Это моя жизнь

немногими ещё сохранившимися деревнями.

– Газ к нам, я думаю, не проведут уже, а уголь и мазут, на чём

работают наши котельные, тоже дорого нам обходятся. Всё это ещё

довезти надо сюда, ведь не зря говорят, что за морем телушка –

полушка, да рубль – перевоз.

– Да ведь воруют же! – почти в один голос отвечали соседки.

– Наверное, - развела руками Лида, - кто докажет? Я, вон, квартиру

хотела сдать внаём, уже договор составила, а когда квартирантка

узнала, сколько мне приходится платить ЖКХ, сразу отказалась.

– А сколько ты платишь сейчас?

– Около пяти тысяч.

– А пенсия?

– Пенсия – шесть с половиной.

9

– У меня почти то же самое, - отвечала соседка.

– Да и у меня, - подтвердила Тося.

– У вас пенсия всё же побольше.

– А почему так?

– Просто у меня стаж меньше. Я ж по уходу за матерью ушла.

– А зачем ты квартиру-то хотела сдавать? Ты – что? – уезжать куда

собираешься?

– Да собиралась, вот, - уклончиво отвечала Лида. – Пока не знаю. Там

видно будет.

Удивлённые подруги не отступали от неё, спрашивая, не в деревню

ли она хочет поехать, чтоб жить там, но Лида решительно прервала

их.

– Потом, потом! – ответила она.

Было уже поздно, когда гостьи ушли. Именинница разобрала

постель и легла спать, раздевшись под одеялом. Спала она хорошо,

на удивление, а проснулась бодрой, без гнетущего чувства ненужности

и одиночества. Подойдя к окну, раздвинула занавески. Остатки синего

сумрака рассвета были почти вытеснены ярким белым светом

свежевыпавшего снега, тонким слоем покрывавшим ещё вчера мокрую

и чёрную землю двора. «Ну, вот и подружка пришла», - подумала

было, но тут же спохватилась, не совсем понимая, почему ей пришла

в голову эта мысль, так как всегда любила позднюю весну и лето, а

меньше всего зиму, холодную, долгую и скучную, однообразную в

своём снежном обличии.

Торопясь, позавтракала, как обычно, оделась теплее и отправилась

на автостанцию, намереваясь съездить в деревню, в свой дом,

построенный ею взамен старого, отцовского. Впрочем, она построила

только избу, купленную в соседней опустевшей деревне, все жители

которой переехали кто куда: некоторые в город, некоторые на

центральную усадьбу колхоза, несмотря ни на что ещё продолжавшего

своё существование благодаря скотооткормочной специализации да

близости к районному городу. Новая изба удачно поместилась на

место старой, и почти ничего не пришлось переделывать ни в

10

примыкавшей к ней дворовой пристройке со старым «хлевом» для

коровы, свиньи и овец, которых когда-то держала мать, ни в старой

клети, собранной из половинок брёвен, распиленных пополам, о

возрасте коих можно было лишь догадываться. Большую помощь в

этом строительстве ей оказал зять, муж старшей сестры, с которыми у

неё были отличные отношения до того случая, когда они поссорились

из-за собак, живших с ней деревне летом.

Собака у неё тогда была одна, жила она с Лидой уже не первый год и

в городе, и в деревне, куда она забирала на лето всех своих кошек и

собаку, не приносивших ей большого беспокойства ни там, ни там.

Однако через некоторое время около её дома появилась ещё одна

животина, как оказалось позднее сука, с ней-то и подружился её

кобель – дворняжка. Пришлая была бездомной, и никто не знал,

откуда она взялась, хотя высказывались догадки, что кто-то привёз её

на машине из города и по дороге выбросил в их деревне. Сука

прижилась в её доме, и Лида кормила питомцев, чем могла, в

основном блинами да супом и костями, что покупала специально для

них в городе, куда ездила еженедельно, добираясь то на колхозном

автобусе, что ходил туда почти ежедневно, то на рейсовом, ходившем

из города в их сторону в понедельник и субботу утром и вечером. И

всё было бы в порядке, если бы приблудная не оказалась беременной

и не ощенилась к концу лета. Она заняла конуру, принадлежавшую

бывшему хозяину – Шарику, и разместила там своё потомство,

состоявшее из пяти щенков, не подпуская и близко к ним прежнего

обитателя до тех пор, пока щенята не стали гулять по двору и

выходить на улицу.

Вот с этого момента и кончилась спокойная жизнь Лиды.

Подрастающее собачье потомство требовало всё больше и больше

еды, а исхудавшая мать, не довольствуясь тем, что предлагала ей

хозяйка, вынуждена была искать дополнительное пропитание. По

деревне поползли слухи о пропадающих курицах и цыплятах, а из

соседней деревни пришла хорошая знакомая Лиды, ранее

поддерживавшая с ней приятельские отношения, с претензией, что её

Шарик вместе с приёмной сукой собрали стаю собак и напали на её

овец, основательно покусав некоторых. Скандал разгорелся

нешуточный, соседи требовали избавиться от собак, причём особенно

недовольна была Татьяна, старшая сестра, у которой также погибли

три курицы.

11

Лиде ничего не оставалось, как позвать колхозного ветеринара с

просьбой усыпить её собак. Тот не заставил себя долго упрашивать и

сделал уколы сначала взрослым собакам (их пришлось держать

Лиде), а затем и щенкам. И даже сейчас, когда вспоминала их,

лежащих на голой земле двора, у неё перехватывало дыхание, тогда,

выйдя через "задник», - дополнительную дверь со двора – в огород,

она упала на траву, не в силах сдержать рыданий.

Позднее, сложив неподвижные, бездыханные тела собак в стальное

корыто, в котором волоком развозила навоз по огороду для удобрения