Это моя жизнь

ней появится ещё одна, такая родная, как сорок лет назад; но ничто не

появилось и не могло появиться, а кому они принадлежали тогда, уже

пятнадцать лет не оставлял их ни на снегу, ни на пыльной дороге.

Молодая тогда ещё берёза, на бересте которой они нацарапали свои

имена и дату встречи, постарела и располнела, буквы потрескались и

расползлись во все стороны, но были ещё вполне узнаваемы.

Подступили слёзы, о существовании их она уже забыла, но, на

удивление себе, сейчас была им рада.

Первая встреча случилась на районной партийной конференции, где

впервые присутствовала Лида, а позднее, когда она была членом

райкома, они встречались гораздо чаще. Всегда сторонившаяся

мужчин, добивавшихся интимной близости с ней, тем более, если они

были женаты, молодая учительница неожиданно для себя без памяти

влюбилась в молодого второго секретаря райкома партии, у которого

уже была дочь, ходившая в школу. Их чувство было взаимным, а связь

продолжалась почти год, пока слухи о ней не дошли до членов

райкома. Не дожидаясь официального разбирательства его дела,

Лида уволилась с работы, благо учебный год уже закончился, и уехала

к себе на родину, в соседний район. Больше они уже не встречались, а

она так и не вышла замуж.

Издалека донёсся гудок тепловоза, затем он повторился ещё ближе,

а потом совсем близко застучали колёса проходящего поезда.

Женщина отстранилась от берёзы, прижавшись к которой стояла,

попыталась очистить куртку от следов бересты, словно меловыми

22

пятнами прилипших к ней, но, так и не доведя дело до конца,

направилась вглубь рощи, в сторону прошедшего поезда.

Лесная просека с железной дорогой посередине ослепляла своей

белизной в лучах солнца, появившегося из-за кромки уходящих

фронтом тёмно-серых туч. Она была бы, наверное, ещё более

слепящей, если бы тёмные стены леса по сторонам частично не

поглощали солнечный свет. Чёрные рельсы уже почти высохли от

остатков растаявшего на них снега и поблёскивали сталью верхней,

накатанной своей стороной.

Лида не спеша шла вдоль дороги в сторону от города и думала о

том, как за неделю до отъезда налила в ведро воды и утопила в нём

по очереди обеих своих кошек, а потом пошла в обувной магазин и

попросила пустую коробку из-под обуви, чтоб уложить туда мёртвых

кошек и закопать на пустыре. Дня через два после этого по дороге

домой, на тротуаре, ей встретился белый полудикий котёнок,

дрожащий и голодный; сердце снова сжалось, и она, кое-как поймав

его, принесла к себе на квартиру, где обогрела и накормила. На кухне

в полу, под столом, был лаз для кошек, куда, временами, они могли

уходить в «подпол» по своим нуждам. Перед тем лаз был закрыт и

котёнок некоторое время прятался за газовой плитой, пока хозяйка не

открыла лаз, где он исчезал при её появлении. Дня через три

приёмыш всё же осторожно начал появляться в её присутствии. Перед

отъездом Лида попросила соседку присмотреть за ним некоторое

время и дала немного денег на его пропитание. Подумалось: «Как он

там без меня?» - а в это время за спиной снова раздался гудок

тепловоза, и задрожали рельсы. Она сошла на обочину одноколейки,

оглянулась: поезд приближался. Когда до него было уже совсем

близко, Лида шагнула в колею и легла шеей на рельс, подтянув к

животу ноги. Следом сорвался гудок поезда. Всё ощутимее дрожали

рельсы, всё надрывнее, всё истошнее, уже в панике захлёбывался

гудок. Лида глянула на белое, уходящее вдаль, полотно дороги и

закрыла глаза.

23

24