Этюды, картины с целины

— А эти… Тоже с нами будут? — нахмурился Ростовский.

Сам он оставил охрану внизу.

— Эти… Здесь по приказу государя Иоанна Васильевича, — равнодушно произнёс я. — Ты арестован, княже. Оружие сдай.

Ростовский замер. Оглянулся на князя Хворостинина в поисках хоть какой-то поддержки, но воевода даже глазом не моргнул.

— З-за что? — проблеял он.

— За измену, — сухо произнёс я. — Оружие сдай.

Семён Васильевич принялся дрожащими руками развязывать пояс, и я затылком почувствовал, как напряглись опричники за моей спиной, когда князь Ростовский дотронулся до рукояти своей сабли. К счастью, у князя хватило благоразумия не кидаться на нас с саблей, он всего лишь распустил пояс, отцепил саблю и ножи, а потом протянул мне. Я не глядя отдал их назад, кому-то из опричников.

— Поедешь с нами в Москву, — сообщил я. — И без глупостей.

— А как же… — пробормотал он.

— Ступай, Семён Васильевич, — усмехнулся Хворостинин. — В Арземас я кого другого отправлю, за тобой перепроверят.

Опричники окружили перепуганного князя, кто-то даже подтолкнул его к выходу, достаточно грубо, безо всякого уважения к титулу и чину.

— Благодарствую, Дмитрий Иванович, — сказал я. — Просьбу твою не забуду.

— Бог в помощь вам, — напутствовал воевода.

Во дворе кремля на нас уставились люди Ростовского. Настороженно, опасливо, глядя на князя и его реакцию на происходящее. Все видели, что мы ведём его под конвоем, безоружного. И я морально был готов дать отпор в случае необходимости.

— Князь арестован! По указу государя нашего Иоанна Васильевича! — объявил я.

По-хорошему, всех этих людей тоже следовало бы арестовать и допросить по поводу измены Ростовского. И будь вся опричная полусотня на этом берегу, я бы так и сделал, но силами одного десятка тут не справиться. И даже если городовые стрельцы и здешние ярыги Разбойного приказа придут на помощь. А поднимать переполох в Нижнем Новгороде, когда основная цель уже в наших руках, попросту глупо.

Люди князя молча расступились, пропуская нас. Отбивать своего хозяина от десятка государевых людей — поступок храбрый, но в высшей степени дурацкий. Будь мы где-нибудь в Пскове или Смоленске, рядом с западной границей, они, может, и попробовали бы. Но здесь, в Нижнем, глубоко в тылу русских земель, таких храбрецов не нашлось.

— Куда же?.. А как же?.. — проблеял арестованный князь, когда мы пешком прошли мимо конюшен и направились к воротам.

— Иди давай! Пшёл! — толкнул его в спину Шевляга.

После моей пропаганды опричники уже не видели в нём человека благородных кровей, природного князя, родовитого и знатного человека. Для всех нас он был не более, чем изменником, нарушителем присяги. Иудой. И отношение к нему было соответствующим. На милосердие и снисхождение он мог даже не рассчитывать.

Ростовский пыхтел и тоскливо вздыхал, стараясь успевать за впереди идущим опричником, чтобы снова не получить тычок в спину, болезненный и унизительный. Идти пешком ему было тяжело, он явно отвык от физической нагрузки. Он и путешествовать-то, наверное, предпочитал в карете или на ушкуе, чтобы не трястись в седле.

— Ох, что ж вы, братцы… — забормотал князь, когда после небольшого спуска нам пришлось одолевать подъём. — Пожалейте убогого! Тяжко мне идти!

— Какой же ты нам братец, не бывало князей в избе батькиной, — пробормотал Васька Космач, худородный опричник, сын пекаря.

Все засмеялись. Только князь Ростовский нервно сглотнул.

Мы не замедлились ни на шаг, так что князю пришлось напрячь остатки мускулов. Он ещё не подозревал, что нам придётся одолевать Оку и шагать на другой берег. Мы спустились к кромке льда.

— Никита Степаныч, не пройдём мы тута, — покачал головой Никита Овчина.

Сразу за зарослями высохшего жёлтого камыша виднелись большие тёмные проталины. Дальше, к середине реки, проталин становилось больше, а стремнина и вовсе виднелась тёмным ручьём, бегущим через белый снег. Погостили, называется. За три дня река стала непроходимым препятствием.

— Тропинка-то вон, есть, местные ещё бегают, похоже, — сказал Леонтий. — Но я б не рискнул.

— Да под этим боровом и январский лёд сломается, — фыркнул Космач.

Мы все ещё раз глянули на князя, убеждаясь, что Космач прав. Но на тот берег всё равно как-то надо добираться.

Паромная переправа ещё не работала.

— Ищите лодку. Пахом, давай туда, Никита, ты туда, — приказал я. — Лодку, любую, с лодочником или без него, большую, малую, всё едино.

— Может, брод какой есть? — предположил Шевляга.

— Сдурел? До ближайшего брода вёрст этак… Пёс его знает, сколько! Так ещё и вода-то подымается, нету сейчас никаких бродов, — ответил ему Никита.

— Дуйте за лодкой, — проворчал я. — Тут ждать будем.

Двое опричников быстрым шагом отправились вдоль реки, вверх и вниз по течению. Тут, правда, нужен ледокол, а не рыбацкая плоскодонка, да и перевозить одиннадцать взрослых мужиков придётся в несколько рейсов, как в задачке про волка, козу и капусту.

Встали у самой кромки льда. Тут и там можно было заметить ручейки, вливающиеся в Оку с нагорной стороны, грязная талая вода выносила из города мелкий мусор и сажу из печных труб. Я тронул сапогом мокрый лёд у самого берега, след тотчас же наполнился водой. Нет, мы бы тут точно не прошли.

— Я место знаю, где перейти можно, — сказал вдруг князь Ростовский. — Я тут давно ведь, в Нижнем, тут выше по течению…

— Заткнись, — перебил его я.

Верить арестованному изменнику — себя не уважать. Даже если он говорит чистейшую правду, я лучше помучаюсь с лодками и вёслами. Мне так спокойнее.

— Ты как с князем разговариваешь, щенок?! — внезапно осмелел Ростовский.

— Ты не князь, ты мразь, — сказал я, поворачиваясь к нему и пристально глядя в глаза. — И просто… Чтоб ты знал. Нам не обязательно доставлять тебя целым и невредимым. Так что не советую меня злить.

Ростовский замялся, отвернулся, опричники заухмылялись. Думаю, большинство из них было бы совсем не прочь вразумить опального князя.

Подождали минут пятнадцать. С одной стороны вернулся Пахом, без особых результатов.

— Есть там одна… В лёд вмёрзшая, ещё с осени, наверное, — сказал он.

— Ну нет, это не пойдёт, — проворчал я.

Решили дождаться Овчину. Тот вернулся ещё спустя пятнадцать минут, сияющий, как золотой рубль.

— Есть лодка! И лодочник есть! — объявил он. — Идём!

Отправились вдоль берега следом за ним, погнали вмиг погрустневшего князя перед собой. Я же дивился, как в этом времени самая обычная река может стать неодолимым препятствием, из-за которого мы вынуждены были изобретать способы переправиться. Для меня было непривычно, что мосты — большая редкость, особенно через крупные реки. Я-то жил во время, когда природа была усмирена, и даже через самые широкие реки были переброшены десятки мостов.

Мы наконец вышли к нужному месту, прямо напротив стрелки невзрачный мужичок в овчинном тулупе вытаскивал к берегу плоскодонную рыбацкую лодочку.