Этот большой мир. Тайна пятой планеты

Обошлось. Я зарядил оба ствола, повесил ракетницу на запястье и взялся за дальномер. Скафандр мой был из числа новых моделей, и предназначался, в том числе, и для исследовательских работ в Пространстве. В отличие от «Кондора-ОМ» и «Пустельги» в его оснащение входила масса полезных приспособлений — в том числе и мощный монокуляр, совмещённым с радиодальномером. Прибор крепился над правым плечом на телескопической штанге; я выдвинул его и принялся рассматривать приближающиеся японские буксировщики.

Что ж, пока всё идёт, как и задумано: Гена перехватил правого «Ика», и тому пришлось сбросить скорость. Сейчас буксировщики висят один напротив другого на дистанции в полкилометра, не предпринимая активных действия. Вот и хорошо, вот и не надо…

«Омар» Стивена (на этом расстоянии оптика позволяла разглядеть нарисованные на борту единичку и изображение фигуристой блондинки в экономном бикини), как я и ожидал, держится позади, не демонстрируя стремления принять участие в намечающейся схватке. Третий буксировщик, «ика», идёт прямо на нас, Красные циферки отсчитывали дистанцию — семь километров… пять… три…

— Серёга, готов?

— Держу на прицеле! — мгновенно откликнулся стажёр. Представляю, как у него сейчас зудит палец на спуске…

— Стреляй сразу после меня!

Я поднял ракетницу, уперев запястье в край контейнера, и навёл стволы на быстро растущее пятнышко, превратившееся спустя несколько секунд в крошечный крестик. «Ика» надвигался неумолимо, раскинув щупальца-манипуляторы подобно своему тёзке, гигантскому кальмару-убийце, атакующему зазевавшегося кита. Я представил, как суставчатые щупальца захлёстывают колпак кабины, как сдавливают её, вминая людей фигурки с ложементы, как хлещет из расколотых гермошлемов воздух, смешанный с кровавыми брызгами. Нет, ребята, теперь уж на жалуйтесь, не мы начали…

Отсчёт дистанции перешёл на метры — семьсот, пятьсот, триста, сто… Я дождался, когда на экране вспыхнут пятёрка и нолик, и надавил на спуск.

Первая ракета ударила в борт буксировщика по касательной и отрикошетила, рассыпавшись огнистыми искрами. Вторая прошла впритирку к прозрачному колпаку кабины, не задев прозрачной брони, и улетела вдаль. Но и того хватило, чтобы напугать пилота — он резко дал импульсы маневровыми движками и крутанул свой «ика» так, что развернулся нам бортом. И тут же ожил револьвер стажёра. Мы успели немало поработать плазменными резаками, и лучи, проходя через оставленные ими дымные облачка, на миг становились видимыми, а места попаданий было хорошо заметны по ослепительно-белым веерам искр. Первый луч угодил в щупальце-манипулятор, не причинив видимых повреждений; Вторым выстрелом Серёжка промазал, а вот третий и четвёртый попали именно туда, куда он и целился — в один из трёх цилиндров маневровых двигателей. Из цилиндра ударила белёсая плотная струя, и «ика» закрутился на месте. «Как бы не рвануло, — встревожился я, — но тут же вспомнил, что маневровые двигатели питаются от баллонов со сжиженным или сжатым азотом, а этот газ, как известно, воспламеняться не может…» Я скомандовал «Прекратить огонь!» — и стал наблюдать, как японский пилот пытается справиться со своим аппаратом.

Получалось это у него неважно. После нескольких кувырков ударила ещё одна струя, из соседнего цилиндра — видимо стажёр сумел повредить и его, — и буксировщик с возрастающей скоростью понесло на «обруч». Я замер — «ика» неизбежно должен был врезаться в металлическую поверхность метрах в трёхстах полутора от нас. Видимо, японский пилот тоже это понял — блеснул, отлетая, прозрачный колпак кабины, и из неё вылетели наружу две фигурки, привязанные к ложементам. Брошенный «ика» закувыркался ещё сильнее и изменил направление движения. На миг мне показалось, что он избегнет столкновения, но нет — удар, отозвавшийся подошвах моего «Кондора» через металл «обруча», растущее бесформенное белёсое облако, разлетевшиеся в разные стороны клочья, обломки, оторванное щупальце-манипулятор, конвульсивно дёргающееся оторванной паучьей лапкой лапкой — финита!

В наушниках зашипело.

— Ну, вы, блин, даёте… — голос Власьева был обалделым. — Что дальше делать, а? Мой «ика» не движется, «омар» тоже завис на одном месте…

Я откашлялся — в горле першило.

— А ничего, мы уже всё сделали. Отстучи Стивену морзянкой — пусть забирает этих лишенцев и валит вместе со вторым «ика» к «Фубуки». Хватит с них на сегодня баталий… да и с нас тоже.

— Ясно, сделаю. — Гена отключился. Через несколько секунд одна из ярких точек сдвинулась и быстро понеслась к «обручу» это Стивен спешил подобрать незадачливых японских коллег. Я мысленно пожелал ему удачи и утопил пальцем клавишу ИК-связи.

— Отличный выстрел, стажёр! Можешь гордиться, — первая в истории победа в космическом бою, место в истории тебе обеспечено!

Серёжка не ответил, переваривал произошедшее. Я поискал взглядом Юрку-Кащея.

— Чего застыл? Давай-ка отколупнём эту хрень, — я похлопал по боку приборного контейнера, украшенного замысловатым иероглифом, — и назад, пока япошки ещё какую-нибудь гадость не придумали…

V

Миру тошнило от отвращения — никогда в жизни она не была такой грязной и вонючей. Верее сказать, тошнило бы, останься в желудке хоть крошка хлеба, хоть капля воды. Остаток они допили ещё вчера — хватило по половине глотка каждой из трёх. Соня то и дело теряла сознание, лепетала что-то воспалившимися, сухими губами — у виолончелистки был жар, она мотала головой, и приходилось следить, чтобы не ударилась о битые кирпичи, которыми был завален подвал, где укрывались девушки. Мира держалась только на отвращении к себе самой — ей невыносима была мысль, что когда их выкопают, её тело увидят в таком вот ужасном состоянии. Если выкопают, конечно…

Влада же долгими часами сидела, сжавшись в комочек, в дальнем углу и не реагировала на попытки заговорить с ней — впрочем, Мира давно уже оставила их, не в состоянии выговорить хоть слово мучительно сухим, запёкшимся ртом.

Здание, двухэтажный административный корпус, в подвале которого девушки укрылись сразу после катастрофы, непрерывно потрясывало — то несильно, то так, что стены ходили ходуном, а с потолка сыпалось цементное крошево. Во время особенно сильного толчка по бетонным стенам зазмеились трещины, и Мира поняла, что следующие судороги земли могут похоронить их тут заживо… если, конечно раньше их не прикончат жажда и отравленная атмосфера.

Что же теперь — выбираться наружу? Но там метель из обжигающего пепла, валящиеся с неба камни, убийственно- горячие вулканические газы, расползающиеся от пролома в земле, из которого тёмно-огненным столбом бьёт в проклятый «обруч» раскалённая магма. Мира разглядела эту апокалиптическую картину, когда они побросали бесполезные автоматы и, волоча за собой парня-ЭВРовца, которому свалившийся с неба кусок бетона раскроил голову, ползли вдоль стены дома. Вокруг метались люди, что-то горело, земля содрогалась, словно её корёжило в чудовищном эпилептическом припадке. На стоянке пылали выстроившиеся в ряд автобусы те самые, на которых они прибыли сюда. Рядом зияла воронкой большая клумба, по краям её были разбросаны изуродованные тела — сюда, поняла Мира, упала вулканическая бомба…

Это было настоящие чудо, что девушки сумели-таки отыскать в этом хаосе укрытие — подвал в крыле наполовину обрушившегося от подземных толчков административного корпуса. Здание рухнуло на их глазах, открыв взорам часть холла и лестничную площадку — и под нижним пролётом Влада разглядела уходящую вниз узкий проём. Туда они и кинулись и глазам своим не поверили, увидав незапертую стальную дверь в конце очень крутой лестницы, ведущей вниз.

Раненый умер спустя пять часов. Девушки ничем не могли ему помочь, только промыли рану (на это ушла почти вся вода из нашедшейся в сумке Влады пластиковой бутылки) и перевязали тое-как страшную рану на затылке. Тело и сейчас лежало в углу, и от него по подвалу уже начал распространяться отвратительно-сладковатый аромат разложения.

Не только трупный запах гнал измученных девушек наружу. Мира осознавала (насколько она ещё сохранила способность что-то осознавать) что это лишь вопрос времени — и недолгого! — когда очередной подземный толчок похоронит всех троих заживо — если жажда не прикончит их раньше. Она подползла к железной двери, поднялась и потянула за ручку. Дверь подалась только после четвёртого рывка (секунды мертвящего ужаса, за которые скрипачка ясно представила себе лестничный пролёт заваленный рухнувшими сверху бетонными глыбами) но всё же открылась с ужасающим скрежетом. В открывшийся проём ворвались облако пепла, сразу стало нечем дышать. Они с Владой перетащили Соню через порог — вверху, в прямоугольном проёме, выводящем в холл, было сумрачно, и Мира поймала себя на мысли, что не знает, какое там время суток. Часы показывали половину четвёртого, но это запросто мог быть и день, а сумрак — это следствие затянувшего всё вокруг вулканического пепла.