Это любовь

Человек способен привыкнуть ко всему. К боли. К предательству. К жизни, которую он никогда не хотел.

Но это ли нормальность? Или просто защита, которую мозг выстраивает, чтобы не сойти с ума?

Где граница между тем, что действительно является твоим выбором, и тем, что навязано страхом, обстоятельствами, чужой волей? Особенно последним… Савва не знал ответа.

Он смотрел на себя в отражении затемненного окна и пытался понять: та реальность, в которой он живет – это его осознанный путь, или его просто убедили, что иного и быть не может?

– Знаешь что? Да пошли вы… Оба.

Савва развернулся на пятках и выскочил прочь. Несмотря на переезд для отвода глаз, в его комнате в доме Абрамовых было полно барахла. Он вытащил из шкафа первые попавшиеся джинсы и худи, сунул ноги в кроссы и рванул прочь. Охрана пыталась его остановить, но он так рявкнул, что на этой попытке все и закончилось.

Газ в пол.

Ощущение, будто рвет изнутри. От боли. Горя… И злости. На судьбу, покойную мать, на Мудрого, который всегда выходил сухим из воды. На Альбину, которая вела себя так, что он какого-то хера поверил, что стал для нее особенным. Или для них? Тут не стоило забывать, что она говорила ему о муже.

Савва сжал зубы, заставляя себя не думать, вглядываясь в чертову ночь, в которой не было ни света, ни спасения.

На спидометре было за сотню. Проносящаяся мимо картинка расплывалась перед глазами, тонула в алом тумане, заволакивающем глаза. Савва гнал по пустому шоссе, смутно осознавая, что не особо следит за дорогой. И дорога сама куда-то его вела.

В городе сбавил скорость, чтобы не загребли менты.

Кто-то из ребят в офисе упоминал об открытии нового клуба. Туда Савва и направился. Каким-то чудом прошел фейсконтроль. Заглянул внутрь. Красный туман в голове, красный неон подсветки… Саундтреком к ночи – гул басов, женский смех, алкогольный чад на забористой подложке дорогого парфюма. Савва нырнул в эту атмосферу, позволяя ей поглотить себя. Направился к бару, выхватывая взглядом незнакомые лица, не задерживаясь ни на одном. Все эти люди были здесь ради удовольствия. У него же была совершенно другая цель.

– Виски, двойной, – бросил бармену, не удосужившись ему улыбнуться. Пьянеть он не собирался. Просто сбить пульс, заставляя сердце стучать ровнее.

– Выглядишь так, будто тебе нужно сразу бутылку, – пошутил парень за стойкой. Савва хмыкнул, поудобнее устраиваясь на высоком табурете.

– Савва?

Голос показался Савве смутно знакомым. Он обернулся. И увидел среди девушек, сидящих за VIP-столиком, Нику. Только начавшее отступать напряжение скрутило молодого Гроса по рукам и ногам. На фоне усилившейся паранойи было почти невозможно представить, что эта встреча случайна. Потому как все, что ему казалось случайностью до этого, таковой не являлось.

– Ты-то что тут делаешь? – пробормотал он, пригубляя виски.

– Да вот, подружки вытащили, – беззаботно пожала плечами девушка, указывая на стайку девиц в стороне. – А ты?

– Глушу реальность.

Глаза Ники округлились:

– О… Значит, ты пришел по адресу.

Савва не ответил. Просто опустил взгляд, чтобы она не заметила мелькнувшую в его глазах ненависть. Перед ним сидела дочь человека, который был виновен в гибели его матери. Спустя пару недель после той встречи Аркаша будто невзначай упомянул об этом совпадении. И хоть умом он понимал, что дети не в ответе за грехи своих родителей, не ненавидеть Нику было практически невозможно.

– Как видишь. А тебя отпустил папа?

– А?

– В прошлый раз ты спешила домой, сославшись на строго папу.

– Удивительно…

– Что именно?

– То, что ты помнишь такие подробности. Я была уверена, что ты обо мне забыл и думать.

– Почему?

– Наверное, потому что ты так и не позвонил, – усмехнулась Ника. Взгляд Саввы залип на ее губах. Мозг кипел, просчитывая варианты того, как интерес девчонки можно использовать в своих целях. Подобраться через нее к Зарубину и придумать, как того уничтожить. А еще забыться. Хотя бы на эту ночь.

– То есть ты ждала моего звонка?

Будто смутившись, Ника повела плечиком.

– Знаешь, я не привыкла навязываться мужчинам.

– А я не привык отвлекаться на личное, когда затык на работе.

– О… – в который раз за вечер протянула Ника. И в ее глазах мелькнула такая радость, что у Саввы не возникло ни единого сомнения в том, что это будет очень и очень легкая победа. Цинично? Да. Но он больше не видел в ней просто хорошую добрую девочку. Он рассматривал ее как инструмент. И эта мысль будоражила его больше, чем должна была.

– Хочешь, потанцуем? – сощурился.

– Давай. Я только подружкам скажу.

Ника взмахнула рукой в сторону столика, за которым, то и дело на них косясь, шушукались расфуфыренные в пух и прах девицы.

Танцевала Ника легко и пластично, словно это не требовало от нее ни малейшего усилия. Время от времени она неловко касалась его плеча вибрирующими в ритме басов пальцами. Савва позволял.

Потому что неприкрытый восторг в ее глазах лил обезболивающее ему на раны.

Потому что это было даже приятно. И помогало забыться…

Потому что часть его – самая темная и злорадная – шептала: «Трахни ее. Используй. Как использовали тебя». Нет, ну разве не удивительно, что благодаря этой девочке он мог отыграться сразу на двух своих самых главных обидчиках? На Зарубине. И гребаной Альбине Ринатовне.

Савва хотел сатисфакции. Ника была наилучшим для того вариантом.

– Ты такой напряженный, – пробормотала она, задевая губами мочку на его ухе, для чего бедняжке пришлось встать на цыпочки.

Савва не ответил. Просто притянул ее ближе и поцеловал. Грубо. Жестко. Так, как целуют, когда не ищут романтики, а тупо глушат боль. Или рассчитывают забыться. Но хорошей девочке Нике этого неоткуда было знать. Она вздрогнула, но не отстранилась. Наоборот. Сильнее сжала его затылок, будто боясь, что он передумает. У Саввы же и в мыслях такого не было. Пожалуй, этой ночью его было не остановить.

Они вывалились из клуба в темноту, пропитанную запахами бензина, приближающейся осени и ночного города. Савва почти не помнил, как они выбрались из толпы, как пробрались через коридоры, освещенные тусклым светом. Знал только одно – он не передумает.

– Ты на машине? – спросила Ника, ловко цепляясь за его руку, будто боясь, что он растворится в ночи.

– Ага. Что не так?

– Ты же пил? – свела брови домиком.

– Один виски? Не смеши. Запрыгивай.

Было видно, что девочка колебалась, но страх его потерять был сильнее страха смерти. Это тоже льстило, одновременно с тем будя в нем что-то совсем уж темное.

Савва открыл дверь. Ника нырнула на пассажирское сиденье.

– А куда мы едем?

Савва завел двигатель, выруливая на пустую дорогу:

– Туда, где нам никто не помешает.

Машина мчалась вперед, а Савва чувствовал, как в груди закипает злость. И боль, которую он собирался заткнуть самым примитивным способом. В дороге разговор не клеился. Савва сделал музыку громче и притопил, опустив руку девочке на коленку. Та трогательно задрожала.

– Я так обычно не делаю, – кусая губы, заметила Ника, когда они уже подъезжали к дому.