Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
Его слова мгновенно раздули пламя народного гнева. На неожиданного «оппозиционера» со всех сторон градом посыпались молчаливые оплеухи. Экзекуция не продлилась долго — бойцы справились всего за четверть минуты. Однако даже этого короткого срока вполне хватило, чтобы провинившийся серьёзно пожалел о своих словах.
Бедолагу вытолкали вперёд. Не удержавшись на ногах, он упал на колени. По его лицу текла кровь — в дрожащем свете фонарей она больше походила на чернила, которыми какой-то шутник щедро измазал физиономию бледного от страха болтуна.
Я смотрел на побитого бойца холодно и отстранённо, как на пустое место.
— Стать в строй, — приказал я через пару мгновений, когда дыхание бедолаги превратилось в хрип, а бледная кожа приобрела какой-то синюшный оттенок.
Наказание должно соответствовать проступку, а он своё уже получил. Если я хотел установить в отряде более или менее здоровые порядки, то ломать оступившегося — это не самая лучшая идея. Укреплению дисциплины такие действия точно не поспособствуют, но зато здорово ожесточат людей. Двинутые на теме насилия бойцы мне ни к чему — мы собирались воевать, а не карательные рейды против мирного населения устраивать.
В общем, не стоило плодить больных на голову монстров. Тем более, специалист по психическому нездоровью в нашем отряде уже имелся. Лэйла… И её одной было более чем достаточно.
Провинившийся боец ненадолго завис, не веря своему счастью, а затем кое-как поднялся на ноги и молча встал на место. Похоже, произошедшее напрочь отбило у него желание разговаривать.
Приятным бонусом стало то, что Сабалей тоже проникся очарованием момента. Судя по глазам, ему очень хотелось разразиться очередной тирадой, однако разбитое лицо предыдущего оратора служило наглядным примером того, к каким неприятным последствиям могут привести неосторожные речи.
Всё правильно. «Метлу» лучше держать на привязи, как говорил один мой знакомый из прошлой жизни. И Сабалей только что получил весьма убедительное подтверждение этому тезису.
— Впереди нас ждёт битва, — спокойно произнёс я, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно. — Поэтому тот, кто боится, тот, кто не готов, или тот, кто не верит мне, может уйти прямо сейчас…
Мой взгляд скользну по напряжённым лицам людей. Разумеется, никто не двинулся с места — не потому, что здесь собрались исключительно записные храбрецы, готовые ко всему и доверяющие мне, как родном отцу, вовсе нет. Просто уйти сейчас, после таких слов, означало расписаться в собственной трусости. А это грозило полной утратой авторитета, что для многих было куда страшнее смерти.
— Впереди нас ждёт битва, — повторил я, — поэтому отныне выпивка под запретом…
По толпе пробежался стон боли. Такого «подлого» удара от меня явно никто не ждал.
Разумеется, я вводил «сухой» закон вовсе не из врождённой вредности. Всему виной был недостаток времени. До того момента как баронские гвардейцы окажутся на переправе, осталось чуть больше двух суток, а сделать нужно очень и очень многое. Мне понадобится помощь каждого и было бы весьма неплохо, чтобы этот «каждый» обладал ясным сознанием и не сшибал низколетящих птиц запахом ядрёного перегара.
— Впереди нас ждёт битва, — в третий раз произнёс я, чтобы закрепить эту мысль в сознании окружающих. — И потому за следующую седмицу вы все получите двойное жалование…
Обещание небольшой премии смогло подсластить горькую
пилюлю трезвости. Люди заорали от радости, подкрепив крики топотом.— А теперь — спать, — подвёл итог я, когда шум улёгся. — На рассвете — общий сбор. Те, кто не придёт, или те, кто окажется пьян, будут навсегда исключены из наших стройных рядов. Вопросы есть?
Вопросов, разумеется, не было. Уставшие бойцы, проторчавшие у трактира половину ночи, разделились на две группы. Первая, самая многочисленная, тут же поспешила убраться подальше от руководства. А вторая, состоявшая из тех, кому не повезло сегодня заступить в караул, частью ушла на посты, а частью обосновалась в трактире. И всё это дисциплинированно, без препирательств и суматохи.
За время моего отсутствия Марк сумел неплохо организовать несение службы.
— А тебе спать пока рано, — я прихватил Сабалея, который тоже решил свалить под шумок, за рукав.
— На улице царит ночь, добрый юноша, — Сабалей аккуратно, а потому безуспешно, попытался освободиться. — В Векреции, откуда я родом, добропорядочные горожане в этот час уже давно почивают в своих постелях…
— Так то добропорядочные, — усмехнулся Марк. — При чём здесь ты?
— Ты сомневаешься во мне, славный воин? — бывший актёр надменно вздёрнул подбородок. — Будь мы в Векреции, один взмах моей шпаги быстро развеял бы все твои сомнения!
— Да? — усмешка Марка стала похожа на оскал. Видимо, Сабалей так достал его, что разведчик был готов пойти на самые крайние меры. — Здесь не Векреция, но если постараться, то шпагу для тебя я найду…
— Иди в трактир, — коротко приказал я, подтолкнув неугомонного болтуна к дверям. — И жди меня.
— Но, добрый юноша… — попытался возразить Сабалей, однако не преуспел в своём начинании.
Я посмотрел на Молчуна — тот сразу всё понял. Подхватив товарища под руку, он затащил вяло сопротивляющегося Сабалея в трактир. Чем, возможно, если и не спас тому жизнь, то уж точно сохранил здоровье.
— Прости, — выдохнул Марк. — Я теряю самообладание рядом с этим… человеком.
Судя по небольшой паузе, разведчик хотел употребить какое-то другое, менее цензурное слово. Винить его за несдержанность я не собирался. Болтовня Сабалея кого угодно могла вывести из себя.
Следующие полчаса прошли в бесконечной суете. Так всегда бывает, когда нужно сделать сотню мелких, но не терпящих отлагательства дел.
Перво-наперво я приказал «экипажу» Усача покинуть «транспортное средство». Тратить время на то, чтобы познакомить Марка с остальными, не имело смысла — это можно было отложить на потом. Разведчик лишь едва заметно кивнул спрыгнувшему на мостовую Фольки, а затем холодно поклонился Лэйле. Готов поспорить, он сразу понял, птица какого полёта оказалась перед ним.
Мы с невидимым морфаном кое-как завели Усача за трактир — на тот дворик, где я беседовал с наёмниками, когда набирал людей в отряд. Примерно половину площади двора занимал всякий хлам: какие-то бочки, покосившиеся столы и поломанные лавки. Впрочем, всё это нисколько не помешало гигантскому крабу — он, словно царь горы, с грохотом водрузился прямо на кучу мусора, одним элегантным движением превратив бочки, столы и лавки в труху.
На этом «парковку» можно было считать законченной. Использовав лестницу, ведущую со двора прямо на второй этаж, мы с Марком и Фольки, быстро перетаскали внутрь все наши вещи.