Это лишь игра
Шрифт:
– Опиум для народа, – хмыкнув, говорю тихо, затем, чтобы ее не расстраивать, громче добавляю: – Ладно, обещаю, что я лично игнорить англичанку не буду. Но за других не ручаюсь.
– Спасибо, Герман, – улыбается она. – А другие, глядя на тебя, тоже успокоятся.
– Как знать, – пожимаю плечами, – в последнее время мои акции сильно подсели.
– Из-за меня? Из-за того, что ты со мной… общаешься?
Это действительно так. Кроме Михайловской ко мне больше никто не вяжется. А раньше мессенджер лопался, да и в реале постоянно наши меня дергали.
– Тебя это удручает? – не отстает Лена, глядя на меня озабоченно, так что не могу
– Вообще плевать. А, может, даже рад.
***
Физкультуру у нас теперь ведет Тамара Андреевна, наши зовут ее бабулей. Уроки она строит исключительно по программе и терзает всех, девчонок в том числе. Только Третьякову не трогает. Я раньше не обращал внимание, а тут подумалось: она ведь и правда никогда на физкультуру не ходит. Почему? Спросил потом, но Лена отмахнулась.
Сегодня «бабуля» не стала гонять девчонок по случаю завтрашнего восьмого марта, отпустила их и сама ушла, предоставив нам свободу и пустой спортзал. Мы, как в старые добрые, почти до звонка играли в баскетбол. Я тоже решил размяться.
Потом пошел в душ. Выхожу – наши вовсю в раздевалке обсуждают, как и кого будут сегодня поздравлять.
– Давайте с кем-нибудь поменяемся девками, а? – ноет Ямпольский. – Блин, кто угодно, только не Шумилова. Она и так меня достала. Еле успокоилась. Щас опять начнет… Ромыч, отдай мне Михайловскую? А я тебе за это хороший подгон сделаю. Гляди, что у меня есть…
Я даже не смотрю, что он там демонстрирует. Молча вытираюсь, одеваюсь.
– Неее, – отказывается от подгона и от Шумиловой Сенкевич. – Не хочу. Ты к Жучке подойди. Ему Ларина досталась. С ним поменяйся.
– Точно! – вдохновляется Ямпольский. – Слушайте, у меня идея. Мамка вчера мне говорит, типа, а своей классухе вы что подарите. Ну я ей сказал, что родительский комитет что-то там сам готовит. А щас думаю: точно, как же мы ее-то, родимую, вниманием обошли.
– И что ей подарим? Г**но в коробочке? – хохочет Гаврилов.
И сразу шквал гениальных идей:
– Мышь… дохлую.
– Резиновое г**но, кстати, можно в приколах купить.
– Камасутру!
– Или резинки.
– Ага, поюзанные…
– Прикиньте, она такая в классе: ой спасибо! Открывает коробочку, а там…
– Вам сколько лет? – не выдерживаю я. – Ну, что за дичь? Вы чего как тупые малолетки?
– А че такого? – обиженно хлопает глазами Ямпольский. Оборачивается к нашим: – Мужики, ну скажите?
– Мужики, – хмыкаю я. – Мужики женщинам резиновое г**но не дарят. И вообще, оставьте уже в покое англичанку.
Наши молчат. Я выхожу из раздевалки и, едва закрыв дверь, слышу возмущения Ямпольского:
– Не, ну нормально так? Не охренел ли он в конец?
Не знаю, кто ему и что ответил, я уже потом ушел, но в итоге никаких «сюрпризов» англичанке, слава богу, наши не преподносят.
После уроков мать Агеевой – она из родительского комитета – вручает нам пакетики с подарками для девочек. Для всех одинаковый набор: блокнот, ручка, шоколад. Только для классной цветы и какая-то увесистая коробка. Лена, кстати, тоже поздравляет англичанку, одна из всего класса. Всего лишь открыткой, но наши тут же шипят: подлизала… выслужилась…
Но потом уже мы начинаем поздравлять каждый свою девочку, и все переключаются. Хихикают, шутят, благодарят. Пожалуй, только Михайловская, получив свой пакет от Сенкевича, кривится:
– Что опять за дешман? Столько бабла собирают, и хоть бы раз что-то стоящее подарили…
Третьякова ее слышит,
хмурится на миг, а затем словно наперекор бурно радуется этому несчастному блокноту. А уж когда я ей уже от себя дарю книгу, на которую она накануне так вожделенно смотрела, Лена просто столбенеет. Потом выдыхает и смотрит на меня так, будто я только что явил ей чудо:– Боже… Герман… откуда ты…? Я так ее хотела… Боже… спасибо! Спасибо громадное!
Она в смущении закусывает нижнюю губу, ликуя и радуясь, как ребенок. Мне тоже приятно.
После школы я ее все-таки затягиваю в кафе. Она даже соглашается на молочный коктейль и чизкейк.
– Ну все-таки скажи, откуда ты узнал, что я очень хотела эту книгу? – допытывается Лена.
– Да сложно было не заметить, ты так на нее смотрела.
– Да? Ах да, там на витрине в книжном… Но она так дорого стоит! Мне очень неудобно… Но я страшно рада. Я прямо подсела на эту серию. Там столько приключений! И магия есть, и любовь между рабыней Лайей и наследником очень богатого и именитого клана Элиасом… Первый том я раз пять уже перечитала.
Мне, конечно, трудно понять, как можно такое по собственной воле читать и тем более перечитывать, но видеть ее светящееся лицо – просто чистый кайф.
– Давай завтра погуляем, – предлагаю ей. – Сходим куда-нибудь?
Очень хочу, чтобы она согласилась. К тому же завтра праздник, в школе не увидимся…
– Давай, – рдеет Лена.
***
Домой возвращаюсь в небывалом воодушевлении. Даже с Василием по дороге о чем-то беспечно болтаю, хотя обычно мы или молчим, или по необходимости обмениваемся парой фраз – за все два года, что он меня возит, едва ли три десятка наберется.
Захожу в дом, раздеваюсь, но, не доходя до лестницы, слышу суровый голос:
– Герман, зайди.
Дверь в отцовский кабинет распахнута. Отец сидит за столом, и я с порога чувствую, что ничего хорошего он мне сейчас не скажет.
– Прикрой дверь, садись, – указывает он в кресло напротив.
С минуту отец, прищурившись, молча сверлит меня взглядом. Выдерживает паузу.
– Говоришь, твоя мать больна? Лечиться ей не на что? – едко хмыкнув, произносит наконец. – Ну так я тебе сейчас расскажу, чем она… больна и на что ушли мои деньги.
38. Герман
Герман
Я слушаю его напряженно, настолько, что каменею. Только сердце бухает в груди как молот.
Отец смотрит на меня, щурясь, и раз за разом нервно щелкает паркером – верный признак того, что он крайне раздражен и недоволен. Или как он сам сказал – глубоко разочарован. Оно, разочарование, и в голосе его отчетливо звучит.
– После того, как я отправил твою мать туда, откуда приехала, она какое-то время жила в Бирюсинске. Вела там распутный образ жизни. Ни дня не работала. Пила, меняла сожителей. Постепенно пристрастилась к веществам посерьезнее. В конце концов влезла в долги и сбежала. Сюда. Это всё со слов местной полиции. Здесь устроилась в онкоцентр полы мыть. Сошлась с каким-то санитаром. Живет у него и на пару с ним употребляет. И естественно, у них полно долгов. Не знаю уж, кому из них пришло в голову украсть препараты из этой клиники, но они попались. Обоих вышвырнули. Как еще в полицию не стали заявлять, но, видать, сами не захотели выносить сор из избы. Так что твоя мать со своим сожителем ещё легко отделалась, но долги выплачивать нужно. Вот она и вспомнила, что у нее, оказывается, тут сын есть. Доверчивый, сентиментальный идиот!