Это не любовь

Так почему сейчас она почти паниковала?

Лариса старательно пыталась вспомнить все нюансы, которые, возможно, заметила, но значения не придала, и которые отложились где-нибудь на подкорке и сплелись теперь в картину. Точнее, в созвучие тревожных звоночков. Да уж, созвучие… Тут гремел набат, не меньше.

Ей казалось, что если она вычленит эти детали, эти нотки, разберёт всю цепочку, то это как-то поможет. Потому что когда происходит что-то плохое, а ты даже не понимаешь, что и почему, то чувствуешь себя вдвойне беспомощным и вдвойне несчастным. Поэтому обязательно надо было шаг за шагом всё проанализировать.

За восемь часов в пути она ни на минуту не сомкнула глаз. Думала, перебирала в памяти последние месяцы и недели.

Да, такие моменты были... Более того, их оказалось предостаточно. А она была глупа, слепа и доверчива! Всегда, безоговорочно верила ему на слово. Потому что прежде он не лгал. Сам с откровениями не лез, но если спрашивали, мог любую неудобную правду сказать в глаза и ей, и кому угодно.

А она спрашивала, незадолго до отъезда спрашивала, есть ли у него кто-нибудь. Анварес сказал, что ни с кем, кроме неё, у него никаких отношений нет. Она и успокоилась.

Хотя нет, тревога всё равно в ней подзуживала с того самого дня, как он разглядывал фото какой-то своей студентки. Точнее, не какой-то, а вполне определённой – Аксёновой Юлии из двести пятой группы. Лариса потом нашла по журналу посещений страницу, которую так увлечённо рассматривал Анварес.

Эта девица, как он и сказал, действительно балансировала на грани отчисления – Лариса собрала кое-какие сведения, поспрашивала коллег. Так вот – никто о ней и слова хорошего не сказал. Да Анварес и сам таких всегда презирал. Легкомысленных, глупых, да ещё и с гонором на пустом месте. Поэтому Лариса себя и убедила, что не мог он на такую повестись, мол, уж она-то его знает. А получается, что вовсе и не знает.

Да и потом тоже было из-за чего насторожиться. Накануне, перед её отъездом, например, он отказался провести вечер вместе. Без всякой причины, просто не захотел и не затруднился даже придумать повод.

Она тогда обиделась, конечно, но зацикливаться не стала – такое, в общем-то, случалось и раньше, привыкла уже. А ещё не поехал к ней после вечеринки, посвящённой Хэллоуину. Но это тоже в его духе.

Однако сильнее всего цеплял эпизод, когда Анварес провожал её на вокзал. Довёз и до свидания. Она ожидала, что он хотя бы поцелует её. Хотя бы в щёку. А он – Лариса прекрасно это помнила – был вообще как будто мыслями в другом месте, где-то далеко, не с ней.

А вдруг он в тот момент как раз думал об этой девице?

Стало так больно и так противно, что Лариса не выдержала, заплакала. Благо была ночь, соседи по купе спали и не слышали её сдавленные всхлипы.

Утром она отправила ему смску:

«Встретишь?»

«Да», – ответил Анварес коротко.

Лариса гадала, как ей себя с ним вести. Понимала лишь одно – пора уже было прекратить тешить себя иллюзиями и признаться в очевидном: Анварес увлёкся этой девицей, какой бы дикой нелепостью всё это ни казалось.

Впрочем, говорила себе Лариса, насколько она знает Анвареса, на отношения со своей студенткой он ни за что не пошёл бы. Он так носился со своими принципами, так ратовал за «облико морале», что мог лишь издали вздыхать, пока никто не видит, даже если и влюбился.

Да и терять ему было что: карьера, учёная степень, благосклонность руководства, ну и конечно, Сиэтл. Уж Анварес никогда бы не променял такой шанс на… не пойми что. Кто эта Аксёнова? Обычная девица, коих тьма, а эта ещё и проблемная. Может, её вообще уже отчислили? Анечка из деканата говорила, что собираются. Хоть бы!

Так что насчёт отношений Анварес наверняка не соврал, рассудила Лариса. Это вроде и успокаивало, во всяком случае, должно было успокоить, но вот это самое дурное предчувствие всё равно копошилось в груди.

98

К перрону Анварес не явился, ждал возле машины, на привокзальной площади.

Лариса лишь взглянула на него и предчувствие взвыло с удвоенной силой.

Он даже выглядел другим! Как будто за неделю изменился до неузнаваемости. Само выражение лица другое, и взгляд, и вообще… Возникло ощущение, будто это совсем чужой человек. И от этого было больно и нехорошо до тошноты.

– Как поездка? – спросил.

Спросил из вежливости – она это видела. Он не смотрел на неё, не улыбнулся, не поцеловал при встрече. Он просто выполнял обещание. Как унизительно это и как горько! Ларисе хотелось выть, громко, отчаянно, хотелось ударить его, хотелось вообще что-нибудь разбить… машину вот его, например. Или айфон, который лежал на приборной панели.

Впрочем, хвалённая выдержка её не зря хвалённая. Глядя на Ларису, никто не понял бы, никто не догадался бы о том, что у неё в душе. А уж Анварес тем более…

– Да ничего поездка, – ответила она. – Ты был прав. Улан-Удэ – замечательный город, на редкость гостеприимный.

Он лишь кивнул.

– Там, знаешь, был один преподаватель, историк, Борис. И он так за мной ухлёстывал! Аж неловко перед коллегами стало. Прямо чуть ли замуж не звал, такой весь решительный, настойчивый… я уж не знала, как от него отделаться.

Лариса говорила и наблюдала за Анваресом, а он переводил равнодушный взгляд с зеркала заднего вида на дорогу.

– Упрашивал, чтобы я там осталась…

Анварес молчал, даже непонятно – слушал ли её.

Лариса осеклась, осознав вдруг, как жалко она выглядела в этой своей ничтожной попытке вызвать в нём ревность. Неужто ему совсем на неё плевать?

– Саша, – позвала. Он наконец посмотрел на неё.

– А если бы я тебе изменила, ты бы как к этому отнёсся?

– Зачем это тебе? Эти "если бы"… Я не вижу смысла в таких фантазиях и не люблю сослагательные наклонения.

– Но всё же. Это ведь вполне реальная ситуация. И мне интересно знать, как бы ты отреагировал.

Он задумался. Задумался! Одно это перечеркнуло слабую надежду, которую она лелеяла из последних сил. А потом и вовсе высказался:

– Смотря с кем.

– То есть?

– Если бы это был кто-то достойный, кто к тебе относится должным образом, с кем ты могла бы быть счастлива, я бы порадовался за тебя.

– А если бы недостойный? – с усмешкой спросила Лариса, хотя желание выть и крушить достигло критической отметки.

Анварес, не глядя на неё, буднично и невозмутимо ответил: