Это было у моря

— Я не знаю. Что-то нашло. Было так… тоскливо… хотелось заснуть. На подольше.

— Ты почти добилась того, чтобы заснуть вечным сном. Так сколько было таблеток?

— Не помню, говорю же тебе. Пятнадцать? Двадцать?

Сандор застонал. Двадцать? Он потянул ее с кровати. Кое-как поставил на ноги.

— Куда? Куда ты меня тянешь?

— В душ. Тебе нельзя спать. Ты добилась ровно противоположного — спать тебе вообще не придется. И еще — дай подумать — ага. Это потом. Пошли в ванную.

Она не сопротивлялась, но и не помогала. Седьмое пекло, какого хрена ей вечно неймется? И верно говорят: самоубийца однажды — самоубийца вечно. Еще до конца не зажили эти кретинские шрамы на запястьях — а она уже туда же, но другим методом. Объективно, жизнь у нее кошмарна, но не до такой же степени…

Он запихал ее в душ, прямо в ночнушке. Вода поначалу шла теплая, но Сандор решительно выкрутил кран на холодную. Пусть лучше простынет, чем перекинется. Пташке этот маневр не понравился, и она даже потянулась к смесителю, чтобы отрегулировать его.

— Фиг тебе. Будешь мыться так.

— Но холодно же! Меня трясет.

— Зато проснулась. Еще и не так затрясет сейчас. Мы только начали…

— Что ты еще собираешься со мной делать?

— Ничего. Придется попить немого водички.

— Что?

— Надо вымыть из тебя эти таблетки. Извини.

— Но я не буду.

— Нет, будешь. Или сама, или я заставлю. Силой. Ты жить хочешь?

— Не знаю. Наверное.

— Тогда придется слушаться. Или знаешь что — мне надоело. Стой сама под душем.

Он отпустил ее, вышел в комнату, через пару минут вернулся. В одной руке был кувшин для воды, в другой — пистолет.

— Вот тебе две альтернативы. Хочешь свести счеты с жизнью? Сделай это чисто. И быстро. Пистолет надежнее таблеток или тупого лезвия. Этого ты хочешь? Вперед. Я тебе сам все покажу. И потом закопаю. Под елкой или под сосной предпочитаешь?

Пташка смотрела на него с ужасом. Даже глаза начали приобретать осмысленный вид. Сандор не осознавал, что он почти орет.

— Или ты выпьешь этот треклятый графин с водой и прочистишь свой дурацкий желудок — от блевни еще никто не умирал — по крайней мере, от блевни в вертикальном положении — или вперед — в райские кущи — вот тебе оружие. Но уже без дураков. Тебе надо сделать выбор — дальше играть в прятки со смертью я тебе не позволю…

Пташка еще раз посмотрела на него — виноватым, несчастным взглядом — и мокрой рукой коснулась кувшина.

— Очень хорошо. Вылезай оттуда. Вот тебе полотенце.

Сандор положил пистолет на подзеркальник, закутал дрожащую девочку в полотенце — вода лила с нее ручьями. Помог ей кое-как вытереться, но мокрую ночную рубашку снять не позволил.

— Тебе в ней гадко — вот и прекрасно. Не даст спать. А теперь приступим в следующей фазе…

Налил полный кувшин воды — на вскидку нем было около галлона. Дал ей стакан.

— Начинай. Надо выпить все…

Пташка бросила на кувшин тоскливый взгляд:

— Но это же дико много.

— Нет, это просто вода. А «дико много» — это твоих гребаных таблеток. Ты спорить еще будешь?

— Нет, не буду. Прости.

Она выпила залпом два стакана. Потом третий — уже с трудом. На четвертом ее начало выворачивать. Сандор помог ей кое-как устроиться перед сортиром, убрав от лица мешающие волосы. Держал за плечи. Вытирал полотенцем бегущие слезы. И не забывал бдительно впаривать ей между приступами тошноты очередной стакан воды — пока большая часть еще не успевших раствориться полностью таблеток не оказалась снаружи. В какой-то момент Сандор обернулся, почувствовав на себе чужой взгляд — и обнаружил стоящую в комнате Бриенну. Отлично. На спектакль — и зрители. Бриенна, похоже, тут же просекла, что тут происходит — и беззвучно прошептав: «Пойду сварю кофе» — вышла.

Наконец вода в кувшине закончилась — а у Пташки стал вид совершенно мокрого, измученного цыпленка. Тогда он оставил ее в покое, опять запихал в душ — на этот раз теплый — помог снять мокрую ночнушку. Пока она отмокала под душем, пошел поискать ей какую-нибудь сухую одежду.

В комнату вернулась Бриенна с двумя чашками кофе.

— Одну — вам. Другую — ей, когда вылезет из душа…

— Спасибо. Вот ее тряпки. Не могли бы вы…

— Конечно. Вы кофе пейте, а о ней я теперь позабочусь. Мне тоже приходилось это проделывать уже. Вы отлично справились…

— Отлично бы я справился, если бы этого не допустил…

— Она еще молода. Такие моменты бывают у каждого. У нее не самый лучший период в жизни. Если бы не вы, подозреваю, он был бы еще хуже… Так что винить себя вообще не за что. Это, конечно, тяжело — но после такой встряски она, скорее всего, больше этого не повторит. Достаточно почувствовать дыхание смерти на щеках, чтобы испугаться. Будем надеяться, она испугалась…

— Да уж. А где Джейме?

— Дрыхнет на диване…

Оба в унисон улыбнулись. И даже призрак Роберта не помешал!

— Мне надо перекурить, я что-то зарываюсь. Оденьте, пожалуйста, эту горе-самоубийцу, а то еще простынет. Я скоро вернусь…

Он вышел за дверь, спустился по лестнице. Прошел в полутьме мимо спящего Джейме (у подножья дивана возились две маленькие мышки), распахнул дверь в снегопад.

Мокрые хлопья смешивались с дождем — похоже, начало теплеть. Сандор закурил и только теперь заметил, что руки у него дрожат, словно с перепоя. Треклятая девчонка! Надо увозить ее отсюда, пока еще что-нибудь не учудила…

Он вышел на поляну, погулял туда-сюда по следам Джейме. Снег залеплял лицо и тут же таял, стекая холодными ручейками за шиворот. Сандор был даже этому рад. И ему хорошая промывка не помешала бы. По крайней мере, промывка мозгов. Подмокшая сигарета потухла, и он, стряхнув воду с лица, закурил следующую. Это было еще не все. Предстала еще третья фаза — приятный разговор… Очередная ночная, выносящая мозг беседа. Может, вывести ее сюда и говорить здесь? По крайней мере, точно не заснет… А он сможет курить… Да хрен с ними, с сигаретами — у нее же мокрая голова. Нет, нельзя. Придется идти внутрь.