Это не любовь

– А ты ему как отказала? Грубо?

– Ну нет. Просто написала, что дела возникли.

– Так напиши, что с делами разобралась. Если он не передумал, можно и поужинать.

– Алён, уже десять вечера, одиннадцатый час. Какой ужин?

– Ужин ведь это только предлог. Поесть он и один прекрасно мог. Он позвал тебя, чтобы увидеться и пообщаться. Так?

– Ну, так-то так, да только мне неудобно. Обычно он всегда мне первый писал, а я отвечала.

– Неудобно? У вас же с ним было всё!

– Но я всё равно не могу так. Он же преподаватель. Не поверишь, я его даже наедине на «вы» называю.

– Забавно. Хотя это же Александр Дмитриевич. Я не могу представить, чтобы его – и на «ты». Хотя я и остальное тоже не могу представить. Что, так плохо тебе?

Юлька кивнула.

– Тогда звони ему, не мучайся.

– Не могу я! Вот если бы он сам позвонил, тогда – да, я бы позвала его.

– А ты его набери и сразу сбрось, как будто случайно получилось. Он тебе перезвонит и – карты в руки.

– А если скажет, что передумал? Я же умру тогда!

– Не скажет. Он так на тебя сегодня смотрел! Прямо как зачарованный.

– Правда?

– Честное слово!

– Ладно, тогда сейчас наберу и сразу сброшу, да? Или немножко подождать? Один гудок? Блииин, боюсь!

Юлька нажала вызов и через пару секунд сбросила. Повернулась к Алёне, выдохнула:

– Всё.

Затем напряжённо уставилась на телефон.

– А если он не перезвонит? – спросила, не сводя глаз с потухшего экрана.

Но телефон спустя пару мгновений ожил, завибрировал, демонстрируя на экране цифры заветного номера.

– Он! – Юлька на миг прижала ладонь к губам, потом ответила на вызов, устремившись прочь из зала в поисках места поукромнее.

89

Вернулась Юлька через пару минут с совершенно ошалевшим лицом.

– Он согласился! – произнесла так, будто сама в это не верила. Потом спохватилась: – Как я выгляжу?

– Нормально, – заверила Алёна.

– Ой, да какой там нормально! – Юлька подхватила рюкзачок и устремилась в сторону уборной.

Да уж, действительно, какой тут «нормально» – глаза шальные, волосы взъерошены.

Юлька ополоснула лицо, пригладила волосы, поправила одежду. Постаралась сделать лицо посерьёзнее, но не получалось. Губы сами собой растягивались в счастливой и глупой улыбке.

Когда вернулась к столику, обнаружила Максима. Он в лицах рассказывал, как разбирался с типом, протаранившем машину его матери.

Юлька его слушала и не слышала, беспрестанно косясь то на телефон, то на входные двери. И всё равно, хоть и очень ждала, увидев Анвареса в полумраке зала, непроизвольно вздрогнула.

Он оглядывался по сторонам, пока не наткнулся на неё глазами. Хоть и одет он был не так официально, как в институте – в серых джинсах и чёрном тонком свитере с треугольным вырезом – выглядел ещё более серьёзным и неприступным, чем обычно.

Юлька заробела под его пристальным, немигающим взглядом.

Очевидно, что обстановка не пришлась ему по душе, однако он всё же двинулся к их столику, взирая по сторонам так, словно шёл мимо зловонной кучи.

«Чёртов сноб! – подумала Юлька, пытаясь угомонить сердце, которое, казалось, сейчас выскочит из груди. – Но какой же красивый!».

Когда он подошёл, Юлька встала ему навстречу. Не удержавшись, улыбнулась во весь рот. Анварес тоже – она видела – хотел улыбнуться, но потом скосил глаза в сторону и, увидев Алёну, резко напрягся. Лицо его стало словно высеченным из камня.

Алёна с ним поздоровалась застенчиво, Макс же – по-свойски протянул руку, у них ведь он не преподаёт.

Анварес лишь коротко кивнул в ответ, затем перевёл холодный взгляд на Юльку. Взгляд, в котором явственно читался вопрос: что всё это значит?

Юлька, конечно, струхнула, поэтому быстро выпалила первое, что пришло на ум:

– Я так рада вас видеть, Александр Дмитриевич!

Взяла его за руку и, потянув, усадила рядом с собой. Он, конечно, сел, но всем видом своим показывал, как сильно всё это ему не по нутру.

За столом распоряжался Макс – подозвал официанта, заказал опять пиво, шашлык, лаваш и овощную нарезку. И вообще, он – молодец, вёл себя так, словно не замечал недовольства Анвареса. Тот же сидел как ледяное изваяние.

Юлька отчаянно старалась его расшевелить, о чём-то спрашивала, даже заискивала, но он почти не реагировал. Он злился, молча, но очень сильно. А она искренне не понимала, из-за чего он так сердит, но чувствовала себя виноватой.

Анварес не стал пить пиво, не притронулся и к еде. Алёна тоже сидела, как в рот воды набрала, потому что жутко стеснялась Анвареса.

В конце концов Юльке надоело лебезить перед ним. Вот за что он так на неё злится? Что сейчас-то не так? Позвала – пришёл. Не на аркане ведь тянула. У Макса тоже, видимо, поубавилось энергии и задора.

С явно скучающим видом он ковырял вилкой мясо, бросая на Юльку красноречивые взгляды: «Нафига сюда пришёл этот тип?!».

Потом зазвучала какая-то зажигательная песенка, и он с готовностью отодвинул тарелку и встал из-за стола, громко позвав:

– Ну что, подвигаемся?

Алёна качнула головой. А Юлька пошла. Не то чтобы её тянуло в пляс – просто хотелось хоть на несколько минут отдохнуть от напряжения, которое тучей сгустилось за столом. Анварес, само собой, не шелохнулся.

На танцполе кто только не выплясывал: и их сверстники и сверстницы, и подгулявшие дамы бальзаковского возраста, и мужички «бес в ребро», и тот «чернявый».

Он сразу узрел Юльку и снова стал крутиться рядом, норовя примкнуть ближе и ближе. Юлька, чтобы не выглядеть пугливой овечкой, отходила от него плавно, будто двигаясь в танце, пока не смолкла музыка.

– Ну что, пошли к нашим молчунам, – позвал Максим.

90

Анварес и Алёна действительно так и хранили безмолвие.

Но если Алёна просто молчала, то на Анвареса жутко было смотреть. Губы плотно сжаты так, что скулы заострились. Чёрные брови сведены к переносице. А в глазах полыхала обжигающая ярость.