихо сказал Талис. – Он никогда не существовал. Но ходит легенда, что это парная башня. Что на Окраинах наблюдали за одной частью миров, в море за другой и в столице – за третьей частью. Якобы все эти места позволяли держать под наблюдением всё наше окружение. Вот, видите, это координаты. Но нигде нет такого острова.

– А…

– Дно, как могли, осмотрели,- усмехнулся Талис,- ничего нет.

– Однако на этой фреске магии больше, чем где-либо еще,- сощурилась я.

– Потому что она красива и очень, очень стара,- пожал плечами мужчина. – О, портреты прославленных генералов.

Он и Тина отошли в сторону, а я осталась стоять перед фреской. Она… Она действительно зачаровывала. И пугала – настолько детализированных фресок мне видеть не доводилось. Клянусь всеми богами, линза на вершине башни – близнец той, что еще не до конца «убита» на Окраинах!

А еще пугает цифра «3» в основании башен.

«Если смотреть в целом, то в нашем мире есть три точки, на которых держался щит. Одна еще работает. Вторая здесь, в столице. Ее местонахождение утеряно. И третья в Империи Штормов. Там тоже не все в порядке: остров Пяти Храмов не справляется с нагрузкой. Или не с нагрузкой – они не хотят обсуждать эту тему», в моей голове, как наяву, зазвучал голос Кристофа. Он рассказывал о щите, опирающемся на три точки мира. О щите, который закрывает нас от всего недоброго, что идет извне.

И, в пару к нему, я вспомнила об откровении Гамильтона – Империя Штормов находится в другом мире, который соединен с нашим через соприкосновение двух морей.

– Что-то мне это не нравится,- тихо выдохнула я,- оч-чень не нравится.

И, задрав верхнюю юбку, я принялась отрывать подол нижней.

– Мина?! – голос Тины эхом заметался по залу Славы.

– Не мешай,- пропыхтела я. – Ты не встанешь между мной и холстом!

– У тебя под юбкой что угодно, только не холст,- вздохнула подруга и подошла ближе. – Что ты делаешь?!

А я, развеяв иллюзорные перчатки и стянув повязку, вновь разрезала ладонь. Затем короткое заклятье и на белой ткани появляется точная копия фрески. Следом я все прикрыла стазисом – кровь не чернила, рисунок может исказиться.

– Рассмотрю при случае,- пояснила я и спрятала кусок юбки в Безвременье.

– Ты меня пугаешь,- вздохнула подруга.

=-=

=-=

– Нет, это ты меня пугаешь,- эхом откликнулась я, когда подруга из ниоткуда вытащила бархатный мешочек из которого вытряхнула крошечные флакончики и баночки. – Откуда у тебя все это?

Тина же, закончив обрабатывать мою руку, фыркнула и, ссыпав все обратно, ловко пристроила мешочек в складках юбки:

– Я знала, куда и с кем иду.

– Жаль, что мы не можем спрятаться здесь до конца вечера,- негромко произнесла Ауэтари.

– Можем, но нас придут искать,- поправил ее Гамильтон. – Знаешь, пока мы не вышли, сотвори подобие меня. Хочу подняться наверх и поразнюхать всякого разного.

– Гамильтон,- нахмурилась я,- не стоит разделятся.

На что мой компаньон с интересом спросил: