Это было у моря
Шрифт:
— Ничего она не сможет рассказать. Она от меня кружку прячет Венделлову — думает, я сорвусь. Вот про это ей скажи. Мать у нее спилась — местная шлюха была. Вот она и задумала всех спасать от алкоголизма — и меня тоже.
Санса задумалась. А правда, сколько он уже в завязке?
— Как давно ты не пьешь?
— С сегодняшним будет тысяча пятьсот шестьдесят четыре дня.
— Боги, ты что, отмечаешь каждый день?
— В каком-то смысле. Алкашом никогда не перестаешь быть, Пташка. Просто это надо держать в памяти. Всегда. Каждый день — в плюс. И каждый день может стать последним: сорвешься — и
Санса опустила голову. Она никогда не понимала всей серьезности этой его борьбы. Просто воспринимала это как должное. А меж тем ничего он никому не должен. Это была его личная битва, если он кому-то обязан своими победами — то только себе.
— Ну что ты скисла? Тут нечего разводить тоску. Это просто данность. Пойдем-ка на берег, а?
— Я хотела сказать тебе спасибо.
— За что это?
— За твою отвагу — в этой войне.
— Я делал это не для тебя, — резковато сказал Сандор и отвернулся. Санса поняла, что эта ее реплика на каком-то уровне его задела, что она была сугубо эгоцентричной, и что зря она это сказала. Нет, не зря.
— Я знаю, что не для меня. Но это не мешает мне быть благодарной.
— Хорошо сказано, девочка. Ты и вправду повзрослела.
— Ты мне так и не ответил на вопрос.
— На какой именно?
— Зачем ты сюда пришел?
— Чтобы вытащить тебя из воды, полагаю. Я беспокоился. В чем-то, можно сказать — боялся.
— Почему? Ты мне не доверяешь?
— Ну, не то чтобы не доверяю… — он посмотрел на нее и опять отвел взгляд, глядя в сторону поднимающегося все выше солнца. — Просто ты иногда действуешь не от мозгов, а когда ты так действуешь — анализировать тебя логически невозможно. Я всегда прокалываюсь. Поэтому я решил, что с тобой я буду Псом.
— Чего? — Санса с недоумением воззрилась на Сандора.
— С тобой я буду слушать только инстинкт — он редко меня подводит. Моя не очень хорошо соображающая голова, видимо, просто отключается, если это касается Пташки и ее дел.
— Понятно. Что ж, похоже, это обоюдно.
— Ага. Ты тоже промахиваешься. Это как с твоими шутками. Едко, но мимо цели. Ну не всегда, но все-таки.
— Приятно слышать. И все же?
— Что?
— Зачем?
— Затем. Если я тебе нужен — я твой. Это я хотел тебе сказать. А там — со всеми вытекающими.
Санса поняла, что большего от него не добьется — но и этого было достаточно. Более чем.
— Тогда пойдем. Я все поняла. Я… я подумаю и скажу тебе — потом. Позже.
— Может, тебя отнести? А тот тут камни — которые тебя, похоже, атакуют…
— Что, прикрыться мной хочешь? От нескромных взглядов соседей? — хихикнула Санса.
— Ага. Нет, подумал, судя по твоей тенденции падать — может, у тебя хвост отрос вместо ног? Плаваешь ты круто — а вот идешь как-то не очень…
— Хвост? — Санса глянула вниз, где, теоретически, должны были находиться ее ноги. Одна из ступней здорово саднила — глупый камень! — Не знаю. Разве что птичий. Я же не рыбка, а Пташка, согласно твоим утверждениям.
— Вот уже ни в чем не уверен. Морская Пташка? — Сандор глянул на небо, по которому как раз проносилась зловредного вида чайка.
— Нет-нет, только не чайка, — испугалась Санса — Терпеть их не могу. Они такие
мерзкие…— Ну, хорошо. Кто ж ты тогда? Казарка? Утка — нет, на утку ты совсем не похожа. Ммм… Лебедь?
— Ну, еще не хватало — засмеялась Санса. Тогда уж лучше чайка… — Ааа, вот я хотела спросить…
— Так спроси.
— Помнишь, то кольцо… Ну, что ты мне подарил?
— Я выбросил их. Оба. Извини.
Санса так и думала, но была какая-то надежда — в глубине души мы все верим в чудо и в обратимость времени.
— Ясно. Ну, ничего. Сама виновата. Пойдем?
— Пойдем, — согласился Сандор. — Так нести или нет?
— Не надо. Сама дойду — хвост у меня вполне себе двигающийся. Так что побереги силы, воин!
Сандор глянул на нее искоса и неожиданно тяжело вздохнул.
— Вот что, Пташка… Про силы… м-мм… я израсходовал весь запас загребучих резинок, извини. Маленько не рассчитал. Недооценил.
— Недооценил что?
— Ну — жажду, скажем так.
Санса улыбнулась и прошла вперед. Потом оглянулась.
— Это ничего. На самом деле, это уже не имеет значения.
— Что ты имеешь в виду?
— Дома скажу. Потом. Пойдем, я начинаю замерзать. Ветер поднялся, видишь?
— Да, — Сандор отпустил ее пальцы и оглянулся. Санса тоже посмотрела на восток. Тучки-полоски исчезли, а солнце все лезло упорно вверх, теряя значительность и размер, но разгораясь все ярче, раскаляясь добела. Оно словно таяло — пылало и таяло, как круглая свеча, плавающая по поверхности прозрачно-синей воды. Было красиво и чуточку грустно…
— Чем ярче, тем меньше…
— Что? Я думала о том же самом. Ты идешь?
— Ага, — Он повернулся и побрел к берегу, опять нащупав Сансины пальцы, лениво отодвигающие пригнанных поднявшимися волнами к берегу медуз. — А что ты там хотела мне сказать, а, Пташка?
— Я же сказала — дома.
— Тогда пойдем быстрее. Интересно же.
Они вышли на берег — она первая, Сандор за ней. Санса чувствовала на себе его взгляд — и ей было приятно и чуточку неловко. Она наклонилась, чтобы поднять брошенную на песке майку, уже подмоченную разыгравшимся прибоем.
— Вот-вот, надень ее. Пташка — что у тебя на спине?
— А?
— Рисунок? Я не могу разобрать. Там какая-то запутанная фигня.
— Ты имеешь в виду татуировку? Это мой собственный сюжет.
— Да уж вижу. Колибри я разглядел — единственно что. И еще какие-то ветки.
— Ага. А себя там не разглядел, что ли?
— Где?
— Ветки образуют силуэт гончего пса — а колибри в середине.
— То есть я клетка, получается? А ты внутри? Ну, спасибо. Вообще — ну какая гончая? Всегда считал себя более чем беспородным — и гордился этим.
— А дичь ты все же загнал, дружок. Качественно. Так что не знаю — мне нравится так.
— Хорошо. Главное — чтобы тебе нравилось. Тем более, уверен, что это не нравилось Уилласу, а?
— Я сделала это после того, как с ним рассталась, — спокойно заметила Санса, напяливая на себя майку. Та тут же промокла. — Очень хороши твои джинсы. Я сейчас тебя щелкну на телефон, потом загоню в компьютер и разошлю всем твоим пассиям по мейлу. С надписью: «Угадайте, что он забыл надеть?» Лицо могу не снимать — от пояса и ниже…