Это я — Елена: Интервью с самой собой. Стихотворения

Этот обед будет мне стоить безумных поцелуев от Катрин, неловких объятий. И еще раз умоляющее нытье о последнем поцелуе. Рот Катрин напоминал мне огромную темную пещеру. Пустота пугала меня… Впрочем, за всю мою любовную практику я встретила только одного человека, который умел целоваться. (Да и тот был профессиональный сутенер.)

— Я позвоню тебе, когда вернусь.

Я встала и раздвинула белые тяжелые двери большой мастерской. Сашка лежал в конце комнаты, завернутый в какие-то тряпки, и дрых. Рядом с ним таращилось и виновато улыбалось одно из вчерашних созданий. Я бросилась под спасительный душ. Через десять минут я, как всегда, исчезну до ночи.

Я бегу по студиям фотографов и безропотно жду своей очереди в ряду таких же американских девочек — достать работу необходимо. У меня доллар в кармане, а мне нужно ехать еще в пять мест, правда, я научилась очень быстро бегать на своих двоих. Но иногда концы были совсем разные, и часто я опаздывала. Кто-то позвал меня по имени, и я увидела Мелинду, девочку из моего агентства. Мелинда всегда снималась в итальянских фильмах в образе древнеримских рабынь, у нее была большая грудь и узкие бедра, но ее участь как модели была уже предрешена — ее почти не снимали.

— Хай, Мелинда!

— Хай! Ты знаешь, о чем идет здесь речь? Кажется, нужны руки, не понимаю, что я здесь делаю, Элена, покажи свои руки, у тебя потрясающие руки (при этом она протянула мне свою — невыразительную руку с короткими ногтями), не понимаю, Элена, что я вообще делаю в этом бизнесе, сниматься я не умею. Сравни свое портфолио [16] и мое, работы нет, я думаю, что уйду. — При этом она тяжело вздохнула.

— Мелинда, увидимся, мне надо идти, — и я вошла к очередному фотографу.

16

Portfolio — портфель. Здесь: папка с модельными фотографиями, личное досье модели (англ.).

Почти что ко всем фотографам у меня ненависть: почему я должна понравиться этому уроду, почему он должен решать, подхожу я ему или нет, — всю жизнь командовала парадом я. Я никогда не любила фотографироваться, моя философия по этому поводу напоминала философию диких массаев — миф об украденной душе. Я могу кокетничать с кем угодно, но не с фотографами, это для меня низшая раса, я понимала, что эта глупая ослиность ни к чему хорошему не приведет, но изменить я себя не могла. При современной технике фотограф претендует быть художником. Вершина — открытки всемирно известного Дэвида Хамильтона. Я понимаю фотографию и люблю ее, иногда я рассматриваю книги так называемых корифеев — Хэльмута Ньютона и Даяны Арбус. Но когда в галерее Мальборо была выставка Ньютона, то для меня это был провал не Мальборо, а Ньютона. Я не хочу сейчас говорить о концептуальных фотографических выставках в галерее Кастелло, это другой объект. И другой зал.

— Как тебя зовут?

— Елена. А тебя?..

Фотограф смотрит на меня, как на сумасшедшую, наверное, предполагается, что я должна знать его имя.

— Я могу посмотреть твое портфолио?

Я протягиваю.

— Могу я посмотреть твое?

Он изумлен, но все же дает мне свое, при этом плетет что-то о его неполноте, так как какие-то фотографии в другом месте. Те же самые истории плетут и модели — о потерянных в самолетах портфолио. Узнав, что я русская, удивляется еще больше. Не зная, что спросить, задает дурацкий вопрос:

— А у вас здесь есть русская еда?

— Что вы имеете в виду? Икра и водка?

— Разве икра и водка — это русская еда?

Господи, говорю я сама себе, как низко я пала, что вынуждена общаться с подобными субъектами. Он смотрит мои руки:

— У вас красивые руки, но если у вас есть карта, то оставьте.

Я медленно свирепею, бросаю свое «бай» [17] в воздух и выхожу вон. Мелинда выпячивает грудь вперед и проходит к нему в комнату. Больше я о ней не думаю.

17

Вуе (сокр. от good-bye) — пока! (англ., разг.)

В покои раздвинутых ног Заходит уверенный Бог И голая скачет вода И шепчется русское «да» Развратница вроде бы вниз Но то добровольный каприз Не верит что это игра Она полутемный раба И рыба и птица Банкок Норвегии белой улыбка Французское эс-улитка Где вниз виноградная ветка Седые врачи и кокетка И космос пронзает АОХ… Не может здесь быть ошибка В покоях раздвинутых ног Лежит неуверенный Бог И вечная полуулыбка.

Вся жизнь моя прошла в мужчинах Как будто в сливах или вишнях Я расстилалась словно пашня И умирала где-то выше Ах дорогой — шепчу я — тише Я просто временное наше По волнам вен бегу как кража И шепот мой лишь ветер южный Теплом навеивает сказку О жизни странной Жизни чудной Младенца в белую коляску.

Уселась бабочка на влажный женский орган Пьет бабочка душистый белый сок И солнышко целуется в сосок И хитрая трава щекочет спину Постой же бабочка Сейчас тебя я выну Совсем уж ослабела ты И пастушок из обожженной глины Дрожа ложится между ног И веселей уносится поток Журчащих рек осьмнадцатого века.

Когда заходим мы в бордель Банкока Где полутемный бар И выпивка двояка Где слышен голос пьяного поляка Там мы садимся под китайским фонарем И ряд невест окидываем взглядом Они встречают нас шумящим садом И даром дарят тонкие улыбки Иль красным шариком вдруг дуют губки И глядя на меня чуть выше поднимают юбки Смущаюсь — Я первый раз присутствую в борделе — Шепчу я другу своему — Что первый раз?.. Сегодня первый день недели Ты не забудь послать открытки… Ну скажем Ты выбери себе креветку И с ней займись массажем… Мигает лунная гора А с ней таиландка И мы уходим в маленькую клеть Чтобы на тело у друг друга посмотреть Она меня купает в ванне словно куклу И чуть ли не несет на берег простыней Уверенные руки делают пассажи История о немке Пиве муже И просьба пригласить В мой дорогой отель